В прорыв идут штрафные батальоны

Погребов Евгений

Командир команды, старший лейтенант, построил свое воинство в колонну по четыре, подравнял первый ряд, заставил подтянуть ремни, поправить шапки-ушанки и поспешной трусцой направился в штаб с докладом.

Вскоре он появился на штабном крыльце в сопровождении большой группы офицеров, среди которых Павел разглядел начальника особого отдела, начальника связи, интенданта, командира взвода охраны, старшего писаря. Не было среди них почему-то начальника штаба.

Возникла заминка.

— Я жду команды «смирно», товарищ старший лейтенант, — недовольным тоном проговорил Балтус, поворачиваясь в сторону командира маршевой роты, который непростительно замешкался

у него за спиной.

Старший лейтенант вприпрыжку спустился с крыльца, подал строю команду «смирно».

Балтус по обыкновению молча и неторопливо двинулся вдоль строя, цепко вглядываясь в солдатские лица. Закончив обход, так же неторопливо, не меняя ритма шагов, вернулся к середине. Группа сопровождения выстроилась за спиной.

— В то время, как наша героическая Красная Армия вела жестокие кровопролитные оборонительные бои с гитлеровскими оккупантами, многие из вас позорно оставили ее ряды. Бросили оружие и дезертировали. Изменили воинской присяге и предали Родину. В то время, когда лучшие сыны Отечества обливались кровью и гибли, отстаивая каждую пядь родной земли, вы служили ненавистным врагам, прятали свои трусливые шкуры под бабскими подолами. Такой позор и преступление можно искупить только кровью. И Родина дает вам такую возможность. Второй раз за трусость и клятвоотступничество неизбежен расстрел. И я его вам гарантирую. Родина никогда не забудет имен павших героев, трусов и предателей постигнет вечное презрение жен и матерей…

Пока Балтус говорил, Павел прикинул, что человек сорок-шестьдесят в роту наверняка поступят, и приказал Туманову с Богдановым возвращаться и предупредить взводных, чтобы готовились к встрече и размещению пополнения. Сам намеревался побывать с докладом у комбата и начальника штаба.

Комбат, кстати, окончив речь, отдал распоряжение:

— Дежурному по батальону развести людей по ротам. Командиров рот — ко мне!

Павел немедля отправился к Балтусу.

Комбат принял его в своем кабинете.

— Товарищ майор, — доложив о прибытии, заволновался он, начиная разговор, не спросив разрешения. — Меня командир первого взвода, Сахно, беспокоит. По-моему, попал под влияние уголовников и уже не способен управлять обстановкой. Дисциплина во взводе слабая, одна видимость. Вы сами знаете, если кто сидит на крючке у зэков — толку не будет.

— Так под влиянием или на крючке?

— На крючке. Плотно.

— Вы с ним говорили?

— Говорил, товарищ майор, и неоднократно. Бесполезно. Одна бравада в ответ. Хорохорится, но я чувствую — увяз, под блатняками ходит.

Балтус оторвался от окна, смерил Колычева ощупывающим взглядом.

— Кем он был по званию, за что осужден?

— Старшина, товарищ майор. Из батальона авиаобслуживания. Сидел на продуктовом складе. Осужден за пьянку и прочие художества.

— Снять легко. — Балтус побарабанил пальцами по крышке стола. — Людей во взводе знаешь?

— Плохо, — честно признался Павел, — пока только по анкетным данным…

— Знать надо! — жестко оборвал комбат. — Неделю уже ротой командуешь.

Павел виновато потупился. Прежде чем к комбату обращаться, следовало о кандидатуре на замену позаботиться.

— Сделаем так Предупредите его в последний раз. Передайте наш разговор. Подключайтесь сами, помогите порядок и дисциплину навести. Тем более пополнение прибыло. В других взводах как?

— Порядок.

— Присмотритесь к новичкам, может, среди них найдется, кто на взводного потянет. Хотя вряд ли. Формируйте здоровый костяк, время не ждет. И смотреть в оба, особенно за бывшими пособниками. Ошибок нам

не простят… — он поискал среди бумаг на столе оперативную сводку, зачитал: — «В районе расположения вашей части действуют предположительно одна или две вооруженные банды преступников. Численностью по пять-шесть человек из лиц, скрывающихся от уголовной ответственности, — бывшие полицаи, старосты, агенты гестапо. Совершают совместные нападения на местных жителей с целью грабежа домашнего имущества и продуктов питания». Нам вражеские недобитки не страшны. Но посты на всякий случай усилим. Странно только, почему они вместе со своими хозяевами не ушли, а здесь остались? Почему в города не подались? Там легко сейчас среди эвакуированных затеряться. — Балтус в раздумье потер переносицу. Было понятно, что вопросы эти возникли не сейчас, но найти им удовлетворительные объяснения он пока не может. — Обратите внимание на то, что среди пополнения немало лиц, кто в армию вообще не призывался. Оружия не знают. Обучать придется индивидуально, выделив в отдельные группы по три-пять человек с наставниками из числа фронтовиков. Стрельбы проводить ежедневно, патронов не жалеть. Через день-два ремонтники обещают подкинуть пару-тройку танков, проведем обкатку… Все у вас, товарищ старшина?

— Нам бы тоже о зимнем обмундировании побеспокоиться не мешало, как бы в летнем на фронт не отправились.

— Справляйтесь у интенданта. Соответствующие указания ему отданы. Сейчас я вам об этом тоже скажу. Сбор командиров рот через пятнадцать минут. Покури пока во дворе.

Пережидая, когда прибудут командиры рот, Павел остановился около щита с вывешенной свежей сводкой Совинформбюро. Фронты продвигаются на запад. Вслед за Харьковом нашими войсками освобождена столица Украины — Киев. Ожесточенные бои идут западнее города. Не хотят фашисты мириться с потерей украинской столицы.

Пытаются вытолкнуть советские войска на восточный берег Днепра.

Не жалеют ни живой силы, ни техники. Возможно, и штрафному батальону там место определено, где-нибудь в направлении на Житомир.

На других фронтах относительно спокойно.

Мысленно представил расстояние от Волги до Днепра, от стен Сталинграда до Киева. Далеко продвинулись. А вот на севере, под Ленинградом, линия фронта неизменна, стоит как стояла. Не видно существенных перемен на подступах к Белоруссии, злокачественной опухолью выперлась линия фронта в сторону Смоленска.

У троих штрафников, присоединившихся к Колычеву, свой интерес, свое представление о положении на фронтах.

— Километров восемьдесят до села-то осталось, — прикидывает один. — Глядишь, освободят днями-то…

— Мое месяц назад как освободили, а кто жив остался — неизвестно. Вы хоть ждете, а мне и ждать нечего. Сосед писал, мать еще в сорок втором померла, а сеструху в неметчину угнали. Сиротой хата стоит.

— У тебя стоит, а мою спалили. Мать с женой и двумя мальцами в землянушке перебиваются. Голодуют.

— Голодует — значит, честная. Которая с председателем али бригадиром под скирдой хвостом вертит — та сытая. Да за это дело и у солдата осьмушка хлебца найдется…

И пошел, завязался, чуть его затронь, томительный, страдательный разговор о доме, матерях, женах. Как они там?

Уголовники положением на фронтах не интересуются. Их у щита со сводкой Совинформбюро не встретишь.

Второй роте выделили из прибывшего пополнения сорок два бойца. Вернувшись из штаба в блиндаж с кипой личных дел, Павел сразу засел за ознакомление с личностями штрафников. Подавляющее большинство, как и предупреждал Балтус, — пособники фашистов.