В рай без очереди
Шрифт:
Лес, в котором давно уже не было грибников и отдыхающих, попросту зарастил все свои тропинки молодой порослью так, что нам пришлось буквально проламываться через подлесок. Я шел впереди, стараясь находить самый легкий путь в густой путанке ветвей. За мной потрескивал сухими сучками Депутат и, отстав на десяток метров, устало брела бледная Ксанка. Впрочем, девушка, которую била мелкая дрожь, уверила, что этот «кумар» терпеть можно, тем более что тошноты и головной боли на этот раз не случилось. Несмотря на некоторое улучшение состояния, Ветерок была раздражительной и хмурой и не раз огрызалась на вполне безобидные, нейтральные вопросы.
– Далеко еще? – пропыхтел Кося, отводя от лица сухую еловую ветку. – Может, по шоссе все-таки?
– На шоссе патрули и сигналки. Нельзя. Можем попасть под раздачу.
– Да нет там ни хрена, Ланс! Ни одной машины. Давай выйдем, задолбало уже это болото…
– Топай, опытный сталкер, молча, – не без раздражения цыкнул я на Депутата. – Считай, добрались. Вон, посмотри…
Кося послушно осмотрелся, но, пожав плечами, обозленно сплюнул и потащился дальше. Не видит, похоже. Нет, странный он все-таки бродяга. Невозможно, чтобы человек в Зону ходил и при этом знаков не видел.
Скелет зайца, целый, косточка к косточке, не растащенный зверьем, только что зеленью покрытый и мхом заросший. Птиц нет совсем, тихо до писка в ушах, до звона, только иногда с каким-то неприятным не то шелестом, не то жужжанием пролетает одинокая серая муха шашечница – трупоедка Зоны, только в ней они и живут. И «ведьмина метла» в ветках осины, и вон еще две видны, и молодые дубки стоят с живой, но по-осеннему желтой, чахлой листвой. Опять кости – что-то крупное было, с теленка размером, но не он – два длинных, похожих на оглобли мосла и позади них шаровидный, словно обрубленный череп с асимметричными глазницами и беззубыми челюстями. Оттуда приперлось и тут сдохло, факт. Зона часто выкидывает из себя подобных ублюдков – нежизнеспособных, вялых и почти всегда кошмарно уродливых…
– Не видишь, значит? Ты слепой, что ли, сталкер? – переспросил я Депутата.
– Рассмотришь тут чего, – послышался сзади знакомый и уже надоевший бубнеж. – Лес этот б…ский, ветки в глаза тыкают, чтоб их черти жевали…
Круглый, размером с небольшой арбуз череп неведомой твари был уже возле ног. Я повернулся и отфутболил звонкий костяной шар прямо к ботинку Депутата. Рассмотрев, чем именно я отдал ему «пас», Кося звонко, по-бабьи, взвизгнул и подскочил на месте.
– А когда тебе в рожу что-нибудь подобное кинется, ты тоже рассмотришь в последний момент? – резко, ибо уже накипело, спросил я «сталкера». – Взвизгнуть успеешь хоть, а, свинюк плешивый? А ну быстро говори, где на самом деле ходил? Не на диване ли ты все свое сталкерство выдумал, дядя?
Кося покраснел и, дрожа, вытер со лба обильно выступивший пот.
– Я сталкер, Ланс. Не вру. Только в той Зоне у меня был участочек свой, гектара полтора, наверно. Все равно что огород, где каждая кочка знакома. С него я и кормился. Немного, но на хлеб хватало. Туристы туда тоже ходили, и от них перепадало кой-чего. Мелочь попадалась часто, раз-два в неделю тысячи на три собирал.
– В Москву ходил?
– Н-нет. Никогда… Вот по таким лесам я бегал, Ланс. Подальше от нее. Здесь тоже, редко очень, правда, но попадается.
– Редко?
– Да. Два раза находил мелкий хабар. За последний год, правда, вообще ничего.
– А Паня небось думал, что в Москву Депутат лазает. Понятно. Давай как на духу – стрелять умеешь?
– Да, умею, неплохо стреляю. Могу показать. – Кося ловко выхватил пистолет, быстрым движением отвел и отпустил затвор. – Честно, опыт был.
