В рядах борцов
Шрифт:
Девушка сдержанно улыбнулась.
Край намыленного одеяла сполз в ручей, от него в прозрачной воде расходилась клубящаяся муть.
— Архи!
— Что?
— Почему тебя зовут Архи? Это американское имя?
— Нет, — он дотронулся пальцем до своей щеки. — Видишь веснушки? Сколько их! Целый архипелаг. Вот ребята и стали звать меня Архипелагом, а потом Архи.
— А отчего бывают веснушки?
— От здоровья. Не веришь? Я такой здоровый, что могу неделю не есть. Только худею очень.
— А
Архи задумался.
— Неделю не было… А по три дня бывало. Я только арбузные корки ел. Собирал в городе на помойке.
— И у нас так было. Мы в эту весну очень голодали. У нас один маленький умер.
Справа из кустов вдруг вылетела, хлопая крыльями, серая птица и, мелькнув в светлоголубом небе, исчезла за деревьями.
— Утка! — воскликнул мальчик, — вот бы ружье!
— Ну ладно. — Девушка встала. — Я буду стирать. А ты уходи. Вдруг дядя придет.
Мальчик тоже поднялся.
— Подожди, — сказал он. — Сколько вы еще будете здесь работать? Неделю?
— Нет. — Она оглянулась по сторонам. — Только ты никому не говори. Мы уйдем ночью. Сразу, как стемнеет.
— Ого! — Архи свистнул. — Вы только осторожнее. Хьюз вас будет преследовать. У него собака есть специально для погони. А потом еще приедет шериф и вас оштрафует. Понимаешь, чем это кончится?
— Я не знаю, — сказала девушка. — Это всё дядя решил.
— Но и тут торчать нет смысла. Хьюз вас выгонит, когда кончится сбор урожая. Куда вы ни пойдете, всюду будут надписи: «Работы нет».
— И потом еще дожди, — сказала девушка. — Говорят, тут всё затопит. Мы тогда совсем пропадем.
— Дожди будут, — подтвердил мальчик.
Они постояли некоторое время молча.
— Знаешь что… — Архи сунул руки в карманы. — Хочешь, я вас провожу? Я тоже собираюсь уходить. Меня Хьюз вот-вот выгонит.
— Нет, что ты! — девушка испуганно отступила. — Я тебе говорю: дядя всех американцев ненавидит. Он с тобой и говорить не станет. Он лучше с голоду умрет, чем возьмет что-нибудь от американца.
— Ну ладно, — сказал мальчик огорченно. — Чудак он, твой дядя. Это же Хьюзу выгодно, чтобы мексиканцы были против нас… — Он протянул девушке руку. — Ну, прощай.
— Прощай, — сказала девушка. — Мы, наверное, больше не увидимся никогда.
— Наверное.
— Ты теперь так и будешь всё время один?
— Так и буду. Ну ничего. — Мальчик встряхнул волосами. — Я привык.
— Опять будешь жить в лагере безработных?
— Да. Скорее всего там. Только зимой там очень плохо. Холодно.
Мальчик перепрыгнул через ручей и остановился на другом берегу.
— Знаешь что?
— Ну!
— Если вы будете ночью уходить, не идите по дороге. Они на лошадях вас сразу догонят. Идите лесом и постарайтесь
— Хорошо. Я объясню дяде. Скажу, что сама придумала.
— Ну, прощай!
— Прощай.
Было около двух часов ночи, когда Хьюз стал будить Данни.
— Ты всё валяешься, — он стаскивал с вербовщика несвежую простыню. — Ты спишь, а птички улетели.
— Какие птички? Что ты несешь?
— Мексиканец удрал вместе со своим курятником.
— Что ты говоришь? — Данни сел на кровати. Сон у него слетел. — Не может быть!
— Вот тебе и «не может». У тебя он украл, выходит, долларов шестьдесят, если считать, что они еще две недели должны работать, а у меня все двести.
— Надо торопиться. — Данни поспешно натягивал брюки.
— Ничего, — сказал Хьюз, — одевайся пока. Майк седлает лошадей, а я пойду возьму собаку.
Через четверть часа они выехали. Вербовщик — на тяжелом упитанном жеребце по кличке Молодец, Хьюз и Майк — на кобылках из американских рысистых. Рядом с лошадьми бежала собака. Майк держал ее на длинном, в три метра, ремне. Было еще темно, но дорога различалась хорошо. Собака сразу взяла след и с лаем тянула вперед. Лошади шли ровной некрупной рысью. Только у Данни жеребец всё время дергал повод вниз.
— Ты ему не давай опускать морду, а то он споткнется.
— Знаю, — проворчал Данни. На этом жеребце он участвовал здесь однажды в такой же погоне.
— Я так и думал, что этот мексиканец уйдет, — говорил Майк возбужденно. — Уж слишком он гордый, нипочем не станет работать, раз решил, что это несправедливо.
— Ну, мы ему сейчас покажем «справедливость», — проворчал Хьюз, помахивая плеткой. — Люблю это дело. — Он повернулся к Данни, который яростно дергал повод. — Это будет почище, чем охота за кроликами. Но, ты, дьявол! — прикрикнул он на кобылу, которая на ходу пыталась укусить жеребца. — И послушать только, какой вой поднимается, когда на них спустишь собаку.
— Мне бы раньше надо было заглянуть туда к ним, в сарай, — продолжал Майк. — Но я проснулся полчаса назад. Прихожу, а там никого.
— Может быть, они с вечера ушли, — сказал Хьюз, — тогда они уже далеко.
— Тут всё зависит от того, как они пойдут, — сказал Майк. — Если по дороге, то мы их живо схватим.
Небо постепенно затягивало тучами. Луна спряталась. Ободряемые ночным холодком, лошади шли споро. Хьюз и Майк были возбуждены. Только Данни чувствовал себя плохо. Он ненавидел езду верхом, и, кроме того, от вчерашней выпивки у него болела голова. Но за свои шестьдесят долларов он готов был скакать всю ночь.