В семнадцать мальчишеских лет
Шрифт:
«А я, устрашусь ли я врагов, если и меня арестуют?» — спросил себя Виктор и ощутил вдруг холодок в груди, припомнив рассказы о пытках в белогвардейских застенках.
«Все выдержу, не поддамся!» — И тут же про себя усмехнулся: «Однако, смелый…»
Как-то собрались ребята его боевой десятки на Косотуре. Солнце давно уже скрылось за дальними увалами. Воздух, настоенный на разогретой дневным солнцем смоле, освежал ребят, уставших от работы и дневной беготни. Замшелые валуны хранили вековое спокойствие и словно призывали людей к тишине. Мирно плавали
— А знаете, ребята, я могу выдюжить любую боль.
— Давай попробуем, — тотчас отозвался Колька Черных. И не успел Виктор опомниться, как Черных поднес горящую спичку к большому пальцу правой руки того парня, который так неосторожно похвастался перед ребятами. С изумлением наблюдал Виктор, что парень не вздрогнул, не отдернул руку. Пока не догорела спичка, он молча и пристально смотрел в Колькины глаза…
«Закалка что надо», — с одобрением подумал тогда Виктор.
Сейчас все это показалось ему мальчишеством.
Он поднялся, измученный и сильный, и, по-прежнему ни на кого не глядя, не оглядываясь по сторонам, зашагал домой. Шагал твердо, размашисто: это была его и Полина земля — родная земля!
Ушастый, раскрыв от изумления рот, долгим взглядом проводил одинокую фигуру Виктора.
Загадочный связной
Работать становилось все труднее. Кто-то, видимо, наводил контрразведку на след подпольщиков. С большой предосторожностью собирались то на квартире Власовых, то у Виктории Ивановны Юргут.
На Арсенальной площади, у кинематографа «Лира», на станции — всюду угрожающие объявления и приказы коменданта города полковника Алексеева.
На станции рядом с приказом коменданта появилась листовка. Копируя стиль приказа, неизвестный автор «доводил до сведения», что
«станционный поселок и город были, есть и будут рабочими, и колчаковским прихвостням с оружием и без оружия здесь — не место. Вон из нашего города! Да здравствуют Советы!»
Несмотря на грозные приказы, подпольщики неутомимо добывали оружие и переправляли его в партизанский отряд. Читая объявления белогвардейцев, радовались: «пробирает контру». Как-то Иван Васильевич показал Виктору «Златоустовский вестник».
«Чехословацкими секретами замечено, что некоторыми жителями по вечерам выносится провизия скрывающимся в лесу красногвардейцам. Доводится до всеобщего сведения, что лица, замеченные в этом, будут немедленно задерживаться.
Начальник гарнизона полковник Алексеев».
— Вот уж поистине довел до сведения, — хмуро промолвил Иван Васильевич. — Теперь и дураку понятно, что партизаны рядом. — Помолчал и многозначительно закончил: — Угрожают, а у самих поджилки трясутся.
Виктор внимательно слушал Теплоухова и в голосе его ясно улавливал тревожные нотки. Словно отвечая на его безмолвный вопрос и на свои затаенные мысли, Иван Васильевич сухо проговорил:
— Видно, не добрался наш Петро до Уфы.
Несколько недель назад для связи с Уфой, откуда ждали наступления Красной Армии, направили из Златоуста связного. Прошло немало времени, но от Петра — ни слуху, ни духу. Подпольщики Златоуста дали Петру новый пароль для связных из Уфы.
— Может, послать в Уфу Наумку? — робко предложил Виктор. — Он опять просит, чтобы его отправили.
— Может быть… Пожалуй, да.
Связной Наумка, прибывший из Уфы, оставался в Златоусте — отправлять его обратно не было указаний. Жил он то у Юргут, то у старика Власова. Сухопарый, подтянутый, с пристальным взглядом серых глаз, он даже подпольщиков изумлял своей неразговорчивостью. Если спрашивали его мнение, он, чуть склонив набок круглую бритую голову, ограничивался коротким замечанием. А иногда, кроме «да» и «угу», из него невозможно было выжать и слова. Нередко он просил, чтобы его послали расклеивать листовки. Наумку отговаривали, но он, чуть заикаясь, тянул:
— Ничего, я за-а-говоренный… — И уходил во тьму легкой солдатской походкой.
Не знали подпольщики, что уходил-то он на свою конспиративную квартиру и встречался там с прапорщиком Феклистовым…
Сработала все-таки хитроумно-беспощадная система капитана Новицкого. Удалось контрразведке разнюхать, когда состоится третья Всесибирская нелегальная партийная конференция в Омске. И хотя делегаты соблюдали строжайшую конспирацию (никто не знал заранее места и времени заседаний. Делегаты попадали на конференцию через две-три нелегальные квартиры. Из помещения, где шло заседание, никто не имел права выходить. Ночевали там же, где заседали), в их ряды проник провокатор. Им оказался челябинский делегат Карпович, работавший на колчаковскую охранку.
Чтобы сохранить «источник» ценнейшей информации о большевистском подполье в Челябинске и на всем Урале, Новицкий использовал давно испытанный царской охранкой метод. О подпольщиках и явочных квартирах в Златоусте сообщили контрразведке в Уфе. Остальное было делом «техники».
Так появился в Златоусте Наумка…
В последнее время Наумка стал еще более замкнутым, ходил, чуть приподняв правое плечо, и словно к чему-то прислушивался. В серых пристальных глазах появилась тревога.
— Возьми-ка, Витя, свою сумочку да отправляйся к Юргут. Начнешь делать в квартире электропроводку, а заодно передашь Юргут этот пакет, да и к Наумке приглядись, — сказал Иван Васильевич.
…По последнему санному пути из Уфы через фронт прорвался, наконец, посланец. Вечером в наползающей густой темноте прикатил он в город на заиндевелой башкирской лошадке и — прямо к дому Теплоухова. Скрывая лицо в высоком воротнике тулупа, постучал в окно. Перешагнув порог, быстро разделся, бросил тулуп у порога. Обменялся паролем. Привычным движением ловко отделил окладистую цыганскую бороду. На Теплоухова глянул средних лет мужчина, зоркий, подтянутый. Протянул Ивану Васильевичу фальшивую бороду, попросил сжечь.