В Школе Магии Зарежья
Шрифт:
— Чего все удручающе молчите? Думаете, купятся? — напряженно переспрашивал Кафык.
— Должны, — кивала я, — сам посуди, такие сокровища сами в руки приплыли! Может, будь у них побольше времени, они бы и задумались, но обмозговать все некогда — полнолуние-то сегодня, а до следующего ждать — это они все десять раз передерутся и издергаются. Вот ты бы не купился? — спрашивала я. Кафык сомневался, пришлось подавать личный пример: — Я бы купилась!
— Конечно, руки-то загребущие, — усмехнулся Сапень.
— Надеюсь, не у меня одной, — пробормотала я, выглядывая из-за угла и потирая эти свои загребущие руки.
— Мне Натла сегодня вскользь сказала, что наши ходили куда-то в сторону костюмерной, — сказала Томка и весело оглядела всех. Парни чуть выдохнули:
— Уф! Значит, наверное, сработало.
В происходящее был вовлечен основной костяк мстителей второго бытового. За время формирования и участия во всяких пакостях они успели крепко сдружиться. Поэтому двое человек, первоначально решивших самостоятельно извлечь клад, прочитав условия его добычи и испугавшись
В склепе было темно и холодно. Его посетители, испуганно оглядываясь, зажигали свечи и снимали верхнюю одежду, складывая ее кучей на дальний каменный гроб, чтоб не мешала. Под верхней одеждой оказались странного вида костюмы, волосатые, темные, страшные. Наконец свечи были зажжены и расставлены в хаотичном порядке. Одна фигура раздала остальным по бумажке с указаниями и длинным и заковыристым текстом, вскрывающим сокровищницу и распугивающим духов-хранителей, выписанными со старинного листа. За десять минут до полуночи собравшиеся оглядели друг друга в радостном и страшном предвкушениях одновременно, вздохнув «Ну, с богами!», нацепили на головы страшные маски, встали вокруг каменного саркофага прапрабабушки князя Ширмея — Афцувы и, неуверенно переглянувшись, приступили к проведению ритуала.
«...Сначала проведи ты танец церемониальный, ходи кругами и тряси руками, ногами и головой, медленно и четко зачитывая слова сии: «Ы оз ы, ы у ые, и ез аем, е аши осги, оте яись о и. Ак э ы ес их! Отя атно, ы и и сё ао е ойу емь а». Участвовать все пришедшие должны обязательно, иначе демоны, разбуженные этим текстом на забытом ныне языке, превратят душу наблюдателя в одного из них, а тело съедят. Продолжай танец сей и повторяй текст до тех пор, пока не пробьет полночь. После этого остановись, и грозным голосом приказывай духам вынести скрываемые сокровища словами: «И он ро ич! У ри!», пока из-под крышки не вспыхнет светом внутри саркофага. Но и после этого не теряй головы. Духи-тига трудно расстаются с охраняемым. Крышку отодвигай медленно, при этом громко ругайся самыми бранными словами и заглядывай внутрь в обличье не своем, страховидном, прогоняя от сокровищ оставшихся демонов. «И тем самым вскоре станет твоим скрываемое!»
...У директора Главной магической школы Зарежской Империи сегодня выдался на редкость неудачный день. С самого утра к нему нагрянул с беседой один из министров магии и долго вел пространные беседы. К концу беседы директор взмок, но так и не постигнул цели неожиданного визита. Испугавшись непонятно чего, Тихон Петрович даже решил просмотреть хозяйственную отчетность подведомственного ему заведения, но так как смыслил в этом мало, то запутался в непонятных сальдо и сторно и лишь еще больше погрустнел и расстроился. После ему еще пришлось загонять в клетку непонятно как вырвавшегося и абсолютно очумевшего от свободы рылохвоста. К прибегу директора радостно повизгивающее животное разнесло всю мебель в живом уголке, ладно хоть клетки остальных обитателей уголка были специально укрепленными и остались целы, пропахало хвостовым рылом огромные борозды в каменном полу и, разбив лбом стену, убежало в заметенные снегом летние вольеры, где его и удалось выловить, правда, обезвредить вышло чуть позже. До этого массивный, но в принципе дружелюбный рылохвост погонял директора по сугробам, думая, что это с ним просто играют по доброте душевной. Причиной же побега, как выяснилось позднее, стал невероятно обветшавший замок, который буквально открылся, не выдержав собственного веса. Сделав сморкающейся в платочек учительнице ботаники, ответственной по уголку, выговор за невнимательность и халатность, Тихон Петрович устало побрел в свою комнату. С середины ужина пришлось бежать в корпус природников, где у одного из студентов обнаружили книгу по запрещенной магии. К прибытию на место происшествия директора книга таинственным образом исчезла. Что предъявлять лопоухому перекошенному некроманту, возмущенному непониманием происходящего и справедливым негодованием, впрочем, плохо скрывающими надежду на чудо в глазках и покрытый испариной лоб, в отсутствие главной улики было неясно, поэтому дело замяли, пообещав, впрочем, провинившемуся теперь за ним присматривать. («Ты у меня под подозрением!» — в лице уставшего директора, съевшего собаку на запугивании, и еще двух на создании собственного непоколебимого авторитета это прозвучало более чем многообещающе, если не сказать иначе — страшно). Канувшая, казалось, в небытие книга по некромантии в тот же вечер всплыла в большой столовской кастрюле с рассольником для последней смены ужинающих, распространяя гнусные чернильные разводы по ее бывшему съедобным содержимому. Голодный бунт был подавлен путем додачи добавки второго остатками пюре и маринованной тертой редькой из экстренно вскрытой бочки.
