В пустыне волн и небес

Чичестер Фрэнсис

В конце войны я снова почувствовал желание заняться собственным бизнесом и решил, что организую производство авиационных игр и игрушек. Воображение рисовало игрушечные реактивные самолеты. С той же идеей носились, вероятно, 10 процентов тех, кто служил в ВВС. Я также хотел заняться авиатуризмом. Выкроив свободное время, я побывал в Лондоне, походил по Вест-Энду и очертил там район, в котором, по моему мнению, после войны оживится авиационный туризм. У меня получился прямоугольник с Пиккадилли в центре, и я объехал его на такси, отмечая каждый дом, выставленный на продажу. Один из них, на Сент-Джеймс-плейс, мы со временем купили. Мой прогноз насчет авиатуризма оказался верным — теперь в этом районе находятся офисы почти всех авиакомпаний и крупных туристических фирм. Но все это, как оказалось, не имело для меня никакого значения: туристическим бизнесом я так никогда и не занялся.

Первое, что я обнаружил, когда демобилизовался, — это невозможность достать материал для игрушек.

Один мой друг — а может, враг? — посоветовал делать составные картинки-головоломки (паззлы). От прошлого моего производства игры «Меткий бомбардировщик» у меня осталось 15 тысяч карт. Я купил примерно тонну картона и превратил эти свои старые карты в составные карты-головоломки. Потом организовал рекламную кампанию и продал первую партию своего творения — 5 тысяч штук — крупным универмагам и более скромным магазинам. Я ликовал: «Ура! Бизнес пошел!» — и быстро сделал еще 10 тысяч головоломок. В мой следующий приход оптовики заявили, что карты расходятся не так хорошо, как ожидалось. «Наверное, из-за того, что она старая», — решил я и сделал новую. Так повторялось несколько раз — я все улучшал и улучшал карту. Однажды ко мне в офис явился некий человек и сказал:

— Эта разрисованная карта Лондона — лучшая из всех, что я видел. Если вы соизволите освободить ее от этого гнусного картона, я закажу пять тысяч штук.

Так я стал издателем карт.

Глава двадцать четвертая

СНОВА В МОРЕ

В своей фирме я был не только проектировщиком, чертежником, мастером-производителем и продавцом, но выполнял также всю секретарскую, бухгалтерскую и техническую работу — словом, один на все руки. Думаю, издание карт — это как раз мой бизнес: с тех пор, как я сделал свою первую карту для перелета через Тасманово море, мне все время так или иначе приходилось иметь с ними дело. Я приобрел немалый опыт и хорошо представлял, что именно должно быть на карте и — не менее важно — чего там быть не должно. На карте центральной части Лондона, которую выпускала моя фирма, я реализовал некоторые свои идеи. На ней были изображены запоминающиеся и известные здания, они сразу приковывали внимание, и от них уже легче было найти нужную улицу. Я старался сделать карту четкой и ясной, не перегружать ее необязательными деталями.

Постепенно мои карты становились больше и лучше, но борьба за финансовое выживание не прекращалась. Был период, когда мы занимали только одну комнату в своем доме на Сент-Джеймс-плейс, и она служила мне и кабинетом, и спальней, и гостиной. Шейла с нашим сыном Джайлзом жили в небольшом загородном коттедже в Уилтшире, и я приезжал к ним на выходные.

Этот коттедж (он назывался «Рыбацкий») достался мне так же случайно, как и картоиздательский бизнес. После войны я опять пытался переключиться с авиации на парус и подыскивал коттедж где-нибудь у моря. Но в это время один мой друг предложил нам этот «Рыбацкий» с участком реки Кеннет, в которой хорошо ловилась форель, и северной частью Савернеикского леса площадью 750 акров, где была неплохая охота. Я подумал, что в случае очередной войны смогу, по крайней мере, прокормить свою семью рыбой (летом) и дичью (зимой). Правда, вскоре моя семья стала исповедовать вегетарианство, а потом и я поддался этому. К тому времени я нажил себе камень в желчном пузыре — говорят, он вызывает самую сильную боль, какую только ощущает человек. Не могу с этим не согласиться. К счастью, человек выдерживает только часть мучений, а потом теряет сознание. Меня хотели прооперировать, но жена не позволила. Она нашла врача-натуропата, который сказал, что остановит образование камня, если я на год сяду на строгую вегетарианскую диету. Кроме того, я должен был отказаться от выпивки и курения. Курение, по словам этого врача, для организма даже хуже, чем выпивка. Это был суровый режим. Камень вышел, я остался жив. Через некоторое время я понял, что совсем избавился от курения. И с тех пор предпочитаю вегетарианскую пищу.

Мой новозеландский партнер Джеффри приехал в Англию, увидел, чем я занимаюсь, и предложил издавать мою красочную карту Лондона в карманном формате. В результате появилась карманная карта Лондона вместе с таким же путеводителем. Первые два года она почти совсем не пользовалась спросом, и я чуть было не бросил это дело. Но потом она стала продаваться, а в 1963 году мы отметили выпуск 500-тысячного экземпляра.

Я считал, что прочно обосновался на твердой земле, в удобном офисе и покончил со всеми невзгодами и опасностями воздушных и прочих приключений. И это вполне меня удовлетворяло. Но через семь лет после войны меня неудержимо потянуло к практической навигации. Мой бизнес развивался медленно, и я не мог рассчитывать на то, что он даст мне возможность приобрести двухмоторный реактивный самолет, другие варианты меня не интересовали. Поэтому я решил выбрать яхту или планер и остановился на парусе как занятии более компанейском. На яхте можно проводить выходные с семьей, на планере невозможно.

