В поисках сокровищ Бонапарта. Русские клады французского императора

Косарев Александр Григорьевич

Причем все последующие войсковые колонны предпочитали останавливаться именно там, где отдыхали их предшественники. Выгода такого поведения очевидна. Оборудованные кострища, запасы дров и брошенных повозок, и среди всего этого хаоса кучи соломы или лапника. В таких нечеловеческих условиях не приходилось пренебрегать ничем. Дрова в огонь, конину в котелки, а неподъемные ценности и излишнее оружие куда девать? В землю, конечно же. То есть многочисленные стоянки, оборудованные еще более многочисленными колоннами французской армии, использовались всеми, кто хотел спрятать то, что было уже не увезти. И все они делали

это примерно в одних и тех же местах, а именно на ночных бивуаках, которые нетрудно вычислить, используя описанные выше географические ориентиры.

Именно путь в 32 версты от Чоботово до Дорогобужа оказался крайне неудобен и тяжел именно для обозных лошадей и артиллерийских упряжек. Генерал Дедем в своих мемуарах так описывает этот отрезок пути:

"Нам то и дело приходилось взбираться и спускаться с маленьких холмов, на которых подъем вследствие заморозков был весьма скользкий. Французы, несмотря на все сделанные им предостережения, не позаботились подковать лошадей на шипах: это было одною из главных причин, вследствие которых мы потеряли значительную часть артиллерии. Вид всех этих экипажей, скучившихся в общей толпе, был ужасен: приходилось еле двигаться гуськом, и горе тем, которые вдруг останавливались — их моментально опрокидывали".

Дело здесь было вот в чем. Подковы русского образца имели два выступающих шипа, которые разбивали лед и позволяли лошади использовать всю силу ног. Подковы французские были совершенно плоские и просто предохраняли копыта от стачивания на каменных французских дорогах. Подковы такого вида не мешали двигаться и в грязи, но как только на дорогах появился лед, то лошади тут же стали скользить как на коньках. Дело доходило до того, что возницы срывали негодные подковы с лошадиных копыт палашами и тесаками.

Кроме того, на пути к городу Дорогобужу было и несколько тяжелых переправ. Первая — через реку Костря, перед деревней Васино, а вторая — через реку Осьма, весьма разлившуюся с того места, где ее проезжали по Протасову мосту. Узкие деревянные мосты неизбежно сужали человеческий поток, задерживали движение, и перед ними скапливалось большое количество повозок. К тому же сразу за Васино дорога вновь шла через большой дремучий лес, и поэтому повозки загораживали путь артиллерии, те — кавалерии, а те, в свою очередь, — пехоте.

Насмотревшись на то, что творилось на этом участке дороги, уже известный нам Роберт Вильсон писал из Зарубежа (примерно 40 верст от Вязьмы) лорду Каткарту:

"Сегодня (5 ноября) видел я сцену ужаса, каковую редко встретить можно в новейших войнах. 2000 человек нагих, мертвых или умирающих, и несколько сот мертвых лошадей, кои по большей части пали от голода, несколько сот несчастных раненых, ползущих из лесов, прибегают к милосердию даже раздраженных крестьян, коих мстительные выстрелы слышны со всех сторон. 200 фур, взлетевших на воздух, каждое жилище в пламени, остатки всякого рода военной амуниции, валявшееся по дороге, и суровая зимняя атмосфера — все это представляет на сей дороге зрелище, которое точно изобразить невозможно. Казаки отняли вчера у уланов французской гвардии два штандарта, а также неприятель вынужден был оставить гаубицу генералу Милорадовичу".

Раскрываем карту Смоленской области и высматриваем современное Зарубежье. Оно находится в 5 км восточнее Чо-ботова. Это там Вильсон

наткнулся на тысячи отставших от своих частей, ослабевших от недостатка пищи солдат, которые не смогли удержаться за стремительно откатывающимся на запад арьергард Нея. Раненых в боях тоже не на чем было вывозить. Повозки, разумеется, были в изобилии, но вот лошади… Их в первую очередь впрягали в пушки и фургоны с золотом. Раненые должны были выбираться сами.

Кстати, Вильсон почти ничего не пишет о захваченных русскими войсками трофеях. Два штандарта, одна гаубица (и та была вытащена из воды) да какой-то мусор на дороге… и это все. А голые трупы, так неприятно поразившие его, так это оттого, что крестьяне раздевали убитых, пока те были еще живы, т. е. не закоченели совершенно. Ему-то все равно помирать, а в небогатом крестьянском хозяйстве всякая тряпка сгодится.

Да, несомненно, 5 ноября было воистину черным днем для отступающих вояк "Великой армии", но тогда в какие же черные краски можно окрасить следующий день — 6 ноября? Утром ударил сильнейший мороз, разом прекративший мучения сотен раненых и ослабевших солдат. От ураганного, совершенно ледяного ветра сковало жидкую грязь, вся дорога покрылась толстой коркой льда.

Общая диспозиция противоборствующих сторон в тот момент была такова. Основные обозы с ценностями, охраняемые "старой" гвардией, с 8 часов утра покидали Дорогобуж. Маршал Ней, непрерывно теряющий людей и боевую технику, откатывался за Болдин монастырь. Ней взрывал ненужные повозки с боеприпасами и уже не подбирал отставших солдат, ему просто было не до того. По пятам, буквально на расстоянии орудийного выстрела за ним шла кавалерия Милорадовича, боевой пыл которых сдерживали в основном не французские ружья, а отсутствие нормальных дорог. Что примечательно, они останавливались на ночлег там же, где накануне ночевали наполеоновские войска, выбирая места для бивуаков по тем же самым причинам. Спали среди сотен окоченевших трупов.

Из письма Вильсона, направленного им 7 ноября в Петербург Александру I:

"Французская армия идет на Смоленск, тяжелая артиллерия, экипажи и прочие направляются к Духовщине. Та же печальная картина, которую я принялся было описывать во вчерашнем письме моем, продолжалась до здешнего города (Дорогобужа). Она сделалась даже поразительнее. Нельзя изобразить с точностью всей картины бедствия, один взгляд на 10 000 мертвых лошадей, отчасти обезображенных и изувеченных, поражает ужасом. Не менее 4000 человек умирающих и мертвых покрывают дорогу от Вязьмы до сего города".

Здесь английский резидент немного преувеличил, но, в общем и целом, его сообщение объективно отражало реальный ход событий. 6 ноября был вообще днем скверных известий для Наполеона. В этот день были приняты крайне важные решения, именно одно из его распоряжений от 6 ноября вскоре привело к трагической утрате того самого обоза, который мы назвали "3-й золотой".

Какие же скверные новости заставили Наполеона внезапно совершить этот поступок? Первая новость заключалась в том, что в Париже был раскрыт направленный против Наполеона заговор, возглавляемый Мале. Вторая новость касалась отхода с позиций его свежих корпусов, прежде стоящих на Западной Двине. Ну и, конечно же, сообщения об оглушительных потерях в людях и лошадях, понесенных армией за последние два дня.