В сетях Твоих
Шрифт:
– А природа – класс, – главный Эрик умел порадовать. – Форель вчера в сеть попала, да налима большого я упустил. А рябчики так и свищут вокруг. И, слушай, вчера кто-то ночью пакетами продуктовыми шелестел, копался. Мы думали – ондатра, она каждый вечер тут плавает. А вчера в лес пошли посмотреть, недалеко след медвежий увидели. Небольшой, правда, но медведь – пестун или муравейник. А мы думали – ондатра. И все смеялись.
В июле Витя начал таскать лес для дома. Хлысты метров по пятнадцать, свежие, сочащиеся пахучей смолой. Некоторые у комля в обхват толщиной, другие потоньше. Правда, довольно сбежистые, как мне потом объяснили, но вполне пригодные для моего большого дома.
К этому моменту подоспели и братья Власики, как их называла вся деревня. Забыв про обещанный мох, они, словно коршуны на добычу, накинулись на возможность заработать на любом подхвате. Худые, загорелые, всегда пьяные, они с резвостью брались за любую работу, быстро начинали ее, потом замедлялись и совсем затухали в конце. Присмотр за ними нужен был постоянный – взявшись корить хлысты, они быстро сделали все, получили договоренное и пропали на неделю в веселом загуле. Случайно я обнаружил, что хлысты окорены лишь с одной стороны, переворачивать их братья не сочли нужным.
Так же и со мхом, нарвав сорок, по их словам, мешков, они договорились с Витей, привезли мох кучей на тракторной тележке и быстренько исчезли с деньгами. Я поленился сразу посчитать мох мешками, потом оказалось, что его в два раза меньше. Было смешно и немного жалко их, они же считали меня, городского пришельца, своей законной добычей и чудесным источником законного опохмела. Постепенно в отношениях с ними установилось равновесие – они обманывали меня в два раза, но такая же работа в городе
– Давай фундамент подымем, дедушко.
Фундамент дома был действительно довольно низок, сантиметров пятьдесят над землей. Вся окрестность располагала к тому, чтобы дом был высоким, и я давно подумывал о фундаменте. Пугала цена тяжелых работ – в городе это стоило бы тысяч двадцать.
– Сколько возьмете за фундамент, – даже десять тысяч были для меня напряжны, деньги подходили к концу, а впереди еще маячил шифер для двух крыш, доски для стропил и лесов и прочая важная необходимость.
– Две тысячи дашь – сделаем, – я не смог устоять от такого предложения.
Правда, следить приходилось и тут – то и дело братья пытались недосыпать цемента в раствор или пересыпать песку, не знали, что углы фундамента нужно связывать арматурой, не хотели бутить его камнями. Но все вопросы решились чутким руководством, и через неделю фундамент возвышался на полтора метра над цветущей землей. Дом в начале своем стал похож на крепость.5
Вообще, если дело не касается денег, какой-нибудь непосредственной приятной прибыли, жители карельских деревень открыты, улыбчивы, гостеприимны. Тебе помогут, накормят, дадут много полезных и бесплатных советов. Но лишь только разговор зайдет о деньгах – смышленая улыбка наползает на лица детей карельской природы. Она такая широкая, эта улыбка, такие непосредственные лукавые глаза сияют ожиданием удачной хитрости, такое протяжное «Н-у-у-у» раздается в ответ на твой вопрос, что сам начинаешь радоваться за них, любоваться ими. Так мой приятель Толя, покинув развалившийся колхоз, недолго горевал – устроился строителем, смотрителем да полухозяином на вновь открывшуюся ферму разведения форели к какому-то пришлому москвичу. Тот вложил деньги и уехал. Новое хозяйство почти целиком осталось на Толе.
– Толя, форель-то будешь продавать? – спросил я его, предвкушая лучезарную гримасу.
– Н-у-у-у, буду, конечно. Только у меня будет дорого, – Толя буквально лучился ожиданием чудесных времен.
