В пустыне волн и небес
Шрифт:
Осмотревшись, я не нашел Пиджи. Это меня опечалило. Наверное, подумал я, маневрировавший над нами самолет испугал голубя и он улетел. Мы были уже далеко от земли и я боялся, что Пиджи не долетит. Через 2 часа хорошая новость: голубь нашелся - должно быть, прятался где-то от "Шеклтона". Он по-прежнему был очень плох. Но, по крайней мере, мог делать то, чего не мог я: стоять на одной ноге на сиденье-банке и раскачиваться в такт качке.
Погода была типичной для Атлантики: серый туман, бурное море, завывающий ветер. До комфорта было далеко, но меня весьма удовлетворяло, что "Джипси Мот" продолжает идти вперед под штормовыми парусами, делая 6 узлов. И я чувствовал, что все у меня на борту под полным контролем.
6 июня. Ночью дважды пришлось вставать и приводить в порядок "Миранду". В первый раз я нашел все паруса обстененными; яхта шла в Англию, что не приближало к рекорду в гонке, целью которой был Нью-Йорк.
Мне были в тягость утренние сеансы связи с Лондоном, и я стал небрежно к ним относиться. На связь приходилось выходить в такое время, когда лучше всего спалось после ночных бдений. Я уютно посапывал под своими одеялами, но внезапно начинал греметь будильник. Вставать не хотелось, текст для передачи не был готов, голова варила плохо и экспромт не получался. Ко всему прочему, когда я все же вставал, у меня всегда находились срочные дела на палубе - сменить один парус, настроить другой. Тут я впадал в состояние, известное под названием "раскорячка мозгов": не хотел терять скорость, разговаривая по телефону, и в то же время не следует пропускать сеанс передачи материала для газеты. Я попросил перенести связь на вечер и обещал излагать свои информации на должном уровне.
Пиджи забился под банку в кокпите - мокрый,- грязный, несчастный. Я опасался за его жизнь. Устроил ему в рундуке убежище и поставил миску с мюсли и хлебом и чашку с пресной водой. Он проявил интерес к еде и вскоре как будто немного приободрился.
Генератор для зарядки батарей стал барахлить - постоянно глох при качке. Надо было что-то придумать: без зарядки батарей я не мог передавать свои сообщения в газету. Попробовал пару простых способов тщетно. Генератор переставал работать при каждом сильном крене.
Пройдено 600 миль со старта; шквалистый ветер - приходится опять ставить штормовые паруса. Суровая работа, то и дело окатывает волной, а один раз подбросило в воздух.
В конце дня, только я спустился вниз и сидел там выдохшийся, как увидел, что надо опять выходить на палубу: каютный компас показывал, что "Джипси Мот" сошла с курса. Вздыхая и чертыхаясь, я стал натягивать мокрые сапоги, но, бросив взгляд на подвесной столик, остановился. После ланча я оставил на нем жестяную банку с печеньем, и она находилась как раз под компасом. Я сдвинул ее, стрелка компаса вернулась к прежнему показанию - курс был верен. С огромным облегчением повесил сапоги на место. Кто бы подумал, что в этой жестянке так много магнетизма!
7 июня. Генератор зачихал, пронзительно взвизгнул и заглох окончательно. Я попытался крутить маховик вручную, но его прочно заклинило. Конец подзарядке! А без подзарядки нет и передачи. Что делать?
Первым делом я вытащил керосиновую лампу, свечи и керосиновый штаговый фонарь - каждый ватт электричества надо теперь беречь и использовать только для передачи.
Во время очередного сеанса связи сообщил о своей беде и попросил совета. Не описать тех мучений, которые я испытывал в течение следующих нескольких дней, следуя советам с земли. Ползал и ощупывал внутренние органы своей яхты, соединял и разъединял провода и клеммы, поднимал и вновь укладывал пайолы, снимал и ставил на место кожухи генератора и двигателя, крышки аккумуляторных ящиков. И все это - на коленях, на полу каюты, скачущей, раскачивающейся, кренящейся и (я уверен) под хохот веселящейся яхты. В конце концов я присоединил 24-вольтовые батареи радиотелефона к 12-вольтово-му генератору двигателя. Но как только я запустил двигатель, стал вращаться гребной вал. Не годится, ведь я иду на рекорд. Поспешно заглушил его и стал пробовать другие варианты. Из этого ничего не вышло, и я застопорил вал: обмотал его проводом и накрепко зафиксировал конец. Запустил двигатель, но через 16 минут он так разогрелся, что мне пришлось его выключить.
