В садах Медичи
Шрифт:
Когда он покидал офис, на его щеках виднелись влажные следы слёз. Драгоценные воспоминания были проданы ещё три года назад, через неделю после их изъятия. Они бесследно и безвозвратно перешли к анонимной душе своего покупателя. Слишком много времени прошло с тех пор. Никто уже не мог ему помочь.
Лишь через две недели он вернулся в сады. За это время он успел постучаться в бесчисленные двери, прося о помощи, но все ответы в своей безысходности походили друг на друга. Больше ничего нельзя было вернуть: воспоминания
Слабый дождик оживил зелень газонов и покрыл глянцем цветы. Деревья уже отряхнули свои ветви, чтобы освободить их от последних листьев, и обнажённые стволы берёз примеряли свой зимний гардероб. Он поднял воротник пальто, чтобы защититься от ветра, и лишь теперь понял свою глупость. Осень уже миновала; его подруга больше не придёт. Было слишком холодно, чтобы рассиживать на скамейке.
Он едва не повернул назад. До весны было так далеко, а сады так изменились… Если бы она исчезла сразу после их первой встречи, он воспринял бы это с неким трусливым облегчением. Но теперь что-то так и гнало его к месту их постоянных свиданий. Он тревожно думал о том, что, может быть, ему придётся искать её по всему городу, хотя это совсем не гарантировало успеха.
Он спешил вдоль аллеи, не тратя ни взгляда на окружающую красоту. Когда он проходил мимо, фонтаны выбрасывали струи воды, статуи корчили гримасы, но всё равно не могли привлечь к себе его внимание.
Скамья была пуста, однако после мгновения горечи он заметил женщину на одной из боковых аллей. Он остановился и решил вырезать свои инициалы на коре дерева, чтобы дать ей время сесть и достать свою книгу. Только после этого он опустился на скамью с ней рядом и сыграл всю сцену их встречи с самого начала.
При этом он терпеливо объяснял и повторял свои фразы столько, сколько было необходимо. С нарастающим удивлением она слушала этого незнакомца, который умел так красиво говорить и который необъяснимым образом так тревожил её.
Она невозмутимо приняла известие об окончательной утрате своих воспоминаний.
— Это не было бы выходом, понимаешь. Я бы разом вернулась на три года назад, и ты бы потерял меня. Но теперь мы можем жить вместе, каждое утро начинать заново и ни о чём не горевать.
— Об этом я тоже думал, но так дело не пойдёт. Я не могу следовать твоему жизненному ритму. У тебя больше нет прошлого и почти так же нет будущего. Ты живёшь на тесном островке, куда больше не ступит ничья нога. Я же, напротив, нахожусь в потоке, я помню всё, что было вчера, я думаю о том, что будет завтра, я строю планы и начну всё дальше отдаляться от тебя. Мы не сможем стареть вместе, потому что ты забыла, что значит стареть. И у меня нет сил каждое утро заново тебе всё объяснять.
Она молча прильнула к нему.
— Я принял одно решение, — прошептал он. — Я тоже продам часть моих воспоминаний и после этого вернусь к тебе…
Не давая ей времени возразить, он схватил книгу, которую она было сунула в свою сумочку, и раскрыл её. На внутренних сторонах обложки, на каждой пустой странице и у каждого начала главы он с ней уславливался. Он покрыл безумными фразами закладку и исписал обещаниями поля. Она помогала ему находить слова, которые особенно трогали её, и таким образом само собой писалось идеальное любовное письмо. Когда они заполнили последнее свободное пространство, он приблизил к ней своё лицо и прошептал:
— А теперь посмотри на меня. Посмотри на меня внимательно. Запомни мои черты, затверди их в своей душе. Даже если ты их снова забудешь, может, останется хотя бы след, который напомнит тебе обо мне.
Пиния простёрла над ними свои спасительные руки, и они до вечера сидели там, тесно прижавшись друг к другу, как двое потерпевших кораблекрушение, отделённые от остального мира морем своих слёз.
На следующее утро он отправился к торговцам памятью и ждал, когда откроется их офис. Ему не стоило труда продать им свою историю, и он даже позволил себе роскошь поторговаться с ними. Его отчаянная спешка оказалась неожиданной для него самого. Перед тем как подписать договор, он несколько раз прочитал его, однако был не в состоянии запомнить хоть одно слово.
Полтора часа спустя он покинул здание. Его контуженная душа осторожно обследовала края воронки, где некогда хранились её воспоминания. Как после посещения зубного врача, когда язык ощупывает то место, где раньше был зуб, и убеждается в том, что его там больше нет, так его мысли беспрестанно обыскивали обрыв его исчезнувших воспоминаний. Он неподвижно замер на тротуаре, поскольку не знал, в какую сторону ему идти. Прохожие бросали на него сочувственные взгляды, но никто не предлагал ему помощь.
Он прошел несколько шагов, потом сел на каменную ступеньку и попытался привести в порядок свои мысли. Постепенно его охватило чувство безвозвратной потери. Он силился водворить в себе более приятное ощущение, но безуспешно. Его сбитый с толку мозг пускался на поиски информации, которая дала бы ему возможность оценить его положение, однако все важные детали, казалось, странным образом исчезли. Он рассмотрел свою проблему со всех сторон, но так и не нашёл решения. Может, позже его голова прояснится…
Из его кармана торчал конверт. Он открыл его и обнаружил чек на очень большую сумму, подпись под которым была похожа на шрам на его виске. Он сунул чек в бумажник и отправился в путь по узким улочкам города. Этот путь машинально привёл его к садам Медичи.
Послушные аллеи провожали его к скамье, а деревья махали своими нагими ветвями, поздравляя его с возвращением. Он молча шёл дальше. Звук собственных шагов отдавался в его голове, как эхо чужих шагов, следы которых давно стёрло время.