В прятки с отчаянием
Шрифт:
— Отпусти! — слышится спокойный мужской голос, но с такими уверенными нотками, и парень осекается, да чего уж парень, я тоже застыла, словно на стену напоролась, глядя во все глаза, как возле набирающей обороты потасовки, останавливается тот взрослый бесстрашный, что общается с Ризом. Кажется, его зовут Берман. А когда на плечо парня ложится крупная ладонь и стискивает его, тот мгновенно отпускает девушку, собираясь ретироваться, и отхватывает от нее острой коленкой по причинному месту.
— А я предупреждала, козел, — мстительно протянула Ми, глядя как корчится придурок, согнувшись пополам. Смерив своего заступника хмурым взглядом и сдержано кивнув ему, подружка зацепила меня под локоть и прошествовала к стойке
— А я откуда знаю? У него и спрашивай, — дернув плечом, попыталась я отмазаться от допроса. — У нас с ним ничего нет и быть не может.
— Ну да, конечно, — влезла подслушивающая Иви. — А посуду он тут испоганил и пол кровищей уделал просто так? Значит, правду Шон сказал про то, что когда вас нашли, вы целовались? Ну, ты даешь, скромница наша! — глядя как предательски краснеют мои щеки, присвистнула она, улыбнулась до ушей и подмигнула, мол, одобряю. Но, заметив кислое выражение на моем лице, заметно сникла. — Тогда в чем дело, не пойму? Только не говори, что ты вдруг Гилмора полюбила всей душой? Мало он тебе нервов измотал, забыла? Сколько можно это терпеть, Люс? Такие не меняются и тебе это известно!
— Кажется, он любит меня... — попыталась я им все правильно объяснить. — Иногда я уверена, что Джай и правда изменился, что любит… но ведет он себя иной раз так, словно ему нужно только «сладенькое»… чтобы свою самооценку повысить. Нет, я понимаю, что мужчины без этого не могут, но и ощущать себя лишь желанной игрушкой, которой обладают — неприятно как-то.
— Не скажу, что ты меня удивила, — фыркает Ми, сгребая со стойки выставленный Иви стакан и сует мне руки. Видимо, для успокоения и развязки языка. Ох, это она зря. — Гилмор, он… тот еще потаскун. И не смотри на меня так, он вечно ко всем девицам подкатывает, когда тебя нет поблизости. Этого самодовольного кабеля только на цепь сажать, а оно тебе надо? А я уже подумала, что у вас с красавчиком срастется, как он на тебя смотрел, а ты на него, — вздохнула девушка, почти осуждающе на меня посматривая.
— Он сам от меня отказался, и как от инструктора, и как от… ну, в общем, не сам, а я ему сказала, что не могу быть с ним, и Риз тут же переметнулся к секретарше, обжимался с ней на ринге сегодня. А меня игнорирует несколько дней, даже не смотрит, а ей улыбается, со своими ямочками! — вскрикнула я отчаянно, треснув ладошкой по столешнице стойки. И тут наступил этот самый неловкий момент, когда хочется задать тысячу вопросов, но понимая насколько сильны мои переживания, девчонки помалкивают, старательно пряча улыбочки. — И Арчи сказал, что они теперь парочка и что сосались на ее дне рождения. И мне настолько паршиво стало, что он с ней, невыносимо просто, что в отместку, чтобы вызвать у него ревность, я и стала демонстративно целовать Джая, — созналась я, морщась от мучительного стыда, надеясь получить хоть какое-то утешение. Им можно рассказать все, что угодно и как есть, они поймут и никогда не предадут.
— Да мало ли что Арчи сказал, он по Кеннет еще с инициации сохнет, а она его отшила тогда, — отпивая из бокала, торопливо вводит меня в курс дела Мия.
— Точно, и я припоминаю, таскался он за ней! — крикнула на весь бар Иви, и только ленивый или совсем пьяный, не повернули голову на ее голос. — Это не вам, извините, — кивнула она посетителям и продолжила, — Люс, мы ж вместе за неофитами подглядывали, а уж из Отречения у нас нечасто бывают переходники! — я нахмурилась, смутно припоминая тоненькую невзрачную девицу, несколько лет назад инициирующуюся, но хоть убейте меня, не помню никаких страстей.