9 июня. Потрясающая новость: среди ночи мой Пиджи заворковал! Может быть, ему стало лучше или просто что-то приснилось? А при свете дня он стал изображать орла! Голова поднята, грудь выпячена, крылья расправлены, как у гордой птицы на германском гербе. Хлопает крыльями, подскакивает. Утром я устроил ему в кокпите тент из старой парусины, а вниз постелил пластиковый мешок.
Я продолжал сражаться с двигателем, засунув под него руки и уткнувшись головой в кокпит. Работать приходилось на ощупь, собственные руки мешали что-либо увидеть. В таком положении я оказался подвержен морской болезни, меня едва не стошнило. Других результатов я не добился.
На палубе обнаружил, что потерял чувство равновесия, и не мог передвигаться, не держась за что-нибудь. Когда настало время менять стаксель и пришлось задействовать обе руки, я был вынужден сесть.
Пиджи сидел под тентом в носовой части кокпита, и я, находясь в каюте, не мог его видеть. Мне не хватало его глаз-бусинок, и, прибрав за ним, я переместил тент ближе к трапу. Он не возражал и, судя по виду, тайно посмеивался надо мной, наблюдая, как я очищаю банки от обильных свидетельств его завидного пищеварения.
Из Лондона пришел очередной совет, что делать с генератором от Мартина, владельца гаража в Баклерс-Хард, гения по этой части. В результате мне удалось оживлять батареи на полчаса, что вряд ли можно считать крупным успехом. Я с отчаянием думал о том, что каждый час подзарядки съедает целый галлон моего драгоценного бензина. Подготовка к зарядке и наведение порядка после ее завершения требовали от меня бесконечной череды утомительных маневров. Ничтожные последствия этих мытарств вызывали чувство безысходности.
Днем у меня что-то щелкнуло в спине, и каждое движение причиняло сильную боль. Я боялся, что из-за всех этих физических упражнений у меня начинает смещаться межпозвоночный диск. Пришлось быть осторожным.
Ночью боль отпускала, и наутро чувствовал себя разбитым. Я осмотрел снасти, палубу и подумал, что мое плавание стало превращаться в абсурд. Управляться со всеми этими концами, которых тут не меньше трех десятков, было сумасшествием! Почему не иметь, как у Блонди на его джонке, простое вооружение, где достаточно всего нескольких веревок? Я пошел на бак заменить рабочий стаксель на spitfire jib, стал менять, но потом передумал и оставил все как есть - проявился признак утомления.
За весь день я ел всего один раз, что еще больше подтверждало мое плачевное состояние. Тем не менее я прошел уже тысячи миль от Плимута треть всего пути. Тысяча миль на запад за 10 дней - это заявка на рекорд. Так с чего же, спрашивал я себя, впадать в депрессию, поддаваться усталости? Да и со спиной, к счастью, стало лучше.
У Пиджи все происходящее на борту вызывало, по-видимому, отвращение. Что за жизнь для птицы! По кокпиту вечно гуляют потоки воды, воздух насыщен влагой, ветрено. Ночью он покинул свое убежище и устроился на банке у самого трапа. Мне пришлось водворить голубя обратно - я боялся наступить на него. Он перепробовал еще несколько мест, но меня они не устроили - я и там мог зашибить его, бедняжку. Я обсуждал сам с собой возможность взять Пиджи в каюту вместе с его невообразимыми пищеварительными способностями. Но потом решил, что птице все же нужны свежий воздух и открытое пространство. Сделал ему, насколько возможно, уютный тент и тем удовлетворился. Поставил целую коробку мюсли, которую он очень любил. Ему только изюм не нравился, он его выбрасывал - совсем, как мой сын Джайлз. Но пришла большая волна, обдала убежище и смыла все его угощение. Я насыпал ему другую порцию, но он вышел из-под тента и сел рядом с таким видом, словно ни во что уже не верил.