В рай без очереди
Шрифт:
«Второй на счету, Ланс», – все та же удивительная и дурацкая одновременно мысль, а бандит, получив несколько пуль из револьвера, свернулся на земле и начал натужно, с клекотом сопеть, выпуская в агонии целые гроздья кровавых пузырей.
– Ты как оружие достала? – поинтересовался я у залегшей рядом со мной Ксанки.
– Ломом по черепу, вот как, – довольно хмыкнула девушка. – Когда тут стрельнуло, я поняла, к чему дело идет. Я уже во флигеле была, где стволы лежат, сзади к уроду подобралась и со всей силы ему по черепу. Даже не вякнул, козел.
– Кровожадная ты баба, Ксанка.
– Знаю, Ланс, знаю. Не отвлекайся.
И я не отвлекся. «Третий, ага. Третий, Ланс», – подумал я, когда выскочивший из окна бандит с пистолетами в обеих руках метнулся к подвалу, но, получив три оставшиеся пули из «Сталкера», замедлил бег и, прислонившись к стене дома, плавно сполз вниз. Я узнал в нем Ковыля. Наступила тишина. В воздухе плавал сизоватый дымок, пахло сгоревшим порохом.
– Убитые, раненые? – требовательно и громко спросил Сионист, который, лежа на спине, держал под прицелом окна дома.
– Целы все… – послышалось из кустов.
– Ни царапины. – У зарослей сирени поднялись две фигуры, которые показались мне поначалу ожившими человекообразными кусками дерна, и сбросили капюшоны.
– Порядок, все живы-здоровы, – долетел голос из соснового леса.
– Сколько положили?
– Было семнадцать, я смотрел заранее. И легло семнадцать, – закрыв глаза и немного помолчав, выдал «травянистый» снайпер. – Пулю заработали все, но могут быть и раненые.
– Хорошо. Карбид, Большак, Сотня, проверьте, но аккуратно.
Два сталкера, пригнувшись, быстро и бесшумно забежали в дом. Еще один внимательно осмотрел пространство перед окнами.
– Сионист, все в порядке. Чисто.
– У нас тоже.
– Ну, вот и повоевали. – Сионист встал, отряхнулся, убрал пистолет. – Большак, узнай, как там ребята договорились с Корейцем. Мирно прошло?
– Уже узнал. Так же, как и мы, но часть бандосов разбежалась.
– Ясно. Ну, это не страшно, значит, по одному выловим. Ты, Большак, возьми бойцов, сколько нужно, и выцепи Бамика этого и Карима. Объединишься с группой Рокера, там народа хватает, справитесь. Забирай все машины и дуй туда немедленно. Остальные – приберитесь тут. Стволы, патроны, деньги, все ценное – в дом.
– Куда жмуров девать? – поинтересовался один из сталкеров.
– Тут в километре совхоз бывший, видел я там старые силосные ямы. Погрузите всех в свободную «Газель» и в два захода туда свалите. А сверху – землей.
– Не найдут?
– А кто-то будет искать разве? – хмыкнул Сионист. – Эй, Фрилансер, дачка чья?
– Закоса была.
– Ну, значит, теперь мы тут жить будем, ребятки. – Сталкер по-хозяйски осмотрелся. – Ничего так местечко, уютное.
– Эй… вы чего тут… натворили? – робко, бочком подошел к ограде сосед, бывший замминистра. – Вы… это зачем? Убили всех, я не понял?
– Да не, друг, ты все правильно понял. Натурально, всех.
– Да вы… понимаете, что наделали? – Сосед начал краснеть. – Вы… вы трупы, ребятки. Только что подписали себе смертный приговор… идиоты…
– Тебя как зовут, мил человек? – поинтересовался Сионист.
– Владислав Петрович.
– Это почему же мы трупы, а, Владислав Петрович?
– Потому что это мой человек, ребята, которого вы убили, – на удивление спокойно проговорил бывший зам. – Вы вмешались в интересы больших людей, не только мои. Советую помолиться, если верующие.
– Ой, бедные мы, бедные. Что же теперь с нами будет, а? – сокрушенно покачал головой Сионист.
– Вас убьют.
– Ну, допустим, меня убьют. Кто же?
– Большие люди, ты, отморозок. Очень большие люди.
Сионист кивнул, затем покопался в кармане и вытащил серебряный портсигар. Но достал он из него не сигарету, а блестящую черную бусину.
– Допустим, меня убьют, – спокойно проговорил сталкер. – Ну, может быть, кого-то из моих людей тоже. А большому, как ты говоришь, человеку прилетит в окно или под сиденье машины активированная «черная гнида» – достаточно хорошенько размять ее пальцами. И я гарантирую вам, Владислав Петрович, что ни один прибор не сможет ее обнаружить. Она не выделяет излучений, газов, радиоволн, ничего такого, что можно было бы засечь приборами.
Спокойный, негромкий голос Сиониста завораживал. Он не кричал, не сверлил собеседника глазами и похоже, даже не угрожал, а словно объяснял расшалившемуся не в меру ребенку, что будет, если тот засунет в розетку гвозди или подожжет штору. И от этого спокойного голоса даже мне стало не по себе. Слушал и Владислав Петрович.
– А потом, через месяц или два, у большого человека найдут нейросаркому Фогеля, любопытное и гарантированно неизлечимое заболевание мозга, и этот большой человек, все понимая и наблюдая, будет плеваться, гавкать, реветь и ходить под себя. Он даже не сможет попросить, чтобы его убили, хотя этого будет желать больше всего на свете. Запомните это и передайте всем большим дядям, которых знаете. А заодно поспрашивайте, почему в той Зоне власти со временем полностью перестали ссориться со сталкерами.
Владислав Петрович, у которого с лица слез розовый цвет, внимательно слушал.
– А затем, узнав исчерпывающий ответ, поспрашивайте ученых ЦАЯ, сколько видов самой отвратительной смерти прижатый в угол сталкер может подарить врагу.
– Но… но Кореец не простит. Не забудет. Неизбежно случится война, сталкер, – проговорил бывший зам.
– Кореец уже кормит червей, – сообщил Сионист, убирая «черную гниду» обратно в портсигар. – И не сомневайтесь, скоро питательной средой для них станут и Бамик с Каримом – это вопрос даже не дней, а часов. Ваши ручные бандиты, уважаемый, и в подметки не годятся тем, с которыми мы воевали там не один год. Хорошенько запомните мои слова, Владислав Петрович, и передайте своим. А потом мы с вами побеседуем о делах – мне даже интересно, что такого умели эти мрази, чего не сможем сделать мы. До свидания, уважаемый Владислав Петрович. До свидания.
– Ну, спасибо, Сионист. Впечатлен. – Я осмотрелся, все еще не веря в то, что Пани и его сброда больше нет. – Ничего себе…
– Почему вы сами этого не сделали, Фрилансер? – спросил Сионист. – Вас всех в пять раз больше, чем бандитов. Как свободных, так и подневольных бродяг. Ты, я видел, умеешь стрелять. Каждый из вас, ну, почти каждый имеет оружие, каждый может рисковать жизнью. Почему вы терпели издевательства и поборы, а не смели всю эту мразь сразу, как только она начала поднимать голову? Почему не объединились между собой, а позволяли себя стричь поодиночке, ну?