— Он по ней сохнет, так что он вполне мог принять обыкновенный
— А судя по сегодняшней реакции красавчика, ему тоже не плевать на тебя, — подытожила Иви. — Может, и нет у них ничего?
— Есть, я сама видела, как он ее на дне рождении целовал. И если б вы слышали, о чем думала эта курица, пока они на ринге валялись… и он прекрасно об этом знал и поощрял ее… — ляпнула я, не успев прикусить язык, как на меня подозрительно уставились две пары глаз, ожидая разъяснений. Молчу, залпом опрокидывая в себя виски. Крепкий напиток обжигает рот, горячим комком бухает в желудок. Дыхание перехватило, на глаза навернулись слезы.
— Вот сейчас как-то не понятно было, о чем ты? — переглянувшись с Тревис, осторожно начала Ив, гадая, а не наклюкалась ли я до бреда, что, кстати, со мной еще не бывало ни разу. — И как ты видеть могла, что было у нее на дне рождении, если за маньяком своим тогда с Гилмором бегала? — Ха, а интересная тенденция у них вырисовывается: маньяк «мой», красавчик тоже «мой» и теперь оба меня ненавидят… Потом спохватываюсь и разгоняю дурные мысли от греха подальше.
— Я, конечно, почти пьяная уже, но не до такой степени, — насупившись и изображая лютую обиду, выпалила я Харлоу, у которой брови стали уползать вверх. Да, да, я знаю, о чем ты думаешь. — Вы не поймете, это так странно и неправдоподобно, я и сама не знаю, как все объяснить.
— А ты попробуй, а не отмалчивайся, — посоветовала Ми. — С каких это пор у нас появились друг от друга секреты? Люси, мы же тоже не слепые и видим, что как ты вернулась, с тобой что-то странное происходит.
— Я попробую, как только сама соберусь с мыслями и всё вам расскажу, ладно? Но не сейчас, я пока не готова, — заверила я девчонок, стремительно вылетая из бара, покуда там не объявился Гилмор.
Объясняться с ним у меня сейчас просто не было душевных сил. Быть может, позже… успокоив расковырянное сердце. Но он, как никто знает, что если мне необходимо побыть одной, то это не обсуждается. Джай может волноваться за меня и стараться прикрыть в момент опасности. Высказывать постфактум, зачем меня куда-то понесло? Но вот запрещать или командовать... это себе дороже. У нас и без того проблем всегда хватало.
Забрав на чердаке свой рюкзак, я бегом отправляюсь на последний поезд. Когда настроение ни к черту, мне известен только единственный способ, чтобы хоть на секунду заглушить это нестерпимое жжение в груди и разобраться в своих растрепанных чувствах.
Только оказавшись в Грант-парке, возле высившегося под полотном неба, усыпанного яркими звездами, старого Чикагского института искусств (Art Institute of Chicago), ноющей душе стало вроде бы немного полегче. Там, внутри, было пусто и немного сыро, а мои шаги отдавались глухим эхом по каменным лестницам, ведущим в верхний залы помещений с ровными, гладкими как стекло стенами, с успехом заменяющими мне полотна, Уже стемнело, и сквозь выбитые окна было видно, как близлежащие линии мрачных полуразрушенных зданий, утопающие в растительности, скрывались в непроглядно-черной мгле, откуда не слышалось ни звука, только запах буйной зелени достигал сознания, будоража все остальные чувства и ощущения. Свежий, насыщенный… словно находишься в лесу, за стеной. Рядом с ним.
Сколько прошло времени с моего возвращения? Кажется, целая жизнь с тех пор прошла — такая пропасть легла между нами. Да, он обиделся, отвернулся, отказался от меня… И справедливо, наверное. Только от этого не было легче. Иссякшие было слезы вернулись, поползли по щекам… Быть задавленной собственным чувством вины, стыда, досады… одновременно с ощущением противоположного… Что может быть хуже? Мне кажется, будто я потеряла то, что искала долгие годы! А теперь все. Каждый пошел своей дорогой.