– Не надо, верю, не жги патроны. Детектор?
– Правда умею.
– Что еще можешь?
Депутат замялся, отвел глаза, шмыгнул распухшим носом.
– В общем, все.
– Пятиминутка честности, – хмыкнула с нескрываемой издевкой Ксанка. – Ланс, а к чему этот допрос-то? Разве и так не понятно с этим чертом?
– К тому, дева, что очень мне нужно знать, что на самом деле человек в Зоне собой представляет. Бывалый якобы бродяга приврет немного, причем, может быть, настолько талантливо приврет, что ты ему и поверишь. А в Зоне, когда надо стрелять или, наоборот, быстро спрятаться, спасая свою, а вместе с ней заодно и соседскую шкуру, такая вот сволочь будет тупо стоять на месте и набивать штаны дерьмом. Сколько раз бывало, когда один урод вот так гробил всю команду. Поэтому мне и надо знать, врет мне человек про свои сталкерские достижения или не врет. Чтобы я на него в правильной степени рассчитывал. У тебя, Ксанка, опыт вообще нулевой, и я это уже учел. А вот тебя, Депутат, хрен поймешь. Теперь, правда, все немного проясняется. Идем дальше, порядок прежний. Ксанка, не отставай.
И вот он, мороз по коже. У-уф… Лес ничуть не изменился, все те же «знаки», тяжелая, давящая тишина, желтая листва на вершинках осин, но это ощущение ни с чем не перепутать – острое, щекотно-жуткое, как в детстве с высоты разогнанных до неба качелей.
Зона.
Теперь точно нужно аккуратнее в разы, внимательно, небыстро. Я мельком обернулся. Ага, и Кося заметно поежился, осмотрелся пугливо, что-то начал крутить на детекторе. А Ветерок ничего – перешагнула невидимую для нее черту, и хоть бы хны. Оно и верно – в первый свой поход зелень еще Зоной не травленная, чувства у них пока не заточены. Это со временем приходит.
– Зона уже, Ланс?
– Запеленговал, да, Депутат? Верю теперь, что хоть в свой огород, но ходил.
И дальше по лесной тишине, стараясь не слишком трещать веточками. И прелью грибной пахнет, и вроде бы гнилой речкой повеяло, прохладно-улиточным запахом. Да, есть тут река, мелкая, правда, но поселок с птицефабрикой на ней стоит.
Лес расступился. Земля уходила вниз крутым десятиметровым обрывом, желтеющим свежими глинистыми откосами. Деревья, выходившие к реке, все как один были сухими и почему-то серовато-черными, словно покрытыми сажей. Таких же траурных тонов были и берега, и даже стены полуразрушенной старой бани, обращенные к лесу. А вот река имела тошнотворно-розовый цвет, причем не сама вода, а жирные пласты мутировавших водорослей, сплошь покрывающие дно. В сочетании с мутной, глинистой водой их ярко-розовая окраска напоминала тот отравленный, нездоровый оттенок, какой бывает у грязных кукол на свалке или в пасмурном небе над ночным мегаполисом. От воды крепко воняло гнилыми улитками и тухлой рыбой. На карте сталкеров речка значилась как Смородина, а заметно провисший, но, насколько я понял из записей, проходимый мост назывался Калинов. Определенно, кто-то из сталкеров увлекался былинами. И ведь как точно подмечено. И речка смердит, и мост черный, словно обгорелый, и царство смерти за ним, только что Горыныча пока не видно. Надеюсь, аналогия не настолько далеко зашла…
По мосту я пошел первым. Горсть камешков в руку, и по одному вперед. Подошвы ботинок захрустели по черной крупе. В лицо легонько, но все-таки ощутимо повеяло теплом. Понятно, это слева, там, где тряпками провисли и посинели от окалины перила, а в небо убегает трясущийся столб воздуха. Треснувший, выгнутый пролет, опасно раскрошился бетон. Машина, конечно, уже не проедет, и втроем лучше не рисковать, поэтому я первый. Выдержит меня – значит поодиночке пройдут и остальные. Не считая «пекла» по левой стороне пешеходного пути, мост чистый. По крайней мере на той части, по которой прошел я.