В прятки с «Прятками»
Шрифт:
— Эшли, — воскликнул над ухом знакомый голос Дина, так вот кто не дал мне грохнуться. — Очнулась. Как ты? Подожди, не шевелись, нужно проверить твое состояние.
— Моё состояние? — хрипло воскликнула я, осматриваясь, пытаясь отбиться от брата, укладывающего меня обратно. Да, так и есть, я в Эрудиции. Черт! Поймали! Что же делать! Чего это он мне пульс щупает? Надо спрятаться, причем срочно… — Какого хрена происходит, Дин? Как я оказалась в Эрудиции? Помоги, мне нужно…
— Эшли, успокойся, все уже кончилось! — он так спокоен, будто не знает, что меня ищет Сэм и мне совершенно, ну вот никак нельзя…
— Помоги мне, спрячь меня… Или ты заодно с ним…
— Все хорошо, не нужно никуда бежать, Крошь, тут все свои! — мелодичный голос откуда-то со стороны…
Воспоминания обрушиваются внезапно и слишком нещадно, быстрой перемоткой стоп-кадров: погоня после «сафари», перестрелка, авария… Моделирование; Эрик, расстреливающий патруль… Бункер. Смерть Ворона. Отчаяние и лютый страх, съеживающий мурашками кожу… Все снова вернулось… И выстрелы, грохочущие в полумраке аварийных ламп, и серая радужка глаз, заволоченная безумными всполохами ярости… Побег, разрушенное Отречение, засыпанное мертвыми телами, закопченные золой и огнем руины Бесстрашия… Монстр, рвущий человеческую плоть… Смертельная канонада выстрелов над головой, и заваливающаяся на землю высокая фигура Вайро… Бойня в Искренности; девушка, сидящая на коленях возле убитого мужчины, под телом которого разливается лужа крови. Тяжесть винтовки в руках, пуля, угодившая в голову Джойсу. Взрыв. Маяк… В сердце врезается раскаленный гвоздь, все уничтожено, стерто с лица земли, ничего не осталось… Дышать не получается — в груди переливается жидким огнем. Дыши, вдыхай же, еще… Но ведь…
— Эшли, — долетает до меня, обманчивым эхом, — Эшли, посмотри на меня. Успокойся, всё в порядке, ты вышла из симуляции. Всё закончилось.
И тут, разрозненная в голове мозайка, из рваных фрагментов складывается: Мелисса, фанатично исследовавшая своих чудищ… Экспериментальная симуляция, основанная на изучении скримменов, предложенная эрудитами… на которую мы согласились, чтобы понять, действительно ли моделирование остановлено, и не вернется ли… Да, я так боялась, что может появиться тот… монстр. Эрик…
— Эрик! А где Эрик? — Дин на мгновение замялся, а у меня похолодели пальцы. Чувствую, как кровь отливает от лица. — Дин! Где мой муж? Что с ним?
— Крошь, ты только успокойся, не надо так нервничать, — так вот чей это голос… а чего это Мелисса сюсюкает? — Просто он еще…
— Ну что? ЧТО? Вы хотите сказать, что… Где мой муж?! — я даже слово это не могу произнести вслух. Сердце подскочило в горло, я закусываю губу до крови, до искр в глазах, только бы не закричать. Боже… этого не может быть. В глазах поплыло, Дин сует мне в трясущиеся руки стакан с водой, что-то говорит, а у меня уши заложило и голова плохо соображает. Капли холодного пота стекают по спине. Утром же было всё в порядке. Он ворчал на Алекса и Виктора за то, что они пытались отвертеться от похода на учебу, пообещав им потренировать их вечером лично. По дороге в Эрудицию, мы все спорили из-за предстоящего ему через несколько дней рейда, потому что до чертиков волновались за эту гребанную симуляцию и скримменов, которых я так и боюсь до дрожи в коленках. А теперь…
Оперевшись на Дина, я кое-как встаю на ноги и бросаюсь к ширме, отталкивая ее в сторону. Знаю, он там. Ох, как страшно увидеть… Мощное, сильное тело расслабленно лежит на кушетке, словно Эрик просто спит. Глаза закрыты, грудина поднимается, вбирая воздух на вдохе, дышит. Пульс есть. Живой. Но почему он не очнулся? Оцепенение удается скинуть не сразу. Глубокий вдох.
— Что с моим мужем? Отвечайте! — запустив пустым стаканом в стену, рявкнула я так, что притихшие эрудиты синхронно поморщились. Отпихнув от себя брата, я сползла рядом с кушеткой на пол, слабость такая, что ноги совершенно отказываются подчиняться. Ладони лихорадочно шарят, ощупывают мужа, тормошат — никакой реакции. Паника ошпаривает кипятком с макушки до пят. — Эрик, — тоненько позвала я, перепугавшись окончательно, гладя его голову, лоб, щеки. Колючий, почему-то щетина уже пробилась, хотя утром только брился. — Эрик, родной, очнись! Ты меня слышишь? Дин, что с ним, почему он не реагирует? Что вы с ним сделали? Я вас прибью, нахрен, так и знайте!
