В поисках скифских сокровищ
Шрифт:
О заключительном периоде скифской истории почти ничего не известно. Скифы все более смешиваются с окружающими народами, культура их постепенно теряет своеобразие. Примерно в III в. н. э. прекращается жизнь в последней столице скифов — Неаполе и они окончательно исчезают с исторической арены. Только название Скифия долго еще живет в средневековой Западной Европе, но уже совсем в другом значении: так называют всю Восточную Европу, населенную в то время уже главным образом славянскими народами. О таинственных исчезнувших скифах у далеких потомков, пришедших на их земли, складываются самые противоречивые представления. То их объявляли чуть ли пе прямыми предками русских, то врагами славян, чем-то вроде печенегов и половцев (вспомним хотя бы знаменитую картину В. Васнецова «Битва славян со скифами»), то наделяли чертами татаро-монгол «с раскосыми и жадными очами» (А. Блок). Все это не имеет ничего общего с действительностью.
Как уже говорилось, наиболее подробные и разнообразные сведения о скифах сообщает Геродот, посетивший во время своих многочисленных путешествий и Скифию и имевший возможность кое с чем познакомиться лично, а многое узнать от греков — жителей Ольвии, где он остановился, и от самих скифов, часто приходивших туда для торгового обмена. В повествовании Геродота содержатся ценнейшие сведения о климате, природных богатствах Скифии, религии, хозяйстве, обычаях скифов. Хотя многое казалось фантастическим вымыслом, недостойным доверия, с течением времени ученые все более убеждались и убеждаются в правдивости его описаний. Замечательнее всего то, что они постоянно все более подтверждаются результатами новых археологических раскопок. Поэтому теперь достоверность сведений Геродота ни у кого уже не вызывает сомнений.
В связи с вопросами, которые будут рассматриваться в настоящей книге, особый интерес представляет описание Геродотом похорон скифских царей. «Когда у скифов умирает царь, — пишет Геродот, — то там вырывают большую четырехугольпую яму. Приготовив яму, тело поднимают на повозку … и везут к другому племени. После объезда всех владений снова прибывают … к царским могилам. Там тело на соломенных подстилках опускают в могилу, по обеим сторонам втыкают в землю копья, а сверху настилают доски и покрывают их камышовыми циновками. В остальном обширном пространстве могилы погребают одну из наложниц царя, предварительно задушив ее, а также виночерпия, повара, конюха, оруженосца, вестника, коней … а также кладут золотые чаши (серебряных и медных сосудов скифы для этого вовсе не употребляют). После этого все вместе насыпают над могилой большой холм, причем наперерыв стараются сделать его как можно выше». Археологические раскопки скифских царских курганов подтвердили рассказ Геродота, за исключением некоторых деталей: так, в могилах обнаружены не только золотые, но и серебряные и медные сосуды; сама могила чаще всего представляет собой сложное подземное сооружение, а не просто яму. Но следует иметь в виду, что все открытые до сих пор царские курганы относятся к IV в. до н. э., преимущественно ко второй его половине и, следовательно, на целое столетие позднее геродотова описания, а за это время в погребальиом обряде могли произойти, и несомненно произошли, изменения. Могилы же скифских царей V в. до н. э. до сих пор обнаружить не удалось, и все усилия археологов в этом направлении пока не увенчались успехом. Поиски этого кладбища продолжаются, и кто знает, какие еще сюрпризы ждут археологов.
Исчезнувший народ… С каждым годом он все более «возвращается к жизни». Весьма значительный след оставил он в истории человечества. Сегодня мы знаем о скифах уже довольно много, но многое еще остается спорным, неясным, неведомым. Однако можно не сомневаться, что скифы будут еще раскрывать свои тайны, еще многое поведают о себе.
СМОТРИТЕЛЬ СОЛЯНЫХ ОЗЕР И КЕРЧЬ-ЕНИКАЛЬСКИЙ ГРАДОНАЧАЛЬНИК
И вот миновалися годы,
Столетия вслед протекли,
Народы сменили народы,
Лицо измелилось земли.
А.К. . Толстой
Первое выдающееся открытие скифских сокровищ в Северном Причерноморье связано с именами Павла Дюбрюкса и Ивана Алексеевича Стемпковского. Судьбы их были очень различными.
«С начала февраля у меня нет огня в комнате; случается часто, что по два, по три и по четыре дня сряду я не знаю другой пищи, кроме куска дурного хлеба. Давно уже отказался я от моей бедной чашки кофе без сахару, которую пил я по утрам. Солдатский табак покупаю я тогда, когда у меня есть лишние две копейки». Это строки из письма П. Дюбрюкса, одного из первых исследователей древностей Северного Причерноморья, написанные незадолго до смерти, в 1835 г. Нелегким и извилистым был его жизненный путь.
