В поисках утраченной близости
Шрифт:
– Посоветовать? Хорошо! Немедленно собирайся и езжай в нотариальную контору! Убедись, что дарственная на участок до сих пор имеет юридическую силу и никто не пытался аннулировать документ.
– Свет, я же не об этом!
– А о чем?
– Как мне быстрее разыскать больницу…
– Откуда я знаю как!.. Ну, вот что. Только будь, пожалуйста, осторожна. Предельно осторожна, а то еще не дай бог… Короче, попробуй-ка съездить в Холщево. Может, кто-нибудь из соседей и подскажет, в какую больницу твою тетю Иру отвезли. А на дачу
На сборы у меня ушло минут семь. Я переменила ночную рубашку на джинсы и первую попавшуюся футболку, расчесала волосы и почистила зубы. В сумке нашлось все необходимое: деньги, паспорт, ключи, водительское удостоверение. Сюда же положим дарственную для нотариуса. Светка права – сначала надо съездить в дубровскую нотариальную контору, а на обратном пути заехать в Холщево и побеседовать хотя бы с Раисой Дмитриевной. Любопытная старуха наверняка крутилась у ворот, когда тетю Иру увозили на «скорой»…
Но осуществиться моим планам было не суждено. В дубровской нотариальной конторе мне сообщили, что нотариус Никоэлян со вчерашнего дня находится в отпуске. И Раисы Дмитриевны тоже не оказалось дома. Я посигналила, к воротам вышла женщина средних лет, наверное дочь или невестка Раисы. Нет, она ничего не знает о тете Ире… Ее даже в это время в Холщеве не было. Зато она мне очень сочувствует.
– А вы, случайно, не знаете, после того, как мою тетку увезли в больницу, кто-то остался в доме? – ни на минуту не переставая волноваться, спросила я.
– Да, там кто-то есть. Вчера, во всяком случае, свет горел допоздна.
– Там дети остались. Девочки. Одной десять лет, другая постарше, студентка. Вы не заметили?
– Не знаю. Я приехала поздно – после работы, поэтому и не видела никого. Но свет горел – это точно.
Значит, Танюшка все еще на даче. Боже, какое счастье! Я ни за что не оставлю ее с Вовой вдвоем – увезу в Москву. И в крайнем случае в понедельник возьму с собой в издательство… Хорошо еще, если Женя приехала присмотреть за ней, а если нет? Бедняжка! Она, наверное, до смерти перепугалась, когда у тети Иры случился удар.
Я извлекла из сумки связку ключей и попробовала отпереть калитку. Странно! Не подходит ни один ключ. Или руки у меня растут не из того места, или… Вова поменял в калитке замки. Поменял! Ах сволочь!
Я села в машину и принялась что было сил давить на клаксон. Прошло несколько долгих минут, прежде чем Вова соблаговолил выйти к воротам.
– Тебе чего? – с усмешкой поинтересовался он.
– Немедленно открывай! – закричала я, не умея скрыть проклятое волнение.
– Ты знаешь что? Давай вали отсюда. – Он ответил негромко и совершенно безэмоционально. – Сваливай в темпе вальса.
– Как это – сваливай?! Здесь моя дача…
– Ни фига! Дача не твоя!
– А чья же?
– Не твое дело! Сказано же тебе: вали!
– Но у меня есть все документы…
– Фикция твои документы! – перебил он
– Ну ладно, не хочешь открывать – твое дело. Все равно откроешь рано или поздно. Скажи мне только, где Таня?
– Не твое дело!
– Нет, мое!
– Таня моя дочь. А тебе что за забота?
– Забота? – зашипела на Вову я. – Тетя Ира в больнице, Дашка с ног сбилась возле умирающей матери, а ты тут жируешь у них на даче! Быстро отвечай, где находится девочка, не то я сейчас же милицию позову!
– И что ты, любопытно узнать, скажешь ментам?
– Что у меня на этот участок все законные права! – Я кивнула на сумочку, в которой лежала дарственная тети Иры.
Жест достиг цели – Вова слегка сбавил обороты: видно, догадался про дарственную.
– За Таней вчера приехала моя мать. Она у нас дома.
– В Крыжополе? – Я знала, что Вова комплексует по поводу словечка «Крыжополь», и не преминула его произнести.
– О Тане без тебя позаботятся! Ты ей кто? Седьмая вода на киселе!
– Еще один вопрос, – спохватилась я. – Скажи, пожалуйста, в какую больницу увезли тетю Иру?
– Без понятия… Ну что, все выяснила? Больше вопросов нет?
Я с ненавистью взглянула на него и молча направилась к машине.
Глава 14
– Доброе утро, Аленушка!
Может, я вижу сон?!
Комната еще полна нежным голубоватым сумраком, но по золотой полоске обоев уже весело скользит первый солнечный лучик, и полоска из бледной превращается в темную, словно сделанную из червонного золота.
Перед глазами – золотое и теплое, в трубке – голос Стива, тихий и мужественный. Почему такой тихий? Наверное, он Ингу боится разбудить.
– Давненько мы с тобой не виделись – не слышались.
– Доброе утро, Стив. Что случилось? Ты звонишь мне в воскресенье с утра пораньше?
– Да знаешь ли, дело в том… Одним словом, я просто соскучился по тебе.
– Так соскучился, что с трудом дождался утра?
Я, не отрываясь, смотрю на оранжево-золотую полоску, такую роскошную и торжественную на белоснежной плоскости стены, и вспоминаю, как в разгар нашего романа холодным мартовским вечером мы со Стивом возвращались домой из загородной школы-пансиона, в которой я в те времена служила директором. Тревожное малиновое солнце заливало пространство внутри салона, а по радио дуэтом пели Далида и Ален Делон. Пели они по-французски, низкими, чуть хрипловатыми голосами, но тогда мне почему-то казалось, что поют они про нас. Особенно ощущение чего-то личного, адресованного персонально мне, усилилось в финале. Ален Делон проникновенным речитативом повторял: «Я люблю тебя», а Далида заклинала его рассеянным полушепотом: «Говори, говори, говори, говори!»