В поисках советского золота
Шрифт:
Когда собралась толпа мужчин и женщин, они представляли необычную картину. Больше половины были казахи и киргизы, по внешности напоминали монголов. Большинство из них даже не понимало русского языка, так что мою речь о горном деле, которую я читал по-русски, тут же для них переводили на казахский. Доказательство было налицо: здесь соблюдали закон, по которому по меньшей мере половина управляющих, а также рабочих на рудниках, должна относиться к коренному населению. С учетом такого положения, не приходилось удивляться, что работа на рудниках шла не очень хорошо.
Мы провели около трех месяцев в Алтайских горах, а затем направились опять на запад, чтобы
Многие казахи винили русских в своих проблемах, не различая между коммунистическими реформаторами и всеми другими русскими, и чувствовалась неприязнь между коренным населением и русскими, которых в Казахстане около 20 процентов.
Русским, которые живут сейчас среди примитивных племен, пришлось научиться терпению и немалой выдержке. Коммунисты, отличаясь качеством, которое удачно назвали снобизмом наоборот, решили: раз русские эксплуатировали коренное население в прошлом, теперь им следует терпеть любые унижения. Местные племена, по умственному развитию как хитрые дети, быстро уловили, что русские не могут отплатить за любую выходку, и некоторые из них используют во зло привилегии, полученные от коммунистов. Русским приходится делать хорошую мину при плохой игре, поскольку они по опыту знают, что при малейшей попытке отплатить тем же их сурово накажут, и коммунистические суды всегда примут на веру любые слова туземца.
Во время эпидемии тифа в Алтайских горах мы оказались в одном рудничном поселке, где жители были под угрозой заражения, и те, кто еще мог передвигаться, стояли в очереди перед диспансером. В толпе было примерно поровну русских и казахов. Русские, по природе более чистоплотные и осторожные, старались, чтобы у них не было вшей — источников инфекции. Но на казахах была грязная одежда, покрытая вшами.
Толпа стояла в порядке, мужчины и женщины понемногу подходили и ждали, когда наступит их очередь зайти в диспансер. Казахи, зная, что русские боятся вшей, забавлялись тем, что собирали вшей со своей одежды и бросали на русских. Выражение смешанного гнева, ужаса и отчаяния на лицах русских я запомню надолго. Но они ничего не могли сделать. Казахи, зная, что русские бессильны протестовать, хитро и злобно улыбались.
Мы с женой спали несколько ночей подряд сидя в автомобиле, пытаясь избежать вшей. Несмотря на все меры предосторожности, однако, мы оба были укушены, и ровно через четырнадцать дней, период инкубации, у жены началась сильная головная боль и высокая температура, симптомы тифа. Естественно, мы исходили из того, что им она и болеет, но делать было нечего, только обеспечить ей уход, насколько мы могли, и в конце концов она выздоровела. Только через год, когда мы были в Соединенных Штатах в отпуске, у нее снова появились те же симптомы, и мы узнали, что она заболела малярией, а не тифом. Даже знай мы тогда, нам бы это мало помогло, потому что в Казахстане в 1934 году не было хинина.
Болезнь жены нас задержала, и нам пришлось попасть под довольно тяжелые снегопады в степи. Но мы добрались до Уральских гор к первому ноября, ощущая себя современными кочевниками, прошедшими долгий путь. Мы вернулись к месту старта как будто чудом. Нам даже не пришлось использовать лишнюю переднюю рессору, единственную запасную часть, что мы брали с собой.
Наша пыхтящая «Модель А» добросовестно провезла нас больше двенадцати тысяч миль по верблюжьим тропам в казахстанских степях, через Алтайские горы, вдоль китайской границы. Она везла куда больший груз, чем положено по конструкции, и пересекла территорию, на какую ни одна машина не рассчитана. Но она прошла все; что мне, как инженеру, было очень приятно. Я не упускал случая указать русским, что с машиной правильно обращались с самого начала, и правильно обслуживали после, и она отозвалась на доброе обращение.
Мы проехали по Уралу и дальше, до Волги, после чего сели на поезд, а автомобиль отправили в Москву. Оглядываясь теперь на это путешествие, я вижу, что оно было более рискованным, чем представлялось нам тогда. Но в России такие вещи делаются и, что поразительно, часто удаются.
XVII. Полицейское управление в промышленности
Я предвкушал хороший отпуск после пяти месяцев непрерывного путешествия и инспекций в Казахстане. Моя жена была все еще слаба после болезни, и поездка исчерпала резервы моей энергии. Но, вернувшись в Москву в ноябре, я узнал, что возникли серьезные неприятности на одном из крупнейших рудников Казахстана, где недавно была смонтирована новая установка для цианирования. Делать было нечего, пришлось возвращаться назад, и эта работа закончилась только в конце января 1935 года.
Там, на казахстанском руднике, меня застали новости, что Сергей Киров, второй человек в коммунистическом главном штабе после Сталина, убит. Это событие обрушилось на русских людей тяжелым ударом — сторонним наблюдателям трудно понять, насколько. Русские догадывались, по предыдущему опыту, что за убийством последует возобновление полицейского преследования в национальном масштабе, как было с 1929 по 1933 год.
Когда произошло убийство, в декабре 1934 года, страна только начала удобно устраиваться после болезненных лет, последовавших за второй коммунистической революцией. Власти выиграли и быструю атаку, и медленное изматывание групп, которые, по их мнению, стояли на пути социалистического развития. Все эти группы были ликвидированы, тем или иным способом, к середине 1933 года. Показав, что хозяева в стране — они, коммунисты пошли на компромисс. Они чуть не уморили голодом большую часть населения в 1931 и 1932 годах, пытаясь доказать, что социалистические принципы сработают, затем, наконец, решили их модифицировать.
Легализация старателей и арендаторов в золотодобывающей промышленности весной 1933 года была первой в ряде компромиссов. К началу 1934 года мелкие фермеры, которые до сих пор сопротивлялись вступлению в колхозы, получили разрешение оставаться как есть. Тем, кто вступил в колхозы, полагались определенные привилегии, которые могли убедить многих других присоединиться, без использования какого-либо насилия, будь эти привилегии назначены чуть раньше. Даже кочевникам снова были разрешены стада, хотя и не такие большие, как прежде.
Страна вновь успокаивалась, и люди приходили в себя после прежнего замешательства. Полиция все еще была занята организацией использования труда сотен тысяч кулаков, бывших священников и прочих. Но перестали хватать других, и те, кто избежал ликвидации, могли вздохнуть спокойно.
И тут случилось убийство. Киров, как все знали, был правой рукой Сталина. Новости о его убийстве вызвали оцепенение даже в таком далеком рудничном поселке, где я был в Казахстане. Люди, казалось, остолбенели и ждали, что сделают Сталин и его сотрудники.