В рай с пересадкой
Шрифт:
Селезнёв говорил довольно долго.
— Во чешет. Как настоящий, — шепнул Рожкову Колька.
— Погоди, не мешай. Дай человеку высказаться.
Но Селезнёв уже закончил свою речь и протянул друзьям руку со стопкой.
— Ну, Иваныч, ты даёшь, — восхищённо сказал Колька. — Где это ты так по-иностранному насобачился-то?
— Поживёшь с моё, Коля, так ещё и не этому научишься.
— А ведь он, Никанорыч, ещё и не выпил. Что будет, если он сейчас врежет ещё пару стопарей?
— Пусть говорит. Всё равно по-французски никто
— А я ещё по-испански знаю, по-польски, по-чешски, — сказал Селезнёв.
— Скажи ещё, что по-японски знаешь, — засмеялся Колька.
— Знаю и по-японски, только несколько слов. Но это уже из другой оперы.
— Ну, ты даёшь, Иваныч, — удивился Колька. — Настоящий феномен.
— Полиглот, — подтвердил Рожков.
— Вот ведь сразу и обзовут.
— Я тебя не обзывал. Полиглот — человек, знающий много языков.
— Ну, тогда ещё ничего.
— А как всё-таки в жизни интересно получается, Никанорыч, — размышлял Колька. — Живёшь рядом с человеком долгие годы, ведь дядя родной, можно сказать, а совсем ничего о нём не знаешь. Расскажи-ка нам, Сергей Иваныч, что-нибудь из жизни своей.
— Не сейчас, мужики. Давайте-ка лучше заканчивать побыстрее, а то мы, гляжу, уже далеко зашли. Сейчас сюда настоящие иностранцы явятся. А нас в музее свои люди ждут. Прикинь-ка там, Александр Никанорыч, сколько мы должны будем, чтобы долго не задерживаться.
— Мы же здесь зарубежные гости. Может и платить ничего не надо, — сказал Колька.
— Ну уж нет, — запротестовал Селезнёв. — Я за счёт иностранцев жить не желаю.
— Тогда пусть Никанорыч и рассчитывается. Да вы зря погнали лошадей-то. Только ведь ещё начали. Сейчас Валюшка горшочки принесёт.
— Почему — Валюшка. Ты что — знаешь её?
— Еще бы не знать. Мы с ней в сельхозтехникуме вместе учились.
— Так ведь она тебя узнать может.
— Ну да. При таком камуфляже и родная мать не узнает. Да и много лет прошло.
— Так вот почему ты очки свои не снимаешь…
— А всё путем, — сказал довольный Колька. — Так что, мусьё Сергей Иваныч, давай и на вторую ногу.
— Давай-то давай, да с запахом неудобно в музей будет идти.
— Ха, мы же не дома. Кому тут нюхать-то? Всё равно лучше моей Клавки никто не учует. Вот недавно было. Звоню ей на работу — она чего-то задержалась. Спрашиваю, когда, мол, домой-то придёшь. А она: ты чего, уже выпил что ли? Ну, говорю, стопочку после бани принял. Нет, говорит, тут я чую, не стопочкой пахнет. Понял — нет? По проводам запах различает.
За столом конец трапезы. Ещё один графинчик в окружении горшочков. Подошла официантка Валя и Рожков стал с ней рассчитываться.
— Спасибо, Валюша. Было очень вкусно. Наши друзья остались довольны.
— Бонжур, — улыбнулся Селезнёв. — Шерше ля фам[2].
— Мсье Серж благодарит вас и желает быть всегда такой же цветущей.
— Архандер хиндер дергауз, — тоже улыбаясь, кивал головой Колька.
— На здоровье, — отвечала Валя. — Приходите ещё. Мы вам всегда будем рады.
— Непременно зайдём, — заверил Никанорыч и они с Селезнёвым пошли к выходу.
Колька задержался, допивая минералку.
— А что вы сегодня делаете вечером, Валюша? — спросил он вдруг и взял официантку за руку. Та изумленно на него глянула.
— Я сегодня… работаю до вечера. Ой, как хорошо вы говорите по-русски! Прямо как наш.
— А я и есть наш, — снял очки Колька. — Ты что, Валь, своих не узнаёшь.
Официантка резко отдернула руку и, закричав, села на стул.
Колька побежал к выходу.
— Лида! Лида! Обманули наглецы! Где Лидия Фёдоровна?! — кричала Валя.
К ней сбежались другие официантки и администратор. Все обеспокоенно окружили её.
— Что случилось, Валь? — Где они? — Надо догнать!
— Милицию позвать?
— Не надо. Они за всё заплатили. Вот…
— Тогда чего кричишь-то? В чём дело?
— Они не иностранцы.
— А кто же?
— Мужики местные.
— Вот наглецы… Это надо же.
Одна из девушек что-то увидела, глянув в окно.
— Лидия Фёдоровна, кажется, автобус с интуристами подошёл!
К ресторану подкатил и остановился большой автобус с надписью «Интурист». Из него стали выходить пассажиры.
— Ой, девочки, иностранцы приехали!
— Настоящие!
— Наши!
…А наши «иностранцы» спешили в музей, где заканчивалась экскурсия и неутомимый экскурсовод рассказывал туристам в зале, заполненном образцами продукции, выпускаемой предприятиями города и области, об успехах трудящихся в последней пятилетке.
Рожков, Селезнев и Колька незаметно присоединились к своей группе.
— …На многие миллионы рублей. Это в десятки, сотни раз больше, чем в тысяча девятьсот тринадцатом году. Основными промышленными предприятиями являются станкозавод, завод автооборудования, трикотажная фабрика и льнокомбинат. Образцы продукции, выпускаемой предприятиями нашего города представлены в этом зале. Обратите внимание на эту витрину.
Экскурсовод включила свет и в зале будто мгновенно расцвёл огромный букет цветов.
— Здесь вы видите, — продолжала экскурсовод, — новые образцы тканей, выпускаемых нашим знаменитым на всю страну льнокомбинатом.
Женщины заахали.
— Многим из них даны поэтические названия: «Ленок», «Снежинка», «Звездная ночь». Особенно красивы ситцы. Посмотрите, они играют всеми цветами радуги.
Ткани были собраны в витрине на крутящейся подставке и, медленно вращаясь, передавали все богатое многоцветье своих красок. Женщины столпились у витрины.
— Какая прелесть!
— Господи, красота-то какая!
— Смотрите, белый горошек по синему полю.
— Васильки…
— Ромашки…
— Умеют же делать…