В рай без очереди
Шрифт:
Да, я понимал сталкеров. Я не менее хорошо понимал и их смерть, как, возможно, мне когда-нибудь придется понять и принять свою. Но после гибели Челки вся моя сущность яростно протестует против того, чтобы девка шла в Зону. Нельзя им сюда. Что-то древнее, на уровне инстинктов, кололось в душе от самой мысли, что девушки умирают здесь наравне с мужчинами. Ощущение глубокой, горькой несправедливости происходящего одновременно и злило, и печалило. Отдышавшись и успокоившись, я повернулся к останкам.
– Как хоть звали тебя, красавица? – прошептал я, прикрывая заплесневевшим дождевиком маленький череп и доставая из чехла саперку. – Ничего не обещаю, но постараюсь найти твоих… ну, не знаю. Родных там, знакомых…
Бурча под нос, я разметил яму и, как не раз уже до этого, привычно начал рыть неглубокую могилу. Сколько их, вот таких, я уже находил за два года? Одиннадцать мужиков и вот эта девка. Ну и еще один не то сталкер, не то сталкерша, там было не понять, но склоняюсь к мысли, что все-таки девушка. Итого ровным счетом тринадцать сталкеров нашел, и двенадцать крестиков на карте Ботаник отметил и в общую сеть выложил. Если выберемся мы с ним из этой передряги, придется Боту еще кресты рисовать. И чего это некоторых подруг на приключения тянет? Хоть стреляйте, не пойму. Мало того что им в Зону не надо, девкам этим, так еще и крайне желательно со сталкерами-мужиками всерьез не связываться. Для их же блага, кстати. Невелика радость такого вот сталкера из Зоны ждать, да и детей с ним лучше не заводить. У двух… да, у двух бродяг на моей памяти «вторые половинки» были. У одного – подруга, у второго так вообще жена. Одной двадцать два, другой тридцать. И обе на вид старше – морщинки, складочка скорбная у края губ, взгляд с вечной тревогой. Молчаливые, тихие, и голоса с хрипотцой – курить начали. Конечно, и другие сталкеры с женщинами встречались, не без этого. Но так, чтобы надолго, только эти две, у одного жена, у второго – пока еще невеста. Остальные сбегали… кто от ожиданий этих, душу выматывающих, кто от факта, что не больно-то сталкер и богат, по крайней мере не настолько, насколько ожидалось, а некоторые под предлогом, что романтика кончилась, просто бросали покалеченных Зоной бродяг.
Разровняв холмик, я смастерил грубый крест из кусков серой, но не слишком гнилой вагонки, повесил на перекладину ржавый СКС, постоял несколько минут и в отвратительном настроении пошел дальше. Возникла даже мыслишка, что довольно с меня Зоны, надоело вот так людей находить, но я уже понимал, что такого настроя надолго не хватит. Неделя-две снаружи, и снова потянет в Зону, даже если не будет никакого заказа.
