В поисках утраченной близости
Шрифт:
– Зачем?
– Во-первых, потому, что ты в это поверил. А во-вторых, они мои враги. И я должна знать…
– Я не поверил.
– Поверил! Раз приехал ко мне с допросом.
– Нет, Ален, я не поверил. Невозможно поверить в это. Ведь я знаю тебя…
– В это?! — ужаснулась я. – Во что в это?! А ну, выкладывай, во что ты не поверил? Что они наговорил тебе про меня? Стив, я жду… – Я отчаянно тряхнула головой.
Наверное, в этот момент я была страшна: горящие ненавистью глаза, взбившиеся
– Стив! Что этот курортный докторишка наговорил тебе обо мне?
– Курортный докторишка? Валентин? – переспросил Стив. – Он-то ничего. Он вообще помалкивал.
– А кто же тогда? Вова?
– Он.
– Так! Я слушаю тебя, Стив.
– Ну, Ал… – Он угнетенно вздыхал. – Всякая нелепица.
– ?!
– Будто бы ты этому салабону Вове прохода не даешь. Вешаешься ему на шею, прямо на глазах его жены и детей. Вот и тогда гудела на весь поселок – позоришь его перед соседями и партнерами по бизнесу.
Я невольно рассмеялась:
– И ты поверил в такое?
– Я вообще в мыслях не имел, что это про тебя. Да мало ли различных дур озабоченных шляется кругом. Посуди сама. Сидим мы с Вовой и курортным докторишкой и обсуждаем перспективы будущего предприятия, возможности бутилирования минералки прямо на участке, что очень удобно, кстати, потому что за аренду цеха не надо никому ничего платить. Вдруг подкатывает к воротам автомобиль, желтый «дэу-матиз», как две капли воды похожий на твой, и начинает нещадно сигналить. Сквозь дремучие заросли у забора я смутно различаю в этой машине какую-то женщину. Что, согласись, является самой обыденной картиной, ведь на «матизах» ездят одни только женщины. «Матиз» – женская модель.
– Женская! – Я грубо оборвала его словоизвержение. – Что было дальше?
– Вова попросил прощения за неприятность, доставленную господам бизнесменам подобными неэстетичными гудками, просил великодушно извинить его, что приходится отвлекаться на ничего не стоящую «хипесницу», откланялся и убежал к воротам. Мы недоуменно пожали плечами и продолжали начатые переговоры.
Вова вернулся быстро, бледный и очень злой. Но он вновь галантно извинился за свое вынужденное отсутствие и тотчас высказался по адресу приезжавшей «профуры Алки». Я невольно посмотрел за окно и увидел отъезжающую машину. На водительском кресле, на месте «профуры Алки», мелькнула рыжая головка и как будто знакомый профиль. Тут-то в меня и закрались сомнения…
– И вот ты явился с допросом!
– Да нет же, Алена…
Стив попытался меня обнять, но я решительно, с гневом отстранилась.
– Я приехал к тебе совсем с другой целью.
– Да?
– Алена, я давно собираюсь сказать тебе, что, может быть, хватит нам уже разыгрывать вежливость друг перед дружкой…
– А давай лучше начнем хамить?..
– Нет, не то.
Сердце мое вдруг сладко-сладко екнуло. Я прекрасно поняла, что сейчас будет. Что сейчас скажет Стив.
– Ты знаешь, Ален, я очень скучаю по тебе. Мне не хватает тебя.
– И Бовины россказни сподвигли
– …Давно надо было поговорить!.. Вот я и ухватился за этот случай только как за повод увидеть тебя. Я не робкий человек. Но, Ален, как дело доходит до наших с тобой отношений… до тебя… становлюсь несмелым мальчиком, как Буратино недоструганный. Или же, наоборот, – фанфарон, будто ломом опоясанный. Взглянет – лес вянет! В общем, не могу никак попасть в ноту, взять верный тон. А на самом-то деле я… Ален… – позвал Стив и вдруг затих.
– Что, Стив?
Я и сама сейчас чувствовала себя застенчивой девочкой-школьницей. И мне было одновременно страшно, муторно и радостно.
– Алена, я ведь люблю тебя.
Вот она – единственно небанальная, единственно нужная фраза на свете. Стив меня любит. Я закрываю глаза. В глазах как была, так и осталась – темнота. В голове колокольный гул и звон. А мое сердце, кажется, сейчас выскочит, запрыгает по столу среди тарелок и вылетит на радостях в открытую форточку… Меня любит Стив… Я сижу неподвижно как вкопанная, с закрытыми глазами. И не издаю ни звука.
– Ален, ты слышишь? – окликнул меня Стив. – Я люблю тебя.
Я улыбаюсь, словно во сне:
– И я тебя тоже… Мой Стив.
Он тихо обнимает меня и целует в закрытые глаза…
Я сижу не шелохнувшись и переживаю блаженный момент…
Но неожиданно в моем мозгу всплывает недавняя фраза Стива: «ломом опоясанный». И мне становится до ужаса смешно. Я представляю Стива, опоясанного ломом. Или вот еще: «взглянет – лес вянет». С трудом сдерживаюсь, чтобы не расхохотаться. Господи, я совсем его не знаю! Где же он набрался всего этого?! А мой Стив, оказывается, собиратель фольклора! Вот он – Стив, опоясанный ломом, фанфаронски глядит на пожухлый лес…
Тут я не выдерживаю, прыскаю. И начинаю хохотать. Все мое нервное напряжение, скопившееся за эти дни, за месяцы, напряжение, которое я сдерживала, так старательно забивала в себя, вдруг выходит наружу. Я широко раскрываю глаза и вижу рядом хохочущего Стива. И кажется, хохочет все кругом: чашки, рюмки, пустые тарелки, лампа под потолком и даже непроглядная ночь. Боже мой, да я схожу с ума! Но мне совсем не страшно. Мне безумно хорошо. Я обнимаю Стива обеими руками за шею и утыкаюсь в его грудь, тоже сотрясающуюся от смеха.
Глава 15
В глубине души я завидую успешным людям. Этаким баловням судьбы. Все у них легко и быстро срастается, любые неприятности рассеиваются со скоростью сна или, в крайнем случае, утреннего тумана. Так у баловней – а у меня в этом смысле не жизнь, а сплошной закат солнца вручную.
После такого вступления вам несложно будет понять, почему я так высоко ценю собственные успехи. Ведь этих успехов за тридцать семь лет было всего раз, два – и обчелся! Пальцев на одной руке хватит, чтоб мои успехи пересчитать. Вот поэтому-то я и люблю вспоминать о них, смаковать детали, вновь и вновь переживая минуты торжества.