В прицеле – Олимпиада
Шрифт:
— Ерунда, — не согласился Санчес. — Камни и вправду воняют, но не кровью, а тухлятиной. Потому что местные режут на них своих вонючих баранов. А воюют они не из-за земли, а просто от дикости.
Равиль удивился:
— Ты называешь стремление к свободе дикостью?
Санчес сплюнул. Слюна была липкой и тягучей.
— Смотри сам, — сказал он. — Вот живут рядом два народа. Один умный, а другой — дурак на дураке. Оба народа мерзнут, голодают, болеют. Плохо живут, в общем. Потом умный народ начинает строить теплые дома, шить одежду, добывать огонь трением. А дураки вместо этого только молятся своим духам и ждут. Ждут, когда наступит тепло, когда мамонт с обрыва свалится, когда молния в дерево ударит. Умный народ становится все сильнее и многочисленнее. Ему не хватает места, и он предлагает дуракам-соседям жить вместе. Территорию в обмен на разумный и осмысленный образ жизни, на знания и технологии. А дураки-соседи им отвечают, что лучше вымрут до последнего человека, но будут свято хранить свои племенные особенности — холод, голод, грязь и глупость. Все вместе это называется национальной гордостью. А чем дальше — тем хуже. Дураки, быть может, уже и сами рады бы теплый дом поставить или огня своими руками добыть, но не могут. Потому что тогда скажут, что это влияние врагов-соседей, чуждый образ жизни. Так и сидят дураки в своем неповторимом дерьме. Все умное и полезное считают враждебным. А если умные соседи попытаются образумить их силой, то дураки и в самом деле скорее погибнут, чем поумнеют. Так и помрут — вшивые и голодные, зато свободные. Вот, к примеру, французы и немцы покорились Риму и сами создали великую культуру и великие империи. А гордые афганцы отбили все нашествия и бережно сохранили свою неповторимую и оригинальную дикость. Для них любой прогресс — враждебное и тлетворное влияние Запада и посягательство на свободу.
Равиль покачал головой.
— Нет, ну почему любой? Ведь оружие они предпочитают современное, а не копья с дубинами… — Он с тоской огляделся и спросил: — Ну а мы тогда что здесь делаем?
Санчес сделал еще один глоток теплой, затхлой воды и вернул флягу Равилю.
— Талибы, конечно, дикари, но они наши союзники, — сказал он. — А мы ведем борьбу с мировым и особенно американским империализмом.
— В этой дыре? — Равиль невесело усмехнулся. — Ты противоречишь сам себе. Вспомни, когда ты в последний раз видел американца.
— Живого или мертвого? — уточнил Санчес.
С улицы из-за глинобитного забора-дувала послышались крики мальчишек:
— Американцы! Американцы едут!
Для детей это был настоящий праздник — побегать за «Хамви» американских саперов, покидать в них камнями, при этом ругаться и плеваться. А что делать, когда нет ни мультиков, ни компьютерных игр? Даже в бутылочку не поиграешь — пить вера не позволяет, а целоваться не с кем. Разве что с ишаком.
Вдали, поднимая тучи пыли, показалась колонна из нескольких «Хамви» в сопровождении бронетранспортера. Для обычного рейда саперов машин было подозрительно многовато. Это поняли и боевики-талибы, которые, несмотря на жару, бдительно дежурили на боевых постах.
Равиль взял автомат, но Гиена Санчес тронул его за рукав и указал в противоположную сторону. Там вниз по склону горы спускалась цепочка фигурок в камуфляже песчаной расцветки. Видимо, где-то за скалами они высадились с вертолетов, и теперь можно было ожидать воздушного налета.
— Окружают! — крикнул Равиль.
Среди американских десантников Равиль заметил фигурки бойцов пакистанского спецназа. Нет, это была не рядовая зачистка. Их обложили, как волков, и шли уничтожать.