— Эшли, его бесполезно трясти… — пытается втолковать мне брат.
— Жизненные показатели все в норме, но Эрик еще не вышел из симуляции, — вступил в объяснения, появившийся рядом Мартин. — Дело в том, что после того, как ваша симуляция закончилась, скриммен не отпускал вас еще сутки.
Из груди рвется вздох облегчения. Симуляция, весь этот долгий кошмар и куча смертей — чертова симуляция… Как это всё охватить и взять себя в руки? Господи, чтобы я еще когда-нибудь согласилась на их уговоры, с этими скримменами! Нет уж, увольте. Сутки?
— Сутки? Да вы издеваетесь, какие еще сутки? Нас же мальчишки дома ждут! — негодующе возмущаюсь я, а взгляд натыкается на экран висящего монитора. — А почему экран белый, если он еще в симуляции? Это всё ваши чудовища… Никогда, больше никогда, я и близко не подойду к этим монстрам. Вы знаете, почему Эрик не приходит в себя?
— Эшли, если ты успокоишься, я смогу все объяснить, — невозмутимо перебил мою истерию братец. Ах ты, бл*дь, он еще и так спокойно говорит обо всем?! Пи*дец, я злая! — Ваша симуляция закончилась, когда ты пришла к нему в бункере, и после этого экран стал белым, скриммен не отпускал вас, чтобы вам что-то показать.
— Как в бункере? После бункера мы еще прожили довольно длинную жизнь, и последнее что я помню, как мы вырубились в вагоне, на развязке, после… Чего вы на меня так смотрите? Чего вы молчите? Почему ничего не делаете, чтобы вывести его из симуляции?
— Мы не можем ее прервать…
— Таааак, — не предвещая им ничего хорошего, протянула я, ощущая, как по позвоночнику проходит озноб и звериная ярость распирает сердце… — Прервать не можете, значит! Не можете?! — завопила я, найдя в себе силы подняться и бросится на Дина, ухватив того за грудки и встряхнуть. Раздражение так и накатывает, что в глазах темнеет, а во рту растекается привкус металла. — Зачем я только согласилась на эти чертовы эксперименты… Вы, вообще, понимаете, что я там пережила такой ад, которого и за всю войну не видела?! Что там с нами было, бл*дь?! Один кромешный, жуткий кошмар, наполненный потерями и смертью! Ты обещал мне, что все пройдет гладко! Что все будет у вас под контролем! А теперь, говоришь мне, что ваши скриммены не выпускают из симуляции моего мужа? И вы, ничего не можете сделать?! — Дин медленно бледнеет, ухватив меня за запястья, увещевает, но я вырываюсь, и сложив пальцы в кулак, от всей души зарядила ему по физиономии.
— Эшли, успокойся, — доносится до меня взволнованный голос Мелиссы. Правильно, бойся, сейчас я из твоего муженька котлету сделаю. — Нужно вколоть ей успокоительное…
— Только попробуйте! Засуньте свои уколы себе в задницу! — отбиваюсь я, от пытавшегося скрутить меня Дина. Весь страх, отчаяние, гнев, обида и боль, накопившиеся за пережитое, хлынули наружу. Сердце хитросплетенным кульбитом ухает в груди и проваливается в желудок. Не слышу, ничего не слышу. Ничего не понимаю, кроме того, что Эрик не очнулся, и что с этим делать, они не знают. — Я вам устрою, ох*енный эксперимент! Покажу вам такую симуляцию, что до конца жизни помнить будете! Если вы сейчас же, сию секунду, не придумаете, как вытащить его оттуда, я разнесу всю вашу Эрудицию к еб*ням! А скримменов пущу на фарш, всех, до одного! Особенно того, который живет у вас в квартире! Да как вы можете… вы…
Воздуха резко перестало хватать, перед глазами все завертелось, расплываясь от слез, чувствую, как игла впивается в плечо, и мне кажется, что я бы натворила непоправимого, если бы чьи-то руки не оторвали меня от взъерошенного и изрядно помятого Дина. Руки. Сильные, расчерченные черными линиями татуировок. Они не дают мне упасть, крепко притискивают к себе. Я знаю эти руки, самые родные, любимые… И запах.
— Эшли, девочка моя, успокойся, — голос, его голос, с низкой хрипотцой. Господи, мне же не снится? — Тише, тшш, все хорошо, это только симуляция, мы справились, мы живы… ты жива… — глубокий вдох, грудина вздымается и он прижимает меня к себе еще крепче. — Ты слышишь меня? Все хорошо, теперь все хорошо…