В поисках утраченного

Лучи яркого августовского солнца пробивались сквозь густую листву деревьев, растущих под окном. Множество солнечных зайчиков бегали по подоконнику, с него перескакивали на стол и метались по раскрытому на нём журналу. Молоденькая медсестричка, казалось, отгоняла этих назойливых зайчиков, пытаясь найти нужную ей запись, наконец, нашла, вздохнула, вписывая в свободное поле «Выписан», и ставя

— Значит, покидаете нас Алексей Павлович, — медсестра вновь вздохнула, — жаль.

— Да Алёна, покидаю, хватит прохлаждаться. Отдохнул здесь у вас, сил набрался, теперь надо все пенсионные дела до конца оформить и домой, на заслуженный отдых.

— Вы же ещё совсем молодой, товарищ полковник, рано Вам ещё на пенсию.

— Ты, Алёна не поверишь, вот сейчас в самый раз. Уеду домой, забуду обо всей этой службе, женюсь, в конце концов.

— А у нас, что, жениться нельзя? — она хитро взглянула на сидевшего в кресле мужчину средних лет. Подтянутый, сухощавый полковник тридцати пяти лет от роду, казался многим из госпитального персонала завидной партией.

В этом самом госпитале Мещеряков был частым гостем, после многих заданий, он возвращался именно сюда, зализывать раны, восстанавливать пошатнувшееся здоровье, проходить реабилитацию. Всему персоналу было хорошо известно, что он не женат и не имеет детей. Они даже знали, что когда-то очень давно у полковника была жена, но продержался этот союз недолго, не обременённая заботами о детях молодая супруга чувствовала себя достаточно свободно, но постоянные командировки и следовавшие за ними госпиталя сказались отрицательно на семейных отношениях. Девушка не выдержала и во время очередной командировки супруга сбежала с местным начфином. Того как раз переводили в другую часть.

Вернувшийся как обычно не домой, а в госпиталь Мещеряков немного погрустил о неудачном браке, но принял действительность как должное. Он понимал, что с ним, с человеком, постоянно выполняющим сложные боевые задания, постоянно рискующим собственной шкурой, не сможет жить нормальная женщина. Это должен быть совершенно самоотверженный человек, а такие очень большая редкость. На этом его переживания по поводу побега супруги и закончились.

«Да и чёрт с ней, — подумал Алексей, вернувшись из госпиталя в пустую квартиру, — видать не по мне семейная жизнь. Вот коль доживу до пенсии тогда и семьёй и детишками обзаведусь, а пока пускай будет всё как есть».

Он достал из холодильника бутылку водки, открыл банку с тушёнкой, намазал её на кусок чёрного хлеба и, выпив залпом стакан, с аппетитом зажевал его холостяцким бутербродом.

— Ну и дай им Бог счастья, — сказал вслух, наливая второй стакан и закуривая сигарету, — а я уж как-нибудь по-холостяцки доживу свою военную жизнь.

Эта история была хорошо знакома всему госпиталю, в котором офицеры ГРУ залечивали раны и проходили реабилитацию. Молодые сёстры всегда были рады Мещерякову, но не более. Ни кто не питал никаких надежд до того самого момента, пока по госпиталю не прокатилась весть — Полковник уходит на пенсию!

Он прибыл в госпиталь как всегда основательно потрёпанный в последней командировке, но в этот раз к удивлению без следов ранений, и объявил сразу, принимавшему его персоналу.

— Всё, кончилась моя военная служба, сейчас пройду у вас полное обследование и домой на Украину, сады опрыскивать.

— Неужели увольняетесь, товарищ полковник? — Удивилась не поверившая его словам сестра, оформлявшая его дело.

— Да, Неля, всё, надоела мне эта жизнь. Хватит башку свою под пули подставлять, на мне уже и места живого не осталось. Долг государству отдан сполна, пора и о себе подумать.

Вот эта фраза: «О себе подумать» стала ключевой. По госпиталю моментально покатился слух, Мещеряков увольняется. До своей палаты, Алексей шёл как на расстрел под пристальными взглядами всего персонала, он уже не рад был, что вообще решил лечь в госпиталь, но это была обязательная процедура, которую избежать просто невозможно. Так пробежали две недели, и вот теперь Алексей сидел всё в том же приёмном отделении, но на этот раз уже выписываясь их госпиталя.

— Что Лёха не выпускают тебя наши девочки, — заглянул в приёмное начальник хирургии и старинный приятель, Ветров Максим Викторович.

— Ты не поверишь, Макс, никак не хотят отпускать.

— Правильно нечего было надежды им подавать, теперь ты как порядочный человек, просто обязан на ком-нибудь жениться, к примеру, вот на Алёне.

— Что Вы такое говорите, Максим Викторович, — девушка зарделась ярким румянцем.

— Действительно Макс, — вставил Мещеряков.

— А чем тебе девчонка не хороша, посмотри и молода и стройна и опять же медработник, в самый раз, для старого солдата, всю оставшуюся жизнь раны твои зализывать будет, рассмеялся хирург.

— Раны зализывать я как обычно к тебе приполз. Кто кроме тебя сможет меня качественно и быстро заштопать?

— И то верно, — улыбнулся хирург, — ладно, закончишь здесь поднимись ко мне в кабинет, разговор есть.

— Всенепременно. — Ответил Алексей, откинувшись в кресле и прикрыв глаза.

Сквозь опущенные веки он начал рассматривать девушку, которая продолжала заполнять его выписной лист. Она, действительно был хороша собой. Стройная фигурка просвечивалась под тонким халатиком, в лучах солнца, светлые волосы обрамляли приятное личико, а длинные тёмные ресницы на опущенных веках прикрывали умные и красивые глаза.

«Да, такая как она могла бы быть для кого-то хорошей женой, — подумал Алексей, — но только не для меня. Сколько ей? — Он знал почти весь персонал госпиталя, Алёна появилась здесь сразу после медицинского училища около года назад, — значит ей лет двадцать. Молода ещё, такая девушка найдёт себе ещё хорошего молодого парня, а он, старый холостяк. Ему нужна жена немного постарше. Вот и не стоит приглядываться к молоденькой девчушке, всё баста».

— Алёна, ну что там долго ещё?