Талибы рассыпались за дувалом, занимая круговую оборону. Не прошло минуты, как застучали первые выстрелы и очереди. Внутри периметра дувала разорвались пущенные навесом мины, засыпая боевиков песком и мелкими осколками камня. Талибы понимали, что шансов на спасение у них нет, и собирались дорого продать свои жизни.
— Давай за мной! — бросил Равилю Санчес.
Тот с удивлением последовал за товарищем. Санчес подбежал к хижине, под полом которой была вырыта яма зиндана. Сейчас там содержались двое пленных голландских журналистов. Охранял их бородатый талиб в коротких — выше щиколотки — штанах.
Вбежав в хижину, Санчес без лишних слов выстрелил охраннику в голову. Все произошло так быстро, что ни жертва, ни Равиль не поняли, что происходит. Санчес наклонился к убитому и отцепил от его пояса две пары ржавых наручников. Одну бросил Равилю.
— Надевай!
Он откинул крышку, закрывавшую вход в примитивную тюрьму, и спрыгнул вниз. Послышался шум возни, тихий вскрик, за ним еще один. Потом над люком поднялась голова Санчеса. Он показал свои скованные браслетами руки.
— Чего ждешь? Давай сюда.
Равиль только теперь понял, что задумал его сообщник. Он отбросил автомат в угол хижины, быстро защелкнул наручники на своих запястьях и скользнул в люк за Санчесом. Внизу, в темноте, можно было едва различить трупы двух заложников-голландцев. Их оттащили подальше в угол.
— Пришлось сломать им шеи, — объяснил Санчес. — Если их все-таки найдут, скажем, что нас было четверо, но они умерли от побоев. Жалко…
— Что жалко? — не понял Равиль.
— Что пришлось им шеи ломать. Я стрелять люблю. И не в затылок, как вы все, а в лоб. В упор. Чтобы в глаза человеку посмотреть перед смертью. Неповторимое зрелище.
Шум боя сначала усилился, потом постепенно стал затихать. Ждать пришлось долго. Наконец добровольные пленники услышали над головой шаги и грубую американскую речь. Люк откинулся, и сверху появилась голова в каске. На черном лице негра глаза и зубы сверкали даже в темноте зиндана.
— Вылезайте, вы свободны! — крикнул он. — Можете сами двигаться?
— Да, мы выходим! — по-английски ответил Санчес. — Помогите, пожалуйста!
Негр с нашивками капрала помог обоим выбраться.
— Там есть еще кто-нибудь? — спросил он.
— Живых нет, — коротко ответил Санчес.
— Кто вы? — спросил негр.
— Журналисты, — отозвался Равиль. — Сидим здесь вторую неделю.
Капрал освободил их от наручников, потом пнул ногой тело убитого Санчесом талиба-охранника.
— Это я убил его и освободил вас, — хвастливо сообщил негр. — Не забудьте написать это в своей газете. Меня зовут Джонс. Капрал Джонс.
Негр повернулся и направился к двери. Равиль с трудом преодолел желание подхватить автомат и выпустить длинную очередь в ненавистную спину «освободителя».
Вокруг царила суматоха. Американцы искали взрывчатку и, как понял Равиль из их разговоров, химическое оружие. Его и Санчеса сразу же отправили в госпиталь на джипе. Водителя и сопровождавшего их санитара они убили, как только отъехали на безопасное расстояние. Санчес сам сел за руль. Равиль развернул карту местности.
— Поворачивай направо, — сказал он. — Только бы бензина до Пешавара хватило.
Санчес беспечно махнул рукой и нажал педаль газа.
Север Японии
Остров Хоккайдо — самый северный из японских островов. Портовый город Отару, побратим русского города Находка, расположен недалеко от столицы острова города Саппоро, на берегу залива Исикари. С трех сторон Отару окружен горами, с четвертой — морем. В прошлом город служил военной базой, с территории которой японцы — дети богини Аматерасу — отвоевали этот северный остров у диких белокожих варваров эбису.