В преддверии бури
Шрифт:
…На землях Империи, хоть и южных, осень вступала в свои права намного раньше — я успела отвыкнуть от этого за годы, проведённые в Гартен-онарэ. Уже в самом начале её деревья покрылись ярким покрывалом жёлто-красных листьев, того же цвета ковёр лёг на землю; несмотря на ещё царящее в дневное время тепло, ночи становились всё холоднее и холоднее.
Я подкинула в костёр ветку и зябко закуталась в подбитый мехом плащ, купленный в маленькой деревушке без названия, одной из немногих, которые я не стала объезжать стороной — карг бы побрал эту имперскую моду, доброй куртки днём с огнём не сыщешь, одни только эти… клочки ткани на завязках. В стороне аппетитно хрустел овсом Буян —
От нечего делать я вытащила из сумки карту, заботливо уложенную туда Кайрой, расстелила у огня так, чтоб рыжие языки освещали её, но не могли дотянуться до тонкого пергамента своими голодными пальцами, послюнявила грифель и, продавливая карту, смело провела жирную кривую линию, выбегающую с границы меж Вольницами и Необжитыми степями на широкий и торный Полуденный тракт, серой змеёй гладких каменных плит бегущий аж до самого Скоррде. Не доходя пары дневных переходов до столицы, он разветвлялся, и другой тракт, Срединный, с севера оббегая шумный портовый Рран, плавно вливался в тракт Прибрежный, что змеился вдоль Внутреннего моря от Степных Вольниц аж до самого Альтара.
Грифель, задержавшись немного на развилке, уверенно повёл линию к этому тракту и, упёршись в границу c Альтаром — узкий, за день пересечь можно, холмистый раздел меж берегом и подошвами Полуночных гор, — подзадержался на миг, точно раздумывая, куда же свернуть теперь. Первый путь, самый северный, прижимаясь стыдливо к величественному массиву Живого Леса, вёл к укрывшемуся в глубине Безветренной бухты Калласу; второй пролегал строго на закат, пересекая многочисленные речки, речушки и запруды, втекая и вытекая в широко распахнутые ворота баронских замков, и заканчивался у города с красивым названием Орино. Третий же так и тянулся вдоль берега, огибая Внутреннее море по широкой дуге, и упирался в ворота третьего города. «Тамра» — гласила надпись подле.
Вольные Торговые города… Вроде как на альтарской земле раскинулись, а баронскому синклиту напрямую не подчиняются, хотя подати ему платят исправно. Потому, собственно, и вольные. С синклитом городские магистраты дружны — не ровен час, понадобится Городам защита, кто ополченцев на помощь отправит, как не бароны, — но во внутренние дела свои не пускают. Баронам от этого выгода сплошная: подати платятся, цены на товары для альтарцев не ломятся, а проблемы свои, окромя военных, города сами решают, их, баронов, не беспокоят без надобности.
Лучше бы, конечно, податься поближе к Гардейлу — больше шансов найти столь нужного мне проводника сквозь кольцо Полуночных гор. Но ведь ему и заплатить придётся, а деньги надобно сначала заработать. В деревнях да у баронов по зиме работа для женщины вряд ли сыщется. Вернее, не та это будет работа, ох, не та. А вот в городах шансов поболее. Хорошо бы в Каллас отправиться (он ближе всех к горам расположен), но рискованно — зима на севере наступает рано, не остаться бы в холод посреди пустынной, заметённой снегом дороги. До Орино тоже вряд ли успею добраться.
Дёрнувшись, грифель несмело пополз по карте и уткнулся в Тамру — большой, оживлённый порт, куда по лету, когда перестаёт бушевать штормами неспокойное Внутреннее море, прибывают ежедневно десятки кораблей со всех известных уголков Шагрона, привозя руду и самоцветы, редкие книги и дорогие ткани, магические ингредиенты и невиданные фрукты. Богатые рыбой течения влекут в Тамру и рыбаков, а значит, рядом с торговыми судами снуют и рыбацкие: маленькие шлюпки, не отплывающие далеко от берега, сейнеры, с чьих бортов свисают тщательно прочищенные после последней ловли сети — эти, наоборот, уплывают далеко, но и возвращаются всегда с полными трюмами, и большие драги, хищно ощерившиеся зубьями глядящих в небо гарпунов — охотники на разных морских гадов, крупных и опасных.