Моим первым парусным круизом было путешествие по Балтике — один приятель пригласил меня к себе напарником.

Я охотно принял предложение, мне очень хотелось пройти по местам, описанным в книге Эрскина Чайлдера «Загадка песков». Я впервые прочел ее школьником и с тех пор перечитывал много раз. Путешествие получилось не слишком удачным, но именно благодаря ему я стал океанским гонщиком. С продуктами в Англии в ту пору было еще плохо, а сыр и масло считались деликатесами. Я уже говорил, что мучения с желчным камнем привели меня к вегетарианству — я его принял и привык к нему. Но на одном хлебе долго не проживешь. Мой шкипер взял с собой изрядный кусок сыра, но предупредил, что должны растянуть его на весь поход. А потому бдительно, как кот, следил за мной, когда я робко, как мышь, отщипывал мелкие кусочки. Однажды он разозлился на меня за то, что я счистил с сыра плесень (думаю, что эта его излишняя расчетливость — следствие долгой службы в торговом флоте). Когда мы добрались до Голландии, я купил там сыр и думал, что это его обрадует. Но вышло наоборот — он почему-то очень на меня обиделся.

До знаменитых загадочных песков мы так и не дошли. Подозреваю, что он и не собирался идти дальше Терсхеллинга [13] , а Балтика была лишь приманкой для меня.

В конце этого плавания я понял, что буду жалко выглядеть под парусом, пока не перестану бояться шторма и вообще не прекращу все время волноваться из-за погоды. Если я намерен всерьез ходить под парусом, я обязан научиться этому как следует.

Учиться, по моему мнению, надо было у яхтсменов Королевского океанского гоночного клуба, потому что они устраивают гонки в любую погоду. Я поместил объявление, предложив себя штурманом для участия в какой-нибудь океанской гонке, но никто, похоже, не проявлял интереса к авиаштурману, ничего не знавшему о море. Мне ничего не оставалось, как купить яхту и учиться самому. Шейле я об этом ничего не сказал — был уверен, что она, учитывая наше весьма сложное финансовое положение, моих планов не одобрит. Но я решил во что бы то ни стало приобрести яхту и начал искать подходящую. В результате я купил небольшую яхточку с кошмарным названием «Флоренс Эдит». Она предназначалась для дневных прогулок и была оборудована двумя удобными сиденьями по обеим сторонам малюсенькой рубки. Сидя на них, владелец судна и его жена могли удить рыбу. Стоила эта яхта 1150 фунтов. Я купил ее в сентябре 1953 года и тут же стал ходить на ней. Мне хотелось до зимы поближе узнать свою яхту и решить, как наилучшим образом приспособить ее для океанских гонок.

13

остров в группе Западно-Фризских островов

Теперь мне предстояло объявить новость Шейле, и я готовился к страшному скандалу. Вообразите мое изумление, когда она воскликнула:

— О, я всегда хотела ходить под парусом! Какая отличная идея!

У меня не было времени на точные штурманские расчеты и вычисления, а потому я пропахал все мели восточного побережья. Когда Шейла появилась на берегу в Брайтлинге, чтобы впервые ступить на борт нашего судна, никто не мог ей сказать, что такое «Флоренс Эдит» и где она находится. В конце концов один старый рыбак сообразил, что Шейла ищет.

— А, вы, наверное, имеете в виду такую желтую лодку. Она лежит на отмели Бакси. Хорошо еще, что сейчас погода тихая, а то, если б море разгулялось, она бы потонула. А знаете, ведь идет сильный туман, и, если эта лодка еще не снялась, вы не скоро ее тут увидите.

Подруга, у которой остановилась моя жена, подбивала ее бросить все это и подать на развод, но Шейла решила повременить и оставила мне записку, если я все-таки объявлюсь. Туман действительно налетел, но у меня возникло какое-то удивительное навигационное чутье, и я добрался до Брайтлинга с помощью ручного лота. На следующее утро Шейла совершила первую яхтенную прогулку, и ей понравилось. Она с энтузиазмом включилась в перестройку внутренних отсеков яхты. Мы перестроили каюту и сделали ее шестиместной. Это стоило нам не меньше, чем сама лодка.

Следующей весной я участвовал в 200-мильной гонке по Северному морю из Нарвича в Роттердам. Прежде я участвовал всего в одной гонке, сравнимой с этой; остальные члены нашего экипажа не имели и такого опыта. Шейла так верила в мои навигационные способности, что не сомневалась в нашей победе. Я позвонил ей из Роттердама и сообщил, что мы пришли почти последними. Она была страшно разочарована.

Мы переименовали нашу яхту в «Джипси Мот II». Я сменил ей вооружение: из шлюпа она превратилась в тендер. Она несла грот, стаксель и кливер общей площадью 540 квадратных футов. Водоизмещение ее равнялось 8 тоннам (согласно темзенским правилам обмера), длина по ватерлинии — 24 фута (минимальная длина яхт, которым разрешалось принимать участие в гонках клуба). Я все время размышлял над тем, как улучшить ее скоростные качества, и выдавал одну блестящую идею за другой. Например, ценой огромных трудоемких и денежных затрат я улучшил обтекаемость ее железного киля, прикрепив к нему болтами деревянный фальшкиль. Никакого отрицательного влияния на ее ходовые качества это не оказало.