В поисках Виллы
Шрифт:
— Господи, да что за ерунда?
Голос в телефоне стал суше.
— Да, нас она тоже удивила.
— И кто же он? Вы его знаете?
— Нет, знаю только, что зовут его Густав. Слушайте, Вилла была роскошной девушкой, но, честно говоря, не лучшей секретаршей.
Почему была?
— Я бы хотела с вами встретиться, мистер Синклер.
— Да, но лучше приходите ко мне домой. Жене тоже приятно будет с вами познакомиться. В шесть часов вас устроит? Возьмите такси. Мы живем сразу за Валлалаваген, место называется Васахусет, дом девять, второй этаж, запомнили?
— Да.
— Тогда — до встречи.
И в комнате снова стало так тихо, что звенело в ушах. Чтобы успокоиться, Грейс принялась рассматривать обстановку и обратила внимание на пустую птичью клетку и увядшие цветы. Она тут же пошла на кухню за водой, чтобы их полить. Жаль, если те погибнут до возвращения Виллы.
Но что такое цветы по сравнению с мужем?
Может быть, Вилла попала в такую ситуацию, из которой не находит выхода? Забеременела? Грейс вспомнила, что два года назад Вилла уже делала аборт. Больше ей тогда ничего не оставалось. Любовник отвечать за последствия не захотел, а сама она не считала возможным рожать нежеланного ребенка. Но потом заявила, что больше такого никогда не допустит. Ей не давало покоя чувство вины, мучали кошмары о ребенке, умирающем у неё на руках.
Правда, Вилла умела удивительно быстро восстанавливать душевные и физические силы и превозмогать депрессию. Вскоре она уже опять веселилась вовсю и не пропускала ни одной вечеринки.
— Будь спокойна, больше я не залечу, — пообещала она.
Так что если сейчас она снова попалась, то по собственному желанию. Может быть, этот Густав не слишком обрадовался перспективе стать отцом? Но тогда при чем тут замужество?
Грейс вздохнула. Ладно, может, Питер Синклер что-то знает. И она рассеянно принялась разбирать вещи. Собиралась она только на неделю, чемодан остался полупустым, так что много места в шкафу не понадобится.
Шкаф в спальне был набит битком. Неужели Вилла ничего не взяла на медовый месяц? На неё это просто не похоже. Или муж купил все новое? Но разве могла она оставить это потрясающее, сверкающее золотом вечернее платье? Или модные шелковые брючки? А изящный красный костюм? Или эту роскошную черную шубу, как раз по местному климату. Не говоря уже о рядах ненадеванных туфель.
Руки Грейс дрожали, когда она выдвигала ящики туалетного столика. Трудно сказать, сколько косметики взяла с собой Вилла. Она всегда покупала множество разных баночек. Не могла Грейс судить и по украшениям — взяла их Вилла или нет. Среди оставшихся два или три бли действительно восхитительны. Белье Вилла тоже могла купить совершенно новое, более подходящее новобрачной, да и ночную рубашку. А вот халат вполне можно было оставить без всякого сожаления.
И все же ворох одежды в шкафу наводил на размышления. Интересно, видел её кто-нибудь в этом золотом вечернем платье? Вилла в нем должна быть просто неотразимой. Выбранное с большим вкусом, платье явно должно было максимально обнажить её прекрасную полную высокую грудь, подчеркнуть божественные плечи и округлость маленького живота. А если к этому прибавить умение Виллы словно невзначай принимать самые соблазнительные позы, то выгнув спину, то изящно наклонившись… Да, кузина в этом платье могла кого угодно свести с ума!
Грейс снова вздохнула.
— Ох, Вилла! Если ты не хотела говорить, что случилось, зачем тогда послала мне свой зов о помощи?
Она устало махнула рукой. Оставалось только найти холодильник. Нельзя сказать, что он был набит битком. Самые обычные продукты — масло, замороженные овощи, яйца, хлеб, остатки мяса, аккуратно завернутые в пленку. Все самое обычное, что оставляют, уезжая на день-другой.
2
На Васахусет дверь открыла маленькая веснушчатая девочка. с косичками. За её спиной стоял такой же конопатый маленький мальчик.
— Мистер Синклер здесь живет?
Дети захихикали.
— Конечно здесь. Он же наш папа, — укоризненно заметила девочка. А мальчик чуть сдержаннее, но не желая уступить сестре, добавил:
— Папы всегда живут с детьми и мамами.
— Помолчи, Алекс, мисс это знает. Брату только четыре, — объяснила девочка и уже вежливо добавила: — Проходите, пожалуйста.
Из гостиной раздался голос:
— Джорджия, Алекс! Не держите мисс Эшертон на пороге!
— Она идет, папа. Я уже её пригласила.
Вышел мужчина, приглаживая густые светлые волосы. Его нельзя было назвать красивым, — веснушчатый, как и дети, и маловат ростом, но улыбка все скрадывала.
— Входите, мисс Эшертон. А вы, оба, — он повернулся к детям, — марш наверх!
Он помог Грейс снять пальто. Дети заканючили:
— Но, папа, ещё только шесть часов. Мы даже не ужинали.
— Наверх! — рявкнул отец.
Вынужденные признать поражение, дети ретировались. Питер Синклер улыбнулся и повел Грейс в гостиную.
— Это не лучший прием, но дети в конец разбаловались. Жена говорит, все потому, что мы живем за границей. Что будете пить — шерри, джин или местный шнапс? Нет, вам он не пойдет. Да и сами шведы пьют его только с хорошей закуской.
— Я бы выпила виски. Честно признаюсь. я в полном недоумении — приехала повидаться с Виллой. а столкнулась с какой-то тайной.
— Она знала, что вы приедете? — спросил Питер Синклер, сосредоточенно вглядываясь в содержимое бара.
— Нет, я приехала неожиданно, под настроение.
— Значит, нет никакой тайны. Вилла пошутила и не рассчитывала на результат, потому никто вас и не встретил. Вы её кузина?
— Да. Но на самом деле мы как сестры.
Питер Синклер повернулся и, подавая Грейс бокал, окинул её критическим взглядом. С нарочитой медлительностью его глаза скользнули по её миниатюрной фигурке и без всякого стеснения остановились на груди, затем спустились ниже и снова поднялись и задержались на этот раз уже на волосах Грейс.
— Вы совсем не похожи. Ни капельки.
Как он смеет так бесцеремонно её разглядывать!
Ведь для Синклера в ней нет ничего интересного. По сравнению с яркой Виллой Грейс всегда погружена в себя, вечно хмурится; как она ни ухаживает за волосами, все без толку, не говоря уже, что она худая и ростом не вышла. Однако решив не расстраивать себя невыгодным сравнением, она вежливо ответила:
— Я и не говорю, что мы похожи, просто мы всегда понимали друг друга и всем делились. Или почти всем, как мне кажется.