Так и Витя – бесплатные, очень ценные советы давал мне – и про лес, какой лучше – зимний или летний, и про глину – где нужно будет брать для печи. Но привезти из недалекого карьера тракторную тележку с песком стоило у него недешево:
– Н-у-у-у, пятьсот.
Почти как из города.
Много раз я слышал о том, что лес бывает зимний и летний. Все встречаемые плотники с придыханием говорили о том, что сосну для дома нужно валить в феврале, что в ней тогда больше смолы, что на срезе потом увидишь «вот такой оранжевый апельсин яркой сердцевины». У меня выхода не было, и лес мне валили в июле – самое неудачное время, по словам знатоков. Но ждать еще год я не мог – полученная премия могла легко превратиться в какое-то количество продуктов. Поэтому я стал советоваться с Витей.
– Раньше старики действительно зимой лес для домов брали. А еще на пригорках песчаных, чтоб не в болоте. Так дом потом сто лет мог простоять, топор от бревен с искрами отскакивал. Но суть не в смоле зимнего леса. Суть во влажности. Летом она гораздо больше. Так что высушишь хорошенько да потом нагелей почаще в венцы позабиваешь – чтоб бревна не гнуло, и все отлично будет.
Поверил я Вите. И действительно, когда высох лес, на срезах были «вот такие оранжевые апельсины».«Эрики» мои между тем работали все медленнее и неохотнее. Если раньше на венец у них уходил день, то теперь неделя. То и дело приходилось заставлять их исправлять недочеты – то щель между венцами оставят, то норовят гнилое трехлетнее бревно положить. Хорошо, хоть рубили «в чашку», как договаривались, а не чистый угол, «ласточкин хвост». Чистый угол выглядит аккуратнее, да и делать его легче. Но углы потом на морозе промерзают – это тоже мне местные подсказали. А утеплять бревенчатый дом мне казалось абсурдом.
Наконец «эрики» закончили сруб бани и стали собирать его на фундаменте. Зачем понадобилась двойная работа – понять до сих пор не могу. И медлительность их бесила, но понять причин ее я не мог – ужели, думалось, не хочется побыстрее работу сделать, получить деньги, и домой – к жене и детям. «Эрики» же продолжали упрямо жить в палатке. Подходил к концу август. Денег на питание тем временем они уже выпросили больше половины обещанного за баню, и я решил притормозить финансирование.
Для сруба срочно нужен был мох. Братья Власовы пару раз привезли по куче, но этого было недостаточно. Как-то заставить, упросить, простимулировать их работать быстрее не было никакой возможности – они благодарно принимали деньги за очередную кучу и радостно впадали в праздник на неделю. Толя и Витя подсмеивались надо мной – не все продается за деньги, говорили.Решили с отцом рвать мох сами. Всегда так – кажется неизвестное трудным, почти невыполнимым. Да и Власики убеждали меня – нет мха в округе, повырывали весь на дома. Только они, чудесные Власики, знают, где остались остатки сокровищ. На деле все оказалось гораздо проще. Стоило раз остановить машину в километрах десяти от деревни, у небольшого зеленого болотца, как оказалось – мох есть еще в лесах и на болотах. Много. Нескончаемо.
«Медвежий» мох, а еще его называют «кукушкин лен» – действительно сокровище. Длинные зеленые нити его, у корня становящиеся темно-коричневыми, – идеальный материал для строительства деревянного дома. Любые пазы, щели, прокладки между венцами, утепление потолков и крыш – вот места его применения. Он удобен. Он красив. Он пахуч чудесным лесным запахом. Он выделяет фитонциды, и никакой вредитель не заведется в доме, где венцы проложены мхом. Он, наконец, бесплатен. Для отца моего последнее очень важно, чуть ли не важнее всего остального. Он тоже наполовину карел и просто обожает, если где-то что-то бесплатно – мох там, камни для фундамента, дерево иногда. Еще мох не любят птицы. Он им не нужен. Ни для чего. Покупную паклю же за одно лето они растаскивают на гнезда. И дом начинает светиться решетом. А мох они не трогают.
