В предвкушении страсти
Шрифт:
— В следующий раз будешь слушаться. — Фейт, не мешкая, села в машину и захлопнула дверь.
Может, сказать ей, что так она для него еще привлекательнее? Ягуары обожают женщин с характером. Улыбнувшись, он потер ноющие пальцы о джинсы и сел на водительское место.
Фейт молчала, пока он не завел двигатель.
— Тебе и правда было больно? Раньше я никогда не поступала так с живыми существами.
Его Пси, та самая, которая не испытывала эмоций, раскаивалась.
— Если и так, я заслужил. — Он погладил ее по щеке. — Не то чтобы это меня остановит, но теперь я тщательнее
— Стоило ударить тебя сильнее. — Она скрестила на груди руки.
Вон тронулся с места.
— О таком Саша никогда не рассказывала. Это что, какая-то отдельная способность?
— А зачем мне тебе говорить? Ты же со мной своими секретами не делишься.
— Ты связана с ПсиНет. — Непреложный факт. — Все, что я тебе рассказываю, может туда просочиться, а ты даже не будешь об этом знать.
— Верно, — тихо сказала она. — За мной постоянно следят, а вчера…
— Вчера? А что вчера случилось?
Он почти явственно услышал, как она стиснула зубы.
— Вон, я не твоя шпионка. Если тебе нужна марионетка, обратись к кому-нибудь другому.
Эти слова были начисто лишены любых эмоций, которые могли бы их оправдать — нежелательное напоминание о том, что женщина рядом с ним — кардинал Пси. Враг.
— Ты пришла к нам, — процедил он. — Ты пришла к нам, потому что не могла довериться никому из своих — они бы бросили тебя на произвол судьбы. Дарк-Ривер — не приют для заблудших Пси. — Ее слова оставили у него неприятное ощущение, будто его погладили против шерсти. Вон прибавил скорости. — Попросить тебя о чем-то в обмен на нашу помощь — это неплохая сделка. Ты же разбираешься в сделках, так?
Не успев это выпалить, Вон уже понял, что ему стоило сдержаться. Он редко злился по-настоящему, но когда все-таки срывался, то порой вел себя излишне грубо. Фейт же было вдвойне больнее потому, что она прятала все переживания под твердым панцирем Безмолвия, но Вон все равно уловил ее обиду, почувствовал своим сердцем.
— Прости, рыжик. Это было лишнее.
— Разве? Все, что ты сказал, — чистая правда.
Ее голос был таким ледяным, что Вон ожидал увидеть морозные узоры на стекле.
Что-то в нем расслабилось. Он не возражал, когда Фейт злилась — он ненавидел лишь ее бесчувственную маску.
— Ну да, но сказал я это не потому.
— Не понимаю.
Ни намека на любопытство, лишь равнодушное спокойствие Пси.
— Я сказал так, потому что ты меня разозлила. — Свернув на узкую, засыпанную листьями дорогу, Вон посмотрел на Фейт, неподвижно сидящую рядом. — Мы не станем чураться любой информации, которую ты нам сообщишь — глупо пренебрегать такой возможностью, пока ты в Сети, — но мы не будем делать это втайне от тебя, так что не надо нас обвинять.
Фейт не знала, как ей реагировать — двадцать четыре года она прожила в мире, руководствующемся совершенно иным набором принципов. Никто и никогда не говорил так прямо, без малейших уловок. Визит Шошанны Скотт был хорошим тому примером — Советница лишь обронила несколько туманных намеков и подсказок, так и не выдав себя и не сказав, что конкретно ей понадобилось, хоть у Фейт и сложилось вполне определенное представление.
Фейт невыносимо хотелось рассказать обо всем Вону, но она не могла. Не сейчас. Если она выдаст леопардам тайны Совета (в которых совсем ничего не смыслит), то в какой-то степени предаст Пси. А ведь они — ее раса. Они знают, кто она, на что способна и какую цену за это заплатила. Здесь ее уважают, даже более того. Если Фейт правильно трактовала визит Шошанны, то в скором времени она может взлететь еще выше — на головокружительные высоты.
А если она сделает то, чего хочет от нее Вон, и разорвет связь с ПсиНет, что ее ждет? Да ничего. Она станет сломленной Пси без расы и семьи. Фейт прочитала достаточно книг, чтобы знать: в мире людей и веров к ее способностям относятся с предубеждением. Многие высмеивают саму идею ясновидения. А кто-то открыто называет таких, как она, мошенниками.
Хотя, конечно, это не будет иметь никакого значения, если дар продолжит подталкивать ее к пропасти. Надо научиться управлять темными видениями, раз уж она не может их блокировать.
Вон погладил ее кончиками пальцев по щеке. Фейт невольно вздрогнула.
— Что такое?
— Приехали.
Фейт сняла повязку. Кожу все еще покалывало там, где ее коснулся Вон, и это ощущение всерьез угрожало ее решимости во что бы то ни стало вернуть власть над своим телом и разумом. Фейт знала, как это рискованно — чувствовать хоть что-то, ведь эмоции способны довести ее до припадка, но никак не могла ограничить взаимодействие с Воном на всех уровнях — физическом, ментальном или эмоциональном. Потому что она понимала, что, приручив оборотную сторону своего дара и вернувшись к нормальному существованию, остаток дней проведет без ягуара, который чувственно дразнит ее, заставляет взглянуть в лицо своим страхам и просто позволяет чувствовать себя живой.
Оставив повязку на приборной панели, Фейт вышла и захлопнула дверь. Вон уже поднимался по ступенькам освещенной веранды, где их ждала Саша. Лукаса нигде не было видно, но он наверняка находился где-то неподалеку — уж очень ревностно альфа оберегал свою пару. Это заставило Фейт задуматься, не пошел ли Совет дальше простого вето на общение с Сашей Дункан.
— Привет, Фейт. — Улыбнувшись, Саша жестом пригласила ее сесть рядом.
— Привет. — Фейт опустилась на стул, избегая смотреть на Вона. Одним своим присутствием он напоминал ей о необходимости выбора, а она так и не решила, что же делать.
— Я буду рядом. — Вон скрылся за углом дома, и, хоть это и было невозможно, Фейт показалось, будто она ощутила, как он перекинулся.
— А где Лукас? — спросила Фейт вместо того, чтобы последовать за Воном и еще раз полюбоваться ягуаром. Он был прекрасен в любом облике, и у нее все время чесались пальцы приласкать его. Но когда он превращался в зверя, ей становилось легче оправдать это желание: ведь гладить кота — далеко не то же самое, что водить пальцами по голой мужской коже. И конечно, даже если не принимать в расчет ее замешательство насчет своего будущего, Фейт сомневалась, что сумеет прикоснуться к мужчине или зверю и не упасть в обморок.