Поль Дю Брюкс родился во Франции в провинции Франш-Конте в 1774 г. Дворянин по происхождению и роялист по воспитанию, он открыто враждебно встретил Французскую буржуазную революцию. В 1792 г. 18-летним юношей в чине младшего лейтенанта вместе со своим отцом-полковником Поль примкнул к контрреволюционным войскам, которыми командовал глава роялистов принц Конде, и вступил в Корпус благородных егерей. Но надежды на реставрацию старых порядков и привилегий были развеяны в дыму сражений, и вскоре молодой Дю Брюкс вместе с отцом и братом оказался на чужбине среди эмигрантов-роялистов, которых победоносные войска революционной Франции вышвырнули из страны. Контрреволюционное воинство принца Конде, а с ним и Дю Брюкс, встает под знамена Австрии, вдохновительницы интервенции европейских монархий против революции. Однако австрийцы, а с ними и войска Конде, были разгромлены войсками молодого генерала Наполеона Бонапарта, и в Кампо-Формио Бонапарт продиктовал Австрии тяжелые условия мира.
1797 год застает Дю Брюкса в Польше, где он зарабатывает на жизнь частными уроками. В том году, после заключения мира между Австрией и Францией, принц Конде с остатками своих войск переходит с австрийской службы на русскую. В чине капитана на русскую службу вступает и Поль Дю Брюкс. Но уже через три года он оставляет военную службу и переходит на гражданскую.
В те годы многие французские дворяне-эмигранты находили приют в России — оплоте монархизма в Европе, Целый ряд из них так и остался в России навсегда, обретя в ней вторую родину. Эту участь разделил и Поль Дю Брюкс, ставший отныне Павлом Дюбрюксом.
О жизни Дюбрюкса в первые годы его пребывания в России никаких сведений не сохранилось. Можно лишь предполагать, что он обосновался в Петербурге и влачил там весьма жалкое существование. За эти годы Дюбрюкс, однако, познакомился и сблизился в столице с влиятельными людьми, которые, оценив его природный ум, способности и скромность, приняли участие в судьбе молодого человека. Не имея средств к существованию, Дюбрюкс принял в 1811 г. первое же предложенное ему место — пост начальника только что учрежденной Керченской таможни — и через несколько недель длинного и утомительного пути на перекладных очутился в Керчи, маленьком захолустном пыльном местечке, бывшим в то время городом лишь по названию.
До присоединения к России Керчь была довольно значительным городом. В ней имелась крепость с турецким гарнизоном и многочисленное население, состоявшее из турок, татар, греков и армян. Интересные сведения о населении Керчи до и после включения города в состав Российской империи приводятся в «Описании городов, отошедших по мирному 1774 г. с Оттоманскою Портою трактату в Российское владение и принадлежащей к ним земли, с некоторым географическим известием», составленном ииженер-подполковником Томиловым. Томилов посетил Керчь с отрядом русских войск князя Долгорукова, овладевших городом еще в 1771 г. Он сообщает, что до прихода русских в Керчи было 780 семей турок и татар, 8 семей армян и 16 — греков. Все турки и татары бежали из города за два дня доприхода русских войск» и к моменту его оккупации там оставалось лишь «греков мужеска полу 70, грузин 2, армян 38; гречанок с детьми 5, грузинок 1, армянок и детей их 25». Греки и армяне были переселены Екатериной во вновь основанные города Мариуполь и Нахичевань. П. Сумароков в своих «Досугах крымского судьи» писал, что при его посещении Керчи на рубеже XVIII и XIX вв. в ней было всего 80 скудных дворов и городом она была лишь по названию. Имея в длину не более полуверсты, Керчь состояла из двух улиц. Жители ее промышляли рыбной ловлей, скупали с судов, проходивших из Черного моря через пролив в Таганрог, разные мелочные товары: сушеные фрукты, бакалею, табак, курительные трубки и т. д., и жили перепродажей этих товаров. Нередко, как отмечает Сумароков, стоимость лавки со всем содержимым не превышала тридцати-сорока рублей, «после чего можно заключить, что приморское положение почти здесь бесполезно».
Должность начальника Керченской таможни, которую занял Дюбрюкс, была скорее номинальной, ибо таможня здесь в то время не имела никакого значения. Поэтому и жалованье за службу было мизерным: всего 400 рублей в год, чего едва хватало на самое скромное существование. Иногда шкипера рыболовных шхун давали Дюбрюксу соленую рыбу, и даже эти скромные дары были, по его словам, большим подспорьем в его полунищенском бюджете.В 1812 г., когда в Новороссийском крае свирепствовала чума, Дюбрюкс некоторое время занимал должность комиссара по медицинской части в Еникале, где в то время размещались административные органы Керчь- Еникальского градоначальства (лишь в 1825 г. они были переведены в Керчь). В Керчи у Дюбрюкса, не имевшего ни специального образования, ни знаний, пробуждается глубокий интерес к древностям, к археологии. Этот интерес вскоре превращается в поистине фанатическую страсть, целиком поглотившую его. Почва для этого была самая благоприятная: все здесь напоминало о былом величии города, было окутано романтической тайной и звало своего открывателя и исследователя.