Мы стали рвать мох и возить его в багажнике моей «девятки» на стройку. За раз помещалось мешков семь, и этого хватало на пару дней работы. Решилась еще одна проблема. Вообще, занятие это оказалось одним из самых приятных за всю стройку. Тихонько шумел над головой усталый летом лес. Вились немногочисленные комары. Мягкое солнце грело лицо и спину. Мох рвался легко, целыми пластами. Он плотно и приятно ложился прядями в ладонь, и влажная земля с легким чавкающим звуком отпускала его. Невероятный, свежий и благородный запах лесной глубинной сути парил от земли, обволакивал тебя всего, пропитывал тело и душу веселой радостью. Ну и что – ныла спина от многочисленных наклонов. Пусть лес воспримет это как благодарность, как поклоны низкие ему за чудесное и бесплатное сокровище – «медвежий» мох.
«Эрики» мои сложили сруб на фундаменте и готовились делать крышу. Вопросов к ним было все больше. И сами они все чаще удивлялись. Зачем, говорили, сверлить отверстия под нагеля? Зачем вообще нагеля, когда чашка держит бревно на концах? Да нет, не разопрет сруб в стороны, обещаем, – говорили они, – совестью своей рабочей клянемся. Хорошо, что я давно уже не верил в высокие слова. Отец же мой мрачнел день ото дня.
Важно, говорил, чтобы крышу начали делать под присмотром. Чтоб опять не наворотили чего. Но мне пришлось уехать на неделю. Вернувшись же, позвал отца и поспешили с ним на стройку. Издалека было видно – белеют вознесенные в небо стропила, будто руки, скорбящие о рабочем человеке. Криво и косо они белели, эти руки. Вблизи зрелище было еще хуже – «эрики» решили быстренько собрать все на гвоздях. Пораспилили чудесные доски, которые с трудом привез недавно, поприбивали их прямо к бревнам. Вверху кое-как связали под коньком. И торопились уже делать обрешетку, чтобы быстрее шифером покрыть и отрапортовать успешно. Отец аж побелел, когда все это увидел.
– Кто же так делает? Кто на гвоздях собирает? На шипах нужно, тело в тело, на упорах – поползет иначе крыша, как масло растаявшее.
– Не поползет, совестью рабочей клянемся, – мрачно говорили «эрики».
– Не надо совести. Нужно сделать как положено. Как старики делали. Как в строительстве принято. Как по уму.
«Эрики» хмурились. Я, чтоб развеять окончательно сомнения, позвал Толю с Витей.
– Ну, мастера, – принялись
Даже нарисовавшиеся Власики блистали познаньями:
– Тело в тело нужно, на шипах. Сказал бы, мы б тебе сами сделали.
– Да с вас спрос еще хуже, – было обидно и непонятно. Я упорно искал логику и не находил ее. Сильно не хотелось менять строителей в середине работы. Маячили сложности. Договорились так – «эрики» должны разобрать свое произведение. И сделать как положено. Иначе оставшейся половины денег я не заплачу.
Мы уехали, немного успокоившись. Когда через несколько дней вернулись – не было никого и ничего, ни «эриков», ни палатки, ни инструментов. Была только уродливая крыша, к которой никто пальцем не прикоснулся после наших разговоров.
– Ничего не понимаю, почему? Где разум? Где смысл?
– А вот где, – отец стоял в зарослях мелкого кустарника. Я подошел. Тщательно спрятанные, прикрытые мусором, там лежали – один, два, три, четыре мешка пустых бутылок.
– Вот и ответ. Деньги ты им платил потихоньку – они себе курорт тут устроили. Водочка, рыбалочка, свежий воздух. Вот лето и перекантовались. И хотели побыстрее финал сляпать, чтобы не успели разглядеть. И доказывай потом кому, чего? Еще, глядишь, время пройдет – за остатками денег заявятся, наглецы. Скажут – мы все хорошо сделали, а что после нас – не знаем.