Что ж, Тамра, значит, Тамра. Какая, в сущности, разница, если зиму всё равно придётся пережидать в городе — альтарские зимники на весь Закатный край известны своей непроходимостью.
Сложив карту обратно в сумку и аккуратно примостив сверху хрупкий грифель, я стала готовиться ко сну — путь, выбранный мной, не близок и лежит далеко на полночь от Гартен-онарэ. А северная осень, как известно, коротка и сурова — всё равно что зима на юге, только хуже: с затяжными холодными дождями, раскисшими дорогами и густым, плотным покрывалом набухших влагой облаков. Придётся делать долгие дневные переходы, чтоб успеть.
Из оставшегося позади Ррана — имперского торгового порта с характерно имперским же названием, — тянулась по Прибрежному тракту нескончаемая вереница купеческих караванов. Отовсюду слышалась отборная брань, а иной раз и щелчки кнутов — ушлые торговцы не стеснялись указывать положенное место якобы пытающимся лезть без очереди конкурентам. То и дело мимо проносились резвым галопом разъезды дозорных: иногда они останавливались возле какой-нибудь телеги, и тогда незадачливый купец, только что ещё переругивавшийся с кем-то на соседней арбе, вдруг бледнел и, ломая шапку, бросался дозорным в ноги с криком «Не погубите, служивые!». Изредка те прислушивались к просьбам, и тогда толстый кошель торгового мужа незамедлительно худел на несколько злотов, зато товар, запрещённый к продаже, и, конечно же, уже поэтому способный принести баснословную прибыль, так и оставался спрятанным на самом дне телеги. Но чаще дозорные, не обращая на стенания купца никакого внимания, с невозмутимыми лицами принимались потрошить тщательно упакованные в рогожу тюки и, в большинстве случаев, что-нибудь да находили — и тогда купчине приходилось расстаться и с самим товаром, и с гораздо большей суммой. Если, конечно, он желал продолжить свой путь, а не оказаться неожиданно в ближайшей имперской темнице.
Я пробиралась узкой обочиной вдоль бесконечной змеи телег. Дозорные с недоумением провожали меня взглядами — женщина, путешествующая в одиночку, без охраны и свиты, для имперцев была явлением если не невероятным, то уж точно более чем непривычным. Благо, брать с меня было нечего — одежда добротная, но не богатая, сумки у седла явно не ломятся от содержимого. Конь, конечно, неплохой, да и оружие, прицепленное к поясу — явно не дешёвка, но вот оно-то, выставленное напоказ, и останавливало служивых не только от досмотра, но и от желания познакомиться, уговорить на приятный вечер в ближайшей таверне.
«Ну её, эту бабу, чудачка какая-то, куда прётся одна? Ещё и оружием обвешалась, будто обращаться с ним умеет, — читалось на их лицах. — А вдруг вольницкая? Такую и вовсе не трожь, у них, вольников этих, сказывают, не бабы, а звери, не хуже мужиков драться умеют. Нехай идёт своей дорогой. Для вечера в таверне можно и посговорчивее найти, и посимпатичнее. Нормальную, в общем, а не эту».
Ближе к границе с Альтаром бесконечная река телег растеклась многочисленными тонкими ручейками по уходящим на восход трактам поменьше — ушлые торговцы, заплатившие немалый налог, предпочитали сбывать товар в имперских столицах — там и цены повыше будут, и народ со своими честными (и не очень) злотами охотнее расстаётся. Главное — на нужный базар попасть, где-нибудь поближе к богатым кварталам; ну да это разве проблема, коли знаешь, кому откуп дать.