В саване нет карманов
Шрифт:
– Но вам очень нужен театр, то, что вам может дать только сцена. Не бросайте театр, пожалуйста, ради меня! – произнес Майер, быстро наклонившись и просовывая голову в машину через окно.
– Послушайте, Майер, я ухожу, – сказал Долан хрипло, включая зажигание и заводя машину. И добавил, отпуская сцепление и отъезжая прочь: – Если я не сделаю этого сейчас, то никогда не сделаю.
2
Первый выпуск «Космополита» был доставлен в киоски после полудня в среду. В четверг утром, поднимаясь по лестнице в свой редакционный кабинет, Долан встретил спускающегося Эдди Бишопа.
– Ну, сукин ты сын! – воскликнул Бишоп радостно, протягивая руку. – Ты это сделал!
– Ты видел? – спросил Долан, обмениваясь рукопожатием.
– Видел ли я? Каждый в редакции видел!
– Заходи, – сказал Долан, указывая другу дорогу в кабинет. – Майра, вот этот чертов коммунист. Я не смог бы выпустить журнал без помощи Майры.
Майра поприветствовала Бишопа, затем повернулась к Долану.
– Звонили несколько человек, – сказала она. – Список на вашем столе.
– Я прошелся по киоскам сегодня утром – посмотреть, как идет продажа. Поэтому опоздал.
– И как идут дела? – спросил Бишоп, усаживаясь.
– Нормально. Я не очень разбираюсь в этом, но думаю, что все идет нормально. Скажи мне, Эд, только честно, что ты думаешь?
– Я думаю, что журнал замечательный. Правда. Но уж очень напоминает «Нью-йоркер», согласись?
– Любой журнал такого типа похож на «Нью-йоркер». За исключением раздела светской хроники.
– Кстати, единственное, что мне не понравилось, – раздел светской хроники.
– Такой раздел необходим. И фотографии дебютантов. И эдакая увесистая кучка рекламы тоже, не так ли?
– Кто этим занимается? Ты?
– Парня зовут Экман. Работает на Лоуренса. Томас видел статью о бейсбольной команде?
– А то. Небось получил номер самым первым. Я купил экземпляр около четырех часов, хотел подсунуть ему, – а он уже все прочитал.
– И что он сказал?
– Он полагал, что бейсбольное разоблачение, так же как и редакционная статья о газетах, будет задавлено рекламным отделом… Публикация заставила его, скажем так, потерять самообладание.
– Ну что же, правда на то правда и есть, – заметил Долан.
– Не сомневаюсь, – кивнул Бишоп. – Послушай, Майк, почему ты мне не рассказывал… Уж я-то знаю, черт возьми, что это правда! Ты не единственный репортер, который всегда выступает против зажима в газетах. Мы все такие.
– Свобода прессы, – воскликнул Долан саркастически. – Господи, что за смех!
– Должен сказать тебе одну вещь, малыш, – произнес Бишоп. – Я чертовски боюсь, что ты разобьешь голову о каменную стену. Ты наживешь себе множество врагов. Многие возненавидят тебя лютой ненавистью. Томас, к примеру. Ты знаешь, что он собирается сделать? Он пишет редакторский отзыв – ответ на твои обвинения, что, мол, дорогая старая «Таймс газетт» подвергалась цензуре и давлению, и хочет тиснуть его на спортивной страничке в сегодняшнем номере.
– Надеюсь, он так и сделает. Чертовски надеюсь! Не смолчит же он, получив оплеуху! К тому же, – сказал Долан, усмехаясь, – перебранка очень полезна для журнала. Это заставит людей раскупать тираж.
– Тысячи туповатых чертовых простаков поверят тому, что ты говоришь, но ведь есть и другие…
– Их я тоже заставлю поверить! – с некоторой долей горячности воскликнул Долан. – С Божьей помощью я назову им даты и имена. Представлю письменные показания. Это бейсбольное дело только начало. Я доберусь до самого основания, сунусь и в Сити-Холл, и в офис окружного прокурора, и в резиденцию губернатора…
– Если только сможешь дойти до конца.
– Будь уверен, дойду, – сказал Долан.
– Держу пари: если выдержишь курс, то примерно через шесть месяцев под твою лавочку подсунут целый грузовик тротила. Или убедят смягчить резкость.
– Только через мой труп, – возразил Долан.
– Ну ладно – посмотришь. Дай мне Бог ошибиться. Я за тебя. Зачем, ты думаешь, я пришел сюда? Просто поболтать?
– Зачем?
– Ну… Я пятнадцать лет был полицейским и насмотрелся всякого дерьма. Если тебе понадобится статья о теневых сторонах, я возьмусь написать ее. Я не могу поставить свою подпись под таким материалом, ты понимаешь – из-за жены и детей, но сделаю это анонимно.
– Спасибо, Эд, но я против анонимных статей. За всем, что я печатаю, что выглядит опасным, должен быть конкретный автор, конкретное имя. Но твоя помощь, скажу прямо, очень нам пригодится. Ты можешь здорово помочь с подготовкой материала – это сэкономит массу времени. Сейчас у меня проблемы – да что там, пока что нет никакого бюджета, – но со временем я смогу платить…
– Привет, Долан, – раздался голос из-за двери. – К вам можно?
– О, привет, мистер Томас, – сказал Долан, выглядывая. – Входите.
– Привет, Томми, – пробормотал Бишоп.
– На кого ты работаешь – на меня или на него? – спросил Томас, заметив наконец репортера.
– Что за вопрос? На вас, Томми. Я просто заскочил…
– Ага, просто заскочил. А мне срочно нужен репортаж, черт возьми, о том, что происходит в полицейских участках.
– Хорошо, – сказал Бишоп, поднимаясь и злобно глядя на Томаса. – Увидимся, Майк.
– До свидания, Эдди, – попрощалась с ним Майра, не прекращая печатать.
– Пока, Майра.
– Садитесь, мистер Томас, – предложил Долан.
– Я лучше постою, – ответил Томас сердито. – С чего ты решил вдруг наехать на меня?
– Не на вас. Я наезжаю на все газеты.
– Но все знают, что ты работал в «Таймс газетт», следовательно, знают, что ты имеешь в виду нас.
– Общая линия направленности материала прочерчена достаточно четко…
– Ты поднял адскую вонь: история о бейсбольном скандале прошла через телеграфные агентства. Ты, наверное, много чего услышишь от Лэндиса.