– Как заявятся, так и отъявятся, – я был огорчен и зол. Больше потерь времени и сил, больше денег, больше обид мучила мысль – что ж мы за люди такие, русские, финны, не важно кто, живущие на этой земле? Что ж мы не хотим, не можем наладить все, сделать правильно и грамотно, по уму, чтобы стыдно не было за сотворенное? Что ж так нелепо и тяжело и бессмысленно все?Отец оказался прав. Через месяц в городе меня нашли «эрики».
– Нужно бы расплатиться, – пряча глаза, сказали они.
– Ничего больше не получите, – я был зол и тверд.
– Сожжем, – с кривоватой улыбкой пообещали.
– Там же и похороню, – навсегда попрощался я с «эриками».6
Подходило к концу лето. Вместо мечтаемых вначале дома и бани под крышами, полностью готовых к зиме, на участке сиротливо возвышался один сруб, кое-как доведенный до потолочных балок и брошенный. Даже теплого венца сделано не было, а на косые стропила глаза не хотели глядеть. Руки опускались сами собой, и лишь с детского сада привитая воля к борьбе помогала им шевелиться. У нас так – кто не борется, тот затоптан. Жалости и помощи не жди ниоткуда. Сам думай, сам делай, иначе путь твой короткий – помойка, бомжатник, могила.
Я начал все с начала – стал обзванивать строителей по объявлениям. То ли сезон подходил к концу, то ли так удачно сложилось – только очень быстро нашел новую бригаду. Молодые парни, лет по двадцать пять, брались за месяц все сделать – крышу на баню, сруб дома, крышу на дом. И за приемлемую цену. Видно, под зиму хотели еще заработать. А тут все на месте – материал, деньги, растревоженный хозяин – обстановка лучше некуда.
Договорились – денег вперед не брать, расплачиваться за каждый этап. Этапов пять – крыша на бане, сруб в три приема, крыша на доме. Правда, вначале и эти парни пытались меня убедить – дом первый год не на фундаменте собирать, второй год на фундаменте без мха, третий год перебирать и класть уже на мох. И каждый раз за отдельные деньги. Так у них гладко и обоснованно все получалось, что я сразу не поверил, – кладем все сразу: и на фундамент, и на мох, говорю. Ответственность моя, качество ваше. На том и порешили. Пришлось, правда, еще с жильем подсуетиться – в палатке парни жить не хотели, даром что молодые. Опять Витя посоветовал местного мужичка – у него дом второй пустовал, там и договорились разместиться за небольшую плату.
Это у матросов нет вопросов, у строителей всегда их навалом. И вид всегда обиженный. Их политика строительская такая – обижаться. Зная это, я опять же оговорил – все проблемы решать только со старшим буду, Вадик его звали, а они уж между собой пусть договариваются. И на бумажке это записали, да и описание работ кратенько – сруб высоты хорошей, балки половые, потолочные, теплый венец. Крыша – ломаная финская и на бане, и на доме, собирать на шипах да на саморезах где нужно – никаких гвоздей. Вроде все предусмотрели, и началась опять работа. Радостно это, хоть и сентябрь на дворе, а парни споро взялись, не то что «эрики». Бревна, правда, ругают – толстые мол, да сбежистые, да сучков много. За сучки отдельная плата, говорят. Я сразу к бригадиру – Вадик, материал смотрели? Сучки видели? О цене договорились? Ему и крыть нечем, сам с остальными улаживает.
Крышу банную в неделю разобрали да новую поставили. Хоть и молодые, а по уму все сделали – загляденье. Я расплатился сразу, а сам радуюсь тихонько – вдруг успеем до зимы, как планировал.