В общем, посидев с отчетами для успокоения совести еще с полчаса, утомленный директор схлопнул толстую тетрадь и отправился спать.
Среди ночи его разбудил громкий и продолжительный стук в дверь. Ничего не понимая спросонья, директор со слипающимися глазами побрел к двери. Одновременно били далекие часы на городской башне. Тихон Петрович, приблизился к двери и потянулся рукой к замку, спрашивая «Кто?», как вдруг с окружающим его пространством произошли некоторые перемены. Зажмурившись от резанувшего вдруг глаза яркого света, открыл глаза Тихон Петрович в уже совершенно незнакомом ему тесном и темном месте с холодными каменными стенами. Он понял, что лежит, и одновременно с вставшими дыбом волосами услышал из-за окружающих его стен приглушенное нестройное завывание, которое недвусмысленно приказало: «Тихон Петрович! Умри!». А потом стена прямо перед ним поехала вбок, открывая к лицезрению зловеще подсвеченное свечами каменное помещение явного ритуально-жертвенного характера. Директор от ужаса широко распахнул глаза, никакой сонливости в них уже и подавно не было. Меж тем приказание умереть (сейчас это было не так уж и трудно) сменилось отборной бранью. Неизвестные материли его так, что он невольно удивлялся их богатой фантазии. Но когда эти самые неизвестные по одному начали заглядывать внутрь, продолжая без остановки ругаться, он был готов простить им такую грубость, лишь бы выбраться живым. Тихон Петрович привычным движением потянулся к палочке, но судорожно сжавшиеся пальцы нащупали лишь ткань пижамы, палочка осталась в комнате. Меж тем нечисти было без счета. Над одеревеневшим директором склонялись такие жуткие морды, что даже он со своим огромным опытом и стажем работы не знал, что это за виды и к какой классификации они относятся. Зарыдав от ужаса, директор попробовал закопаться под то, на чем он лежал. Вывернутая в сторону голова наткнулась на приветственную улыбку одной очень сухощавой женщины. Очень сухощавые, как мумии, женщины директору никогда и не нравились. Он заорал протестующее:
— А-А-А-А!! — и вскочил.
Чудища, уже со свечами склонявшиеся над темным и копошащимся содержимым саркофага, увидев восставшую из мертвых прапрабабушку Афцуву, дико испугались и поняли, что что-то напортачили в обряде. Но когда спустя секунду раскрытые глаза и охваченный ужасом мозг опознали во вскочившем встрепанного, напуганного и в пижаме, но директора, чудища поняли, что тот, первый ужас — ничто по сравнению с этим.
Директор, чье сердце все еще бешено колотилось, стоя в тапочках внутри саркофага прямо на прапрабабушке князя Ширмея, в растерянности наблюдал как чудища, бестолково пометавшись по помещению, опрокинув пару свечек и похватав что-то из дальнего угла, с дикими криками выбегают на улицу. «Неужели я такой страшный?» — посетила его первая мысль, когда за последним из бежавших захлопнулась дверь. И вот тут в свете нескольких все еще горевших свечей он и опознал, где находится.
Никас по личной инициативе делегировался в разведывательный пункт на крышу сарая, где и скрывался от врага, залегая по-пластунски в недрах пушистого, несчищенного крышного сугроба. Изредка из-за края крыши высовывалась рука, с рукавов которой сыпалась снежная пыль, и делала нам какие-то знаки. Сапень переводил. Когда вместо руки показалась нога, а затем и сам спускающийся и повисающий на руках Никас, то перевод уже никому, в принципе, не потребовался.
— Кажется, пришли, — шепнул нам Сапень.
Мы посидели еще какое-то время и, услышав идущие из склепа приглушенные далекие завывания, подскочили и понеслись обратно к школе.
— Распевают, — подтвердил Лорг, присоединившийся к нам из снежного окопа неподалеку за углом.
В условленном месте у главного корпуса мы остановились и задрали вверх головы. Показали ждущему в окне Маркусу условный знак — поднятые над головой сцепленные руки. Темная фигура сразу растворилась в оконном проеме. А мы, скрючившись понезаметнее, вдоль стеночек побежали в свои комнаты. На крыльце я ахнула и остановилась:
— Кафык, а по телепорту? Там же остались следы!
— Нет, — быстро помотал головой Кафык и за руку потащил меня в школу, негромко объясняя на ходу: — Смесь сгорает вся без остатка во время телепортации.
— Ладно, — успокоилась я.
Потом мы с Томкой долго стояли, приклеившись ушами к двери, и выслушивали возвращающихся одноклассников. Через какое-то время и в самом деле раздался топот ног и негромкие голоса, но ломиться к нам начали только спустя три часа. Мы с Томкой, посовещавшись, поняли, что это время проштрафившиеся кладоискатели амбарными мышами сидели по комнатам и тряслись, ожидая, что вот-вот к ним постучится директор, со скрежетом толкающий перед собой маневренную дыбу и одновременно держащий в зубах чемоданчик с пыточными инструментами. Директор и правда прошелся по парочке коридоров, только вот не знал, кого из неспокойных учеников подозревать сперва, а будить всех и позориться, объясняя конфуз, не хотелось, поэтому он, все еще несколько округленными глазами глядя перед собой, отправился в свою комнату в корпусе общежития учителей. Там он, ввиду отсутствия ключа, сначала разбудил своего соседа по этажу, и, воспользовавшись его палочкой, довольно воровским образом сноровисто вскрыл собственный замок (судя по всему, его уже не раз вытаскивали вот так, ночью, без ключей, хвос знает куда). Присел возле подозрительного места перед дверью, но ничего необычного не заметил и поэтому пошел лежать на кровати, думая о жизни.