В полушаге от любви
Шрифт:
В его голосе снова звучали насмешливые нотки, и следовало бы очень-очень сильно на него рассердиться. Но, черти его заберите, до чего же ему был к лицу этот белый шейный платок… Многие придворные с этими новомодными платками выглядят так, будто голова начинает расти у них сразу из туловища. А на этом все смотрится отлично – что шейный платок, что казавшиеся раньше нелепыми длинные брюки, доходящие аж до самых щиколоток…
– Впрочем, не переживайте: я не стану выдвигать против вас обвинение в насильственном поцелуе, – припечатал напоследок Эстли,
– Браво, прекрасная идея! – Я беззвучно сблизила свои ладони, изображая рукоплескание. – Если хотите выставить себя на посмешище, я буду только рада! Что вы себе позволяете, лорд Эстли? Сначала, аки романтический юноша, залезаете ко мне в окно, теперь это! Вы хоть понимаете, что у меня есть молодой человек?
– В самом деле? Это кто же? Ах, да, видимо, вы имеете в виду барона Лаймона, – хмыкнул лорд Кэмерон. – Простите, я его не учел. Таких, как он, довольно трудно рассматривать всерьез.
– «Таких» – это каких? – едко осведомилась я. – Порядочных? Честных? Надежных?
– Скорее, кроликов, – поправил Эстли.
Я опешила.
– Знаете, граф, ход ваших мыслей довольно трудно бывает проследить.
– Знаете, многие девушки охотно заводят себе кроликов, – стал пояснять граф. – Мягких, пушистых, ласковых, теплых. Они совершенно безотказны и никогда не кусаются. Не выпускают когти и не имеют собственного мнения. Их очень приятно брать на руки, тискать и кормить морковкой. Знаете, в чем беда? Кролики очень быстро наскучивают своим хозяйкам. Девушки начинают искать себе новые игрушки и хорошо, если не забывают регулярно кормить своих домашних животных. Иначе последним совсем уж не позавидуешь.
– Очень тонкая метафора. – Мой голос источал яд: слова Эстли отчего-то сильно задели за живое. – Но Дэйвид не кролик, а я не любительница кого-то потискать.
– Неужели вам действительно до сих пор не надоел этот мальчишка? – Мой собеседник как-то недобро прищурился. – Может, мне устроить так, чтобы его перестали пускать во дворец?
– Это еще зачем? – опешила я. – Вам-то какое дело? Вот что вы за человек такой, а? Вам как будто доставляет удовольствие всем вокруг пакостить!
– Ну, во-первых, по пакостям вы, положим, тоже неплохая мастерица, – не остался в долгу Эстли. – А во-вторых, не пытайтесь меня обмануть. На мой поцелуй вы отвечали вполне охотно. Стало быть, какую-то симпатию вы ко мне все же испытываете.
– Моя симпатия, – откликнулась я, чеканя слова, – называется «три бокала красного рестонского». Еще пара бокалов – и я бы воспылала симпатией даже к этому каменному изваянию.
Я небрежно указала рукой на одну из украшавших зал статуй.
– Но не к маркизу, – проницательно отметил граф, чем заслужил крайне неодобрительный взгляд с моей стороны.
– Для симпатии к маркизу понадобилось бы больше, – призналась я. – Скажем… – Я начала мысленно прикидывать, насколько сильно пришлось бы для этого напиться, но быстро махнула рукой. – Нет, герцогский винный погреб опустел бы
– Зачем вы вообще стали пить? – осведомился граф, отсмеявшись. – Раз сами признаетесь, что цели воспылать к Дориону нежными чувствами не преследовали.
Я закатила глаза. Что здесь непонятного?!
– А как, по-вашему, я могла споить его, не перебрав за компанию? – ответила я вопросом на вопрос.
К моему удивлению, такой ответ не привел ни к новому взрыву хохота, ни к чтению морали.
– В следующий раз оставьте рестонское своему собутыльнику, а сами пейте «Верскую лозу», – посоветовал Эстли.
– Почему? – удивилась я. – Какая разница, что пить? «Лоза» даже чуть крепче.
– Крепче, – подтвердил граф. – Но у нее есть одна особенность. Она пьянит, но не сразу, а с некоторым опозданием. Поэтому у вас появляются шансы получить от своего собеседника все, что требуется, прежде чем вы сами утратите способность мыслить и действовать адекватно.
Вот как? Никогда не задумывалась о таком свойстве «Лозы».
– Спасибо за совет. Вот только почему вы мне все это рассказываете? – подозрительно спросила я.
Эстли, похоже, такая подозрительность позабавила.
– Кто знает? – загадочно произнес он. – Возможно, я рассчитываю на то, что в обозримом будущем мы будем продуктивно сотрудничать. Но можете думать, что это был с моей стороны приступ благородства и великодушия. Так сказать, припадок.
Я молчала. Обе версии пробуждали во мне приступ моей собственной болезни – скептицизма.
– Кстати, леди Инесса, – сменил тему Эстли, видя, что я не собираюсь отвечать, – не хотите ли выпить?
Я посмотрела на него исподлобья и опасливо уточнила:
– «Лозу»? Или рестонское?
Эстли от души рассмеялся.
– Ну, конечно же, рестонское, – подмигнул он.
Ответ прозвучал донельзя двусмысленно.
– Я еще не настолько пьяна, чтобы пить вместе с вами, – буркнула я.
Это заявление рассмешило его еще сильнее.
– Что ж, в таком случае я удаляюсь, пока вы не надумали разбить о мою голову это каменное изваяние. – Он кивнул на статую, которую я пообещала возлюбить после пары бокалов.
– Не волнуйтесь, не надумаю. Статую пожалею, – съязвила я.
Он галантно поцеловал мне руку, будто не заметив последнего высказывания.
– Постарайтесь не натворить глупостей в мое отсутствие.
И ушел прежде, чем я успела ответить на это замечание очередной колкостью.
Глава 10
Ничто не раскрывает характер человека так, как подготовка к самоубийству.
– Так вот, ты, Несси, облачишься в свадебное платье леди Мирейи. На голову наденешь парик, как во время наших выездов. На лицо – фату. И пойдешь к алтарю вместо нее.