В поисках рая
Шрифт:
Оставалось крепче держаться в седле и глядеть на конские уши. Сорвешься — будешь лететь без задержки. Соскочить некуда. Кони уверенно шли вперед, настороженно подняв голову. Похоже было, что порывы ветра из бездны их беспокоят. А мы, пока тянулся гребень, даже боялись вздохнуть…
Пронесло!.. Тропа обогнула вершину, миновала еще один гребень и вокруг нас снова сомкнулась лесная чаща. Из нее мы выехали уже под вечер, на закате. Новый перевал — и опять такое ощущение, словно перед нами провалилась земля. Кони непроизвольно остановились.
Внизу полумесяцем изогнулась широкая, просторная долина Пуамау, окаймленная крутыми склонами
Теперь тропа была высечена прямо в стене. Мы погнали вперед усталых коней. Впереди больше чем на километр тянулся узкий карниз, дальше тропа петляла по склону до самого подножия. А на часах уже шесть! Значит, нам предстоит весь спуск совершить в темноте…
Постепенно мрак поглотил все вокруг, даже уступа не видно. Лишь таинственное дыхание снизу говорило нам о том, что наш путь не совсем обычен, что мы едем отнюдь не по ровным лугам… Впрочем, об этом свидетельствовали и порывистые движения коней, наклоненная вперед тряская конская спина, стук камешков под осторожно ступающими копытами… Мы не видели друг друга и поминутно перекликались. В кромешном мраке голоса казались необычно звонкими.
Наконец конские спины выровнялись, копыта застучали чаще. Вот они уже шлепают по воде шумного ручья. Спустились… Тераи стегнул своего коня, и мы пошли через лес рысью, навстречу все более громкому гулу прибоя.
Деревья расступились, и рев валов стал оглушительным. В лицо нам дул морской бриз.
На берегу мелькнул огонек — свет в окне хижины. Приехали! Это был домик норвежца Генри Ли, владельца самой лучшей на архипелаге плантации кокосовых орехов. Мы соскочили с коней, одеревеневшие от долгой езды, и постучались в дверь. Из щелей в стенах доносился соблазнительный запах жарящейся яичницы.
Дверь распахнулась, нас ослепило светом. Хозяин стоял на пороге с фонарем в руке, внимательно изучая ночных пришельцев. Не часто сюда являлись белые гости, и уж во всяком случае не с гор!
— Бонжур! — весело поздоровался он.
— Добрый вечер, — ответил я по-норвежски.
Он даже попятился от неожиданности.
…Не одну яичницу съели мы в тот вечер. И долго хлопали пробки в уединенной норвежской хижине в долине Пуамау на острове Хива-Оа.
Дьявольские, гротескные фигуры из красного камня… Огромные, тяжеловесные… Глаза — как тазы, рот от уха до уха. Громадные круглые головы, маленькие кривые ноги, руки сложены на животе. Этакие неуклюжие тролли стоят и ухмыляются на открытой культовой площадке. Некоторые повалены на землю; лежат бессильные и таращат страшные глазища на звезды, которые следуют по своим извечным путям.
Это боги Пуамау.
Выйдя из чащи на древнюю культовую площадку, мы замерли на месте. Всю поляну занимали каменные стены и террасы, на которых стояли боги — красные исполины сверхъестественного размера.
Каменные лица строго глядели на нас, словно повелевая стать на колени. Боги первого загадочного населения архипелага привыкли к тому, что люди поклонялись им.
Мы ясно представили себе, как древние островитяне ночью, при луне молились и приносили жертвы каменным идолам. Дьявольские физиономии, барабаны, песни, ночной лес — все это, конечно, возбуждало воображение
Вот они по-прежнему презрительно улыбаются, хотя люди уже давно их покинули.
Сооружение этой культовой площадки не было доведено до конца. Рядом с низвергнутыми идолами лежали другие, которые так и не были воздвигнуты, даже не были изваяны до конца. Произошло так по вине полинезийцев; они прибыли на лодках из своей неведомой родины за океаном и вытеснили первых обитателей в горы, где те вскоре вымерли.
Взобравшись на древнюю террасу, мы подошли к одному из богов, чувствуя себя рядом с богатырем карликами, пигмеями. Как и все остальные идолы, он был высечен из кроваво-красного монолита.
Нелегко представить себе, как воздвигались пирамиды Египта. Не менее трудно вообразить, как доставляли на площадку и водружали на постаменты этих исполинов. По соседству с культовой площадкой нет красных горных пород, зато в верхней части долины расположена древняя каменоломня. Теслами из очень твердой породы здесь вырубали в склоне огромные глыбы.
Остается загадкой, каким образом древние жители острова спускали эти глыбы вниз по долине для обработки и установки на террасах. С берега вверх тоже доставляли камни для сооружения террас.
Мы нашли много жертвенников с изображениями богов. Поверхность камня была испещрена ямками. Что это — так называемые "солнечные символы" или вместилища для человеческой крови?
Наши друзья, островитяне, предложили свое объяснение: в старину не только люди, воздвигшие этих идолов, но и все другие существа обладали сверхъестественной силой. И ямки на камне — это следы присосков спрута…
В одном конце площадки мы увидели бога, лежащего на животе. Нет-нет, он не был повален, его так и изваяли, вместе с постаментом, уходящим в землю. Загадочный идол был совершенно не похож на других. Голова поднята, руки вытянуты вперед; он точно плыл. Мы расчистили ножом землю вокруг постамента и увидели на круглой колонне высеченные изображения богов. Что ж, это вполне понятно. Но кроме того, мы обнаружили силуэт животного длиной около полуметра. По хвосту можно было определить, что это собака. Вот это уже непонятно: когда первые обитатели острова ваяли своих кумиров, на нем не было собак. Они появились лишь позже, вместе с европейскими судами.
Следовательно, древние ваятели изобразили животное из своей далекой, неведомой родины?
Расчистив соседнюю стену, мы нашли на ней непонятные знаки. Письмена? Иероглифы? Никто не ведает…
Над культовой площадкой возвышалась остроконечная горная вершина. Она напоминала "Большой камень" — Мотунуи. Генри Ли кое-что рассказал нам про этот пик, на котором не побывал еще ни один белый. Однажды он сам стал карабкаться на высокий шпиль, но у самой цели сдался. Поверх глубокой расщелины, которая казалась бездной, лежал шаткий камень. Генри счел этот мостик чересчур ненадежным…