В прятки с отчаянием
Шрифт:
— Спасибо, Арчи, — совершенно искренне ответил я ему. — Ты прав, мне надо бы... — но договорить я не успел, резкий и неприятный звук внезапно резанул по ушам. Такое ощущение, что грохот от приближающихся боевых машин и вертолетов слился в один оглушающий звук. — Что это?
— Это учебная тревога! — выбрасывая сигарету, впрочем, достаточно спокойно, стараясь перекричать сирену, отвечает мне парень. — У нас игра сегодня ночью!
Мия
Саунд: Really Slow Motion – Gates of Pearl
— Зачем ты пришел?
— Детка, да ладно тебе, — Колин вторгается в мою
Он хватает меня и почти грубо швыряет к стене, нависая надо мной, а я вглядываюсь в него и что-то меня страшно пугает в его облике, будто… какая-то опасность заключается во всех этих резковатых движениях, едком, почти нестерпимом запахе тела после тренировки, а самое главное, в совершенно пустом, ничего не выражающем, кроме бездушной похоти, взгляде и становится неприятно и жутко, неуютно.
— Колин… Прошу, пожалуйста, уходи… — лепечу я, когда он склоняется и его губы проходятся по моей шее, больно прикусив кожу чуть выше ключицы.
— С чего это мне уходить? — выдыхает он, и его тело тяжело наваливается на меня. — Я пришел, я хочу тебя, ты страшно аппетитная, крошка, и я знаю, как сделать приятное нам обоим… — и только тут я чувствую, что мы в комнате уже не одни. Рослый, лысый парень, руки которого сплошь покрыты татуировками, почти не мигая смотрел на меня, а его руки… мяли полностью готовый ко всему член.
— Колин… — я так ошарашена, что даже не обращаю внимания, что Месснер сдирает с меня одежду, — ты что… кто это? Я не… я…
— Так, тихо только! — нахмурился бесстрашный. — Ничего такого, чтобы так паниковать, тем более ты сама этого хотела!
— Нет! Не трогай меня! — я пытаюсь отбиваться, он Колин сильнее гораздо, несмотря на всю мою подготовку, да и он явно под каким-то стимулятором, потому что в его руках сила просто нереальная. – Нет, я не хочу, только не так!
— Да ну! — глумливо протянул он, толкая меня на кровать так, что я от неожиданности пролетев пару метров и пребольно ударившись об изголовье, упустила момент, когда можно было хоть как-то сопротивляться. — А кто мне сегодня утром сказал, что ты готова к сексу втроем?
— С девушкой! Не с парнем! — все еще надеясь, что это дурной сон или Колин одумается, понимая, что нельзя так, я брыкаюсь что есть мочи, и отчаяние затапливает все мое существо. В ход идут все известные мне приемы, но когда и они не срабатывают, тогда зубы и ногти.
— Ах ты, бл*дская девка! — бамс! В лицо будто бы врезался кирпич, перед глазами плывут круги, нос моментально заложило от удара, резкого, неконтролируемого, а рот наполнился медным вкусом крови. — Тихо лежи, я сказал, если не хочешь лишиться своего милого личика!
Я не могу, не могу… Слова выдавить из себя не выходит, я просто не могу поверить… Но почему, зачем? Как оказалось, что Колин… Он же… Не такой, совсем, он нежный, хороший… Не успела я открыть глаза, как в лицо мне стал тыкаться чей-то член и даже не сообразила, что того самого парня… Я его даже не знаю, а Колин зажимает мои щеки с двух сторон, чтобы рот приоткрылся, пытаюсь
— Слышь, братан, ты говорил, она будет не против и че теперь, бл*дь? Мы так не договаривались!
— Смотри на меня, Тревис! — Колин уже стянул футболку, явив свету все свои татуировки, и повернув меня к себе, выдыхает своей гнилью прямо в лицо. — Расслабься, поняла? Я не хочу тебя бить, но если будешь рыпаться, ты знаешь, я умею это делать без следов, а ты от боли ебн*шься. И если откроешь рот и п*зданешь кому-нибудь х*йню, помни — у Анишки сопляк тот еще урод, ненароком и на дне пропасти оказаться может! Поняла?
— Ты ответишь за это, ублюдок! — то ли подумала, то ли произнесла я, скорее все-таки вслух, потому что хлесткий удар не заставил себя ждать, после чего они посыпались, как из рога изобилия. Все попытки вырваться не увенчались успехом, а приносили только больше боли и череду новых побоев.
— Эээ, чувак, я некрофилией не страдаю! Мне живую телку надо! — сквозь шум и гул в голове донеслось до сознания, и следом между ног вторглось нечто бесконечно отвратительное с такой силой, будто ударили лопатой. А я даже не могу пошевелиться, потому что паника сковала и чувствую только премерзкие движения внутри, чьи-то руки шарят по телу, сжимают грудь… Мысли путались, уплывающее сознание фиксировало гадкое ощущение пальцев на руках, между ног, на обнаженном животе, на своем, потемневшем от кровоподтеках теле. Глумливые смешки, запах алкоголя, опухшие, словно налитые свинцом веки, раскалывающаяся голова от побоев, хриплые стоны, противные потные тела и резкие, сумасводящие от боли, вторжения…
— Не ссы, не буду я ее убивать, поучу только, — слышится тот самый голос, что шептал сладкие глупости и сводил меня с ума… Сознание вопило, что все это сумасшествие, я пыталась кричать, но заканчивались эти порывы лишь еще более жестокой расправой… Да как же… Все тело будто разорвали, окунули в грязь, отвращение и липкость нависающих, обжимающих тел, мнущих рук и мерзкий запах похоти, казалось, проникают внутрь меня… Это не наполненный ужасом кошмар, нет, это прочувствованная всей истерзанной душой, всем, затуманенным слишком сильной нескончаемой болью, измученным телом, чудовищная реальность, каждое мгновение, каждая секунда, наполняющаяся мыслями о смерти, или мольбой хотя бы о черном беспамятном провале.
«Дыши, Мия, это все нереально», — вдруг возник в голове мягкий, до боли знакомый голос. — «Тебе нужно успокоиться, и все закончится…»
Да как же… я же все чувствую, боль, мерзость… Но все-таки я знаю этот голос, я так хочу оказаться там, где он! «Давай, Мия, все хорошо! Вот так, дыши! Спокойнее дыши…»
И я дышу, а вдох получается рваный, и никак не удается вдохнуть полной грудью, ведь на мне…
Распахиваю глаза и первое, что вижу, страшно обеспокоенный взгляд Люси, ее маленькие ручки сжимают мои щеки, и вся она… будто поселилась у меня в голове.