В сказочной стране. Переживания и мечты во время путешествия по Кавказу
Шрифт:
Я бродил кругом, подбадривал и подзадоривал самого себя и чувствовал себя героем.
— Эй, Григорий!
Является Григорий.
Сколько ему нужно за ночлег?
Шесть рублей.
Что такое? Я предлагаю ему два рубля. И мы сговариваемся на трёх. Тем не менее мы расстаёмся друзьями. Дело в том, что я бесподобно умею обращаться с людьми, если только этого захочу!
Корнея всё нет. В половине шестого я отправляюсь разыскивать его. Я застал его за спокойной и благодушной болтовнёй с кучером русской семьи, которая обогнала нас вчера. Лошади у него были запряжены, но он
Когда он увидал меня, то вдруг засуетился, вскочил на козлы и поехал к крыльцу. Хо-хо, и будет же у меня разговор с Корнеем в Тифлисе!
Когда наши вещи были наконец уложены в коляску