В схватках с врагом
Шрифт:
Заседание кончилось около полуночи. Булах простился и сказал, что еще зайдет на конюшню распорядиться, кому дать лошадей для поездки на базар, ведь завтра воскресенье. Минут через десять все разошлись. Проходя мимо конюшни, колхозники увидели, что во дворе, при свете большой электрической лампы, у соломорезки возились, устраняя поломку, конюхи и Булах. Вскоре соломорезка заработала, и Булах ушел.
Едва он скрылся в темноте, соломорезка опять остановилась. Пока ее ремонтировали, прошло не меньше часа. И вдруг донеслись выстрелы.
Председатель, бывший на фронте снайпером, сразу определил, что
А утром обнаружили Булаха в трехстах метрах от его дома. По этой дороге ночью не ездили — она была проселочной.
— Сколько нужно времени, чтобы дойти от конюшни до его дома? — спросил Зубенко.
— От силы минут десять.
— А где же он был целый час?
В контору зашли Костюков и врач Авдеев, вернувшиеся после вскрытия.
— Шесть ранений! — Авдеев положил на стол пулю. — От немецкого парабеллума. В голове застряла. Остальные пять навылет.
Зубенко выложил пять гильз, обнаруженных на месте убийства. Шестую не нашли.
— Как примерно происходило убийство, доктор?
— Судя по расположению входных и выходных отверстий, можно предполагать, что убийца лежал у самой дороги.
— В кустарнике, — добавил Зубенко. — Трава там вытоптана.
— Когда Булах поравнялся с ним, убийца сделал два выстрела в упор по ногам. На ранах следы пороха. Входные и выходные отверстия на одном уровне. Булах упал. После этого было сделано еще два выстрела в спину и два в затылочную часть головы.
— Кстати, Булах был выпивши, — добавил врач. — Пил самогон и закусывал холодцом с чесноком.
— Вот это новость, — сказал ошеломленный Дегтярь. — В час ночи…
— У кого же он мог быть, Евгений Иванович? Вот вам и «не замечал»!
Председатель задумчиво погладил лысину.
— Есть у меня на примете одна соломенная вдова, но мужчин она к себе не подпускает. Нет, пока сам не проверю, не скажу. А живет она недалеко от колхозного двора.
— Значит, не исключено убийство на почве ревности?
— Кто знает…
Вскоре приехал начальник отдела областного управления госбезопасности полковник Ольженко с группой оперработников. Полковник создал две оперативные группы — поисковую и следственную. Село разделили на участки и закрепили их за сотрудниками, которые в беседах с населением выявляли подозреваемых лиц и материалы на них передавали следователям для проверки.
Кое-какими исходными данными Зубенко располагал и сам. Еще в первых числах января, когда он приехал в это село, Булах приходил к нему для доверительного разговора. Он сообщил Зубенко, что Яков Гриценко, в прошлом активный пособник оккупантов, назначенный оккупантами сотским, живет в Сухой Долине, скрываясь у своей жены. Об этом Булах узнал от соседки Гриценко — Паши Пархоменко.
— Откуда ей это известно? — удивленно спросил тогда капитан.
— Однажды вечером Паша зашла к Гриценко. В квартире было темно. Жена его, Акулина, что-то искала в кладовой. И тут Паша услышала, как ихний хлопец позвал: «Папа!» Акулина вскочила в комнату, схватила хлопца на руки: «Чего орешь? Все ему папа мерещится». Вот такое дело. Но это еще не все. Паша клянется, что видела собственными глазами мелькнувшую на печь мужскую фигуру.
— А если я с Пашей поговорю?
— Ваше дело.
Зубенко сразу же затребовал розыскное дело на Якова Гриценко и стал изучать его. Сын бывшего кулака. До войны жил в городе и работал на заводе. В 1941 году мобилизован на службу в Красную Армию, но осенью того же года возвратился в Сухую Долину. Вскоре оккупационные власти назначили его сотским. В этой должности он показал себя активным-пособником гитлеровцев: отправлял молодежь в Германию, отбирал скот у крестьян для нужд фашистов, писал доносы в полицию на советских активистов. Среди захваченных при освобождении города Днепродзержинска документов гитлеровского СД оказалось заявление Гриценко о добровольном согласии стать тайным агентом СД под псевдонимом «Мститель» и оказывать помощь в выявлении и разоблачении врагов Германии. По словам Акулины Гриценко, после изгнания оккупантов Советской Армией Гриценко был в октябре 1943 года отправлен на фронт, где и погиб год спустя. Вдова получала на двоих детей пенсию.
Зубенко запросил из райсобеса пенсионное дело. Его больше всего интересовало извещение о смерти. Он долго рассматривал его в лупу, но никаких намеков на то, что оно поддельное, не обнаружил. Разговор с Пашей Пархоменко тоже пользы не принес. К Акулине она действительно заходила, но ничего подозрительного не заметила.
Зубенко с полковником Ольженко предположили, что Булах мог поделиться своими подозрениями не только с капитаном, но и еще с кем-нибудь из жителей села. Слухи дошли до самого Гриценко, и он решил убрать бригадира. Ольженко приказал произвести у Акулины Гриценко обыск, но он не дал результатов, а на допросе Акулина расплакалась и закатила такую истерику, что ее едва успокоили и отпустили домой. Им было неловко — действительно, поверили деревенским сплетням.
Казалось, следствие зашло в тупик. Опергруппе не только не удалось напасть на след убийцы — она даже не имела в своем активе интересных версий. По вечерам поисковая группа собиралась в сельском Совете или конторе колхоза. Сотрудники докладывали о материалах, добытых за день, но в процессе проверки все версии лопались, как мыльные пузыри.
Зубенко получил анонимную записку:
«Я требую прекратить работу и по-доброму убраться из села, иначе… (далее был нарисован череп, а под ним две кости). Тот, кого вы ищете, далеко-далеко отсюда».
Разыскать автора по почерку не удалось.
Отдыхали сотрудники мало. Поздно ложились и рано вставали. Да и как можно спокойно спать, когда убийца ходил по советской земле и дышал одним воздухом с ними.
Костюков с группой школьников начал обследовать мелководное русло речушки, искал какие-нибудь вещественные доказательства.
Однажды утром, еще до восхода солнца, Ольженко и Зубенко пришли в контору. Только они открыли окно, как на подоконнике появились грязные, со следами ссадин и царапин, детские руки. Они положили на подоконник парабеллум, а затем в окне появилась голова мальчика.