Сруб тоже быстро рос. Правда, нет в жизни полного счастья: главного строителя, второго после Вадика, Димой звали. Ох и неприятный тип. Все не по нему, все плохо, ноет и ноет. Правда, делает неплохо, так что терпеть приходилось. Втроем, а то и вдвоем бревно десятиметровое по каткам подкатят, на блоках наверх поднимут, на предыдущий венец положат. Дима черту положит с обеих сторон, потом бревно повернут, и бензопилой паз выбирают по черте. Паз точно по очертаниям предыдущего венца получается. Потом верхнее пазом вниз на нижнее кладут, где нужно топором или пилой добирают. И получается красота – бревнышко к бревнышку, как любовники нежные прильнут, нож не просунуть между ними. Потом опять верхнее поворачивают, мха побольше на нижний венец по всему периметру, и верхнее уже окончательно на место. Так споро работа у них шла! А сентябрь еще выдался яркий, без дождей почти, небо да ветер, вода в озере голубеет, листва желтеет, парни топорами стучат. По выходным охотники из города приезжали, машины у участка оставляли, сами по лесам вокруг ходили, постреливали. Так один рассказывал – в тетерева целился да стрелять не смог, твои работники, говорит, аккурат в створе прицела на срубе сидели. Вот такие места.
Вот если кто говорит сейчас – безработица, мол, работы нет, денег нет – я тому не верю. Сам вижу, знаю – работы огромное множество, строительной особенно. Научись, займись, сделай по-людски – и деньги будут хорошие, и сразу. Строиться сейчас многие хотят, а строителей хороших да надежных – полтора землекопа. Так что жаловаться не нужно, нужно делать.Но уж Дима-строитель мастер был не только делать, но и жаловаться. Все не по нему, бедному, было, подо все своя теория подведена. И постоянно дополнительных работ искал, за отдельную плату. Это еще одна строительная причуда – дополнительные работы. Их считать тяжелее да проверять – куда как не сладкая возможность для заработка. Мох очень быстро кончался, не успевал я возить. Вот и предложили парни – сами рвать будем, тут в лесу неподалеку нашли. Согласился я, цену оговорили – сорок рублей за мешок. Работа еще быстрее пошла. Только уж количество мешков собранных стремительно росло. Я приеду – они: «Мы уже сорок мешков собрали, в сруб положили. Через день – еще сорок, уже сто. Пора бы за дополнительные работы платить». Тут уж я не выдержал, собрал их всех, Вадима привез на судилище. Взял мешок мха, набил плотно:
– Столько в мешок кладете?
– Столько, – отвечают.
Вытряхнул мох из мешка, на бревне ближайшем хорошим слоем разложил:
– Слой правильный?
– Правильный, – уже неуверенно отвечают, догадываются.
Я бревно, покрытое мхом, рулеткой измерил:
– Одного мешка на пять метров хватает, правильно?
– Неправильно, – встрял Дима. – Слой толще!
Понял уже, куда клоню, молодец!
– Ну как же толще, сами говорили – правильный. Теперь периметр делим на пять метров и умножаем на количество мешков. Получается пятьдесят, а никак не сто.
– Неправильно, неправильно! – кричат.
А чего кричать, когда все на ладони. Я Вадику деньги отдал и уехал. А они обиду затаили – слишком хорошо считаю.И все-таки мы сделали это. С руганью, с хитростями, с хохотками, но к концу сентября баня у меня была под крышей и заканчивали сруб дома. Красоты все было неимоверной. На природную прелесть встало творение людское. Особенно дом был хорош – ярко-желтые бревна возвышались ровными рядами, коричневый мох свисал из пазов медвежьей шерстью – дом даже издали излучал тепло. Над всем этим синело сентябрьское небо, по которому потянулись уже на юг косяки гусей. Некоторые из них снижались и долго кружились над моей поляной, но, завидев людей, снова набирали высоту и стремительно уносились прочь. Во всем этом была какая-то неземная, до слез в глазах, печаль. И радость в этом тоже была высокая.
Баня вышла на славу. Нужно было использовать весь отцовский лес, поэтому размеры получились внушительные – сорок восемь квадратов сама баня, да сорок восемь – веранда при ней, да крыша ломаная финская над всей площадью – считай, девяносто шесть квадратов – второй этаж.
Дом тоже был не маленький – семьдесят два метра первый этаж, семьдесят два – второй. Да веранду я в будущем хотел четыре на девять пристроить. Конечно, хлопотно самому строить. Но стоит прикинуть затраты да площади, а потом подумать про нынешнюю стоимость городских квартир, – многие вопросы тут же отпадают.