В режиме «Б»
Шрифт:
Мягко ступая, Васильич вышел в коридор. Я же сунул за пазуху один «ПСС» [3] , заткнул за пояс брюк второй, проверил в креплениях боевые ножи (с которыми не расставался и во сне); открыл окно, с трудом протиснулся в узкую щель, уцепился за выступ в кирпичной кладке, перемахнул на соседний карниз, концентрированным ударом ноги вышиб вместе с рамой окно (по счастью, более широкое, чем наше) и рыбкой нырнул вовнутрь. Мое появление на «сцене» получилось неожиданным и эффектным, прямо как в кино. Кувырком перекатившись через половину комнаты, я выпрыгнул в стойку напротив входа в тоннель и одновременно, из обоих «ПСС», всадил типам с пистолетами по пуле в правое плечо каждому. Один с ревом схватился за рану (слаб на боль оказался), а второй, стиснув зубы, выхватил левой рукой финский нож и метнул
3
Пистолет самозарядный, специальный, под патрон "СП-4", для бесшумной, беспламенной стрельбы.
4
"Лепестковым" называется движение, включающее в себя полный поворот тела вокруг оси в любой плоскости. Оно может производиться стоя, лежа, в прыжке и в падении. Самый простой из вариантов – лежа. Вытянув перед собой руку с оружием, вы делаете полный оборот, переворачиваясь на спину и на живот и направляя при этом оружие в сторону взгляда. Переворачиваются, как правило, через невооруженную руку, но в данном случае мы имеем дело с исключением, поскольку у Корсакова было по пистолету в каждой руке.
Пф-ф – продырявил он левое плечо очухавшегося «паралитика», который, стиснув зубы, потянулся здоровой рукой за выроненным пистолетом. Затем громогласно чихнул, с кошачьей брезгливостью оглядел свою перепачканную одежду и пружинисто поднялся на ноги.
– Два «трехсотых», один «двухсотый» [5] , – посмотрев на скомканного, бездыханного «третьего», констатировал я.
Недоверчиво хмыкнув, Логачев проверил у него пульс, разом поскучнел и хмуро пробормотал:
5
Армейский жаргон. "Трехсотый" (или "груз триста") означает раненого. "Двухсотый или "груз двести") – убитого.
– Хлипкий, сволочь, оказался. Шея, как у цыпленка! То-то я слышал подозрительный хруст… – Перехватив мой ироничный взгляд, он осекся и виновато потупил глаза.
Как уже упоминалось, все трое ночных убийц являлись крепко сложенными, здоровыми мужчинами, а назвать кого-то из них «хлипким» можно было разве что по сравнению с Логачевым, рядом с которым и сам я выглядел отнюдь не Геркулесом.
– Не расстраивайся, Петр. Угробив этого гада, ты мне жизнь спас, – сказал я расстроенному богатырю.
– Не надо лгать! – покачал он коротко стриженной, ярко-седой головой. – Ты держал паршивца на прицеле двух стволов и, если бы не свалилась сверху моя туша, спокойно продырявил бы ему плечи!
– А кое-кому не стоит бросаться словами не подумавши, – обиженно возразил я. – Запомни, Петр, я вру исключительно врагам, а друзьям никогда. Теперь вернемся к тому, с чего начали, то есть к хмырю с «узи». К твоему сведению, я собирался вести огонь на поражение. Причина – автомат, с которым покойный очень грамотно обращался. Шансов обезручить его в той ситуации у меня не было. Единственное, что я мог, уложить гада наповал, пока он не изрешетил мою шкуру повторной очередью. За жизнь я не цепляюсь, ты знаешь. Но если уж погибать, то с пользой для дела, а не по собственной дурости. Насчет же спасения жизни… Гм… Когда ты столь удачно придавил «хлипкую сволочь», она уже успела сместить прицел в мою сторону!.. Дальше продолжать или сам сообразишь?
– Извини, Дима! – Растроганный Логачев сдавил мою ладонь в тискообразном рукопожатии. – Я, право, как-то…
– Потом доскажешь, на досуге, – перебил я, достал из карманов два ИПП [6] , шприц-тюбик с промедолом [7] и дернул за перепачканный рукав Петра Васильевича. – Давай сюда свои припасы. Моих хватит лишь на одного подранка.