До поворота дороги к складским помещениям все было чисто – ни аномалий, ни подозрительных участков не встретилось. Длинные, похожие на исполинские белые сараи здания на вид почти не пострадали – внутри, видимо, не было термических и мощных гравитационных аномалий. Немного дрожал и волновался воздух возле опрокинутой кары, вывалившейся из ворот склада, похоже, каких-то пищевых продуктов, и легкий теплый ветерок, временами задувающий со стороны помещения, был насыщен тяжелой, кисловато-терпкой вонью из вздутых и полопавшихся коробок сока. В черной глубине склада чудилось какое-то движение, и мне иногда казалось, что в монотонном посвистывании ветерка слышны поскрипывания и шорохи. Проходя мимо, я присмотрелся внимательнее – движение действительно было: сквозняк шевелил и раскачивал грязные ленты полиэтиленовой пленки на покосившихся стеллажах, с оплывших коробок на черный пол шлепались время от времени тяжелые капли жидкости. На дороге, у ворот склада, навсегда остановились две столкнувшиеся фуры, прицеп одной из них перевернулся, рассыпав сотни жестяных банок с тушенкой. Консервы вздулись и большей частью полопались, оставив на асфальте темные разводы и какие-то грязные пленки, тихо хрустевшие под ботинком. Останков водителей я не заметил – оставалось только надеяться на то, что люди вовремя отреагировали на признаки надвигающейся опасности и успели спастись. Впрочем, серьезно на это рассчитывать не приходилось – здесь все произошло слишком внезапно, хорошо, что был выходной и большая часть людей не выходила на работу. Я внимательно осматривал дорогу, машины, каждый куст, но никаких признаков Скачка или Черепа пока видно не было. Проверив маршрут и накидав на дороге очередную вешку – приметную горку камешков, – обогнул столкнувшиеся фуры и обнаружил небольшое кострище у обочины. Рядом, уже покрытые слоем грязи и заметно сопревшие, валялись окурки, пустая банка из-под тушенки, вскрытая ножом, и два деревянных ящика, которые, без сомнения, играли роль сидений. По количеству окурков и ржавых гвоздей в плотной золе я решил, что сталкеры сидели у костра достаточно долго, возможно, даже всю ночь, забирая на топливо ящики из второй фуры и доски разбитого прицепа. В пользу этого предположения говорило и то, что на земле у фуры лежали горки колотой и целой кафельной плитки, но не было видно остатков тары. Были вы здесь, ребята, точно были, но почему так долго сидели? Ночь? С трудом верится – в этом случае лучше запереться в кабине той же фуры и тихонько сидеть до рассвета, не шевелясь и по возможности не шурша одеждой. Ночь в этих местах время особенное. Или совсем дурные были Скачок и Череп, чтобы по темноте у костра сидеть, или просто пережидали что-то.
И, присмотревшись, я понял что.
Поперек дороги, над складами, вдоль решеток ограждения воздух медленно проплывал прозрачными, похожими на дым в узком солнечном луче слоями. Земля под этими плавными вихрями и мягкими линиями текучего газа выцвела, покрылась квадратами растрескавшегося асфальта и бахромой мельчайшей серой пыли, осевшей на проволоке сетки-рабицы. На карте ровным счетом ничего обозначено не было. Вот так номер… Интересно, что это за дрянь? Постоянная или все-таки временная? Ч-черт…
Я уселся на глухо скрипнувший ящик, по привычке полез в карман, но вспомнил, что «допинга» с собой нет. Оно и к лучшему – пора завязывать с коньяком в Зоне, действительно пора. Но как, однако, хочется глотнуть горячительного, видать, не просто уже привычка появилась, а что-то куда более серьезное. Спиться мне только до полного счастья не хватало…
И что делать – не знаю. Время уже к четырем часам ползет, темнеть начнет в районе семи – не ночь, конечно, но и легкие сумерки здесь не в радость. А учитывая, что эти самые склады проектировались так, что через окна даже в солнечный день свет почти не проникает, то задача моя усложнялась в разы. Сплюнув с досады, я бросил взгляд на столкнувшиеся грузовики, и…
Сердце, гулко стукнув так, что отдалось под горлом, по ощущениям тут же опустилось гораздо ниже груди. Растяпа, дурак… Как же я мог этого не заметить? Рядом же проходил, рукой достать мог… Вот ведь зараза.