Полковник с готовностью полез за припасами и… Залился густой краской стыда. ИПП у него оказались в порядке, а вот шприц-тюбик сломался в процессе проникновения в комнату сквозь потолочное перекрытие.
6
Индивидуальный перевязочный пакет.
7
Сильнодействующее обезболивающее. Используется в элитных частях Российской армии и боевых подразделениях спецслужб.
– Елки зеленые! – уныло молвил он. – Сплошная невезуха!
– Да ладно тебе, – отмахнулся я. – Бинтов у нас достаточно, а обезболивающее… Хватит с них по полдозы на рыло…
Между тем в разбуженном шумом особняке поднялся страшный переполох. Гомоня на разные голоса, бестолково забегали по коридорам слуги. Какой-то идиот включил противно воющую сирену тревоги. Бродившие по двору автоматчики гурьбой устремились к дому.
– Займись пленными, – обратился я к Логачеву. – Пойду успокою Новицкого. А то концы отдаст со страху. Вот только замок… Как бы его разблокировать?
– Да на фига возиться? – искренне изумился полковник и мощным толчком плеча сорвал дверь с петель…
– Ну и ну! – подивился я, прошел по небольшому коридорчику, отпер конфискованными отмычками очередную дверь и попал прямиком в спальню.
Синюшно-бледный олигарх забился в угол постели и съежился там перепуганной мышью. Вокруг кровати сгрудились караульные со двора в количестве пяти штук.
– Не волнуйтесь, Вилен Тимурович, – с трудом изобразил я приветливую улыбку. – Попытка покушения на вас успешно предотвращена. Один убийца ликвидирован, двое взяты в плен. Не соблаговолите ли взглянуть на них? Может, кого узнаете?
Новицкий в ответ сдавленно всхлипнул, с треском испортил воздух и забился с головой под одеяло. Видать, совсем сдурел от ужаса.
«Конченое чмо! – презрительно подумал я. – И вот такие существа считаются „сильными мира сего“, распоряжаются судьбами миллионов людей. На экранах телевизоров они выглядят гордыми, важными. Они и им подобные развязывают войны, не колеблясь отдают приказы на ликвидацию, подписывают жестокие законы. Но коснись дело их самих – мигом превращаются в „тварей дрожащих“. Большинство тиранов древности, по крайней мере, обладали личным мужеством, а эти… Господи! Куда мир катится?!!»
– Давай ты со мной, – толкнул я в бок одного из автоматчиков. – А к нему, – я кивнул на постель, – срочно вызовите врачей из Кремлевской больницы.
– У нас есть свой, домашний, – робко вякнул один из секьюрити.
– Здешнего еще надо хорошенько проверить, – жестко отрезал я. – Тут повсюду предатели… Короче, делайте, как сказал!..
К нашему приходу Васильич успел перевязать раненых, стянуть брючными ремнями их ноги в щиколотках, вколоть по полтюбика промедола каждому и… повесить дверь обратно на петли. Зайдя со мной в столовую, охранник сильно побледнел, сдавленно охнул и непроизвольно попятился назад. Но вовсе не от вида разбрызганной повсюду крови. Оказывается, говоря о подозрительности особнякового врача, я, не целясь, угодил в точку. В задавленном Васильичем типе с «узи» караульный опознал… того самого домашнего эскулапа. (Некоего Анатолия Кузьмина.) А в подранках – специалистов по техобслуживанию вентиляционной системы, канализации и водопровода Ивана Демьянова и Андрея Шаповальского.
Задав еще несколько вопросов растерянному стражу, Логачев выпроводил его восвояси, забаррикадировал дверь массивным шкафом с посудой, усадил пленников спинами к стене и по очереди «просканировал» их острым, немигающим взглядом.
– Трус, ничтожество, слизняк. Жутко боится боли и смерти, – определил он психотип Демьянова. – Второй, то бишь Шаповальский, – полная ему противоположность. Упорный, упрямый, с высоким болевым порогом. Его оставим на потом, когда доберемся до нашего заветного сейфа…