Между переломанными прицепами, сгорбившись и низко, до земли, опустив руки, сидел на ящике плитки человек. От воздействия непогоды и толстого слоя пыли ветровка по цвету уже не отличалась от полос подгнившего разорванного тента от прицепа – наверно, поэтому-то я и не заметил его сразу. Ветерок мотал желтые, цвета прошлогодней травы волосы, упавшие на лицо, и такой же буровато-желтой была кисть руки, уткнувшаяся черными ногтями в землю. Покоробившаяся куртка с одной стороны была покрыта темными полосами, усыпанными странными белыми шариками, и, приглядевшись, я вдруг понял, что это шляпки мелких бледных грибов. Под рукой мертвеца валялись штык-нож от автомата Калашникова и частично вскрытая консервная банка. Сам автомат без магазина лежал поодаль, почти незаметный под слоем нанесенного дождями песка. В другой ситуации, найдя труп настолько хорошей сохранности, я бы тихонько ушел от этого места как можно дальше. Кто его знает – может, и в самом деле мертвец, такой, каким ему быть и положено, – совсем мертвый, неподвижный и по этим причинам не опасный. А что сохранность хорошая, так в Зоне это бывает, здесь еще и не такое бывает, видели. Может, это как раз из-за грибов на нем, поганок этих. Бот как-то рассказывал о разновидности бывших опят, выделяющих столь мощный антибиотик, что мертвое тело сохраняется годами, пока гриб его потихонечку жрет, не желая делиться с бактериями да насекомыми. Нередко жрет, кстати, и ходячих кадавров, которых сталкеры «грибниками» прозвали. Вот не хотелось бы от такого «грибника» лопаткой своей отмахиваться.
Подобрав длинный прут левой рукой, а в правой крепко сжав саперку, я осторожно потыкал тело, потом даже ударил слегка по плечу, отозвавшемуся пустым, твердым звуком. И, прошептав «извини, мужик», стукнул намного сильнее. Прислушался. Похоже, «правильный» он, не поднимется. Уже лучше.
От трупа исходил очень слабый грибной запах. Одежда, насквозь пронизанная грибницей, стала ломкой, хрустящей, расслаивающейся при моей попытке проверить карманы. Ни документов, ни дорогого детектора с ПМК при бедолаге не оказалось. Пустым был и рюкзак, который я нашел недалеко от ржавого автомата, – определенно, у сталкера забрали все более-менее ценное. Автомат, который я вынул из наслоений песка, оказался грязным и испорченным еще «при жизни» – не хватало крышки ствольной коробки, а ствол у казенного среза был сколот. Кроме того, даже без этих повреждений «калаш» был явно малопригоден – несмотря на ржавчину, было хорошо видно, насколько изношены, стерты нарезы в стволе. Оружие, как и говорил Закос, было действительно «никаким».
– Эй… мужи-ик… не стреляй…
Я даже не испугался – словно подсознательно ждал чего-то такого в этом проклятом месте. Да и стрелять мне в общем-то не из чего…
Он стоял по ту сторону прозрачной, текучей стены. Перекошенный, сгорбившийся, с грязно-белым, в темных пятнах лицом, похожим на кусок старой березовой коры. Я увидел взгляд плоских бледных глаз, услышал тихий скрип сухожилий, когда нечто, когда-то бывшее человеком, подняло вверх руки.
– Я… Скачо-ок… не стреляй… – Громкий шелестящий шепот с натужными хрипами, и бывший сталкер, спотыкаясь и раскачиваясь, подошел вплотную к аномалии, где и остановился. – Ты… живо-ой… я ждал…
– Т-ты Скачок, да? – заикаясь, пробормотал я, пятясь к разбитой фуре. – Хм… мда… однако…
Бывают среди них и говорящие, да, видел и слышал, к счастью, издалека. Надеюсь, не кинется, не просто же так он остановился у непонятной этой стеночки.
– Не… дрейфь, бродяга… не кусаюсь я, честно… не уходи… – Скачок опустил руки, гулко выдохнул, раскрыв черный рот с серыми, грязными зубами, сухо закашлял. – Ты… ты это… постой…
– Ты не зомби? – Я и в самом деле остановился, но и не подумал убирать саперную лопатку.
– А… хрен его знает, мужик… – Бывший сталкер пошатнулся, но удержал равновесие. – В зеркале вроде как мертвец… жрать не хочу, то есть вообще ничего… не болит нигде. Сплю вот много, очень много, иногда по неделям. Где придется. Снежок был, так я и на нем спал… не холодно. Сдох я, мужик… но как-то неправильно сдох… Мне бы ожить. Ну или уже совсем, так, чтоб по-настоящему…
Зомби помолчал, осторожно коснулся слоев дрожащего воздуха и поспешно убрал руку.
– Как звать тебя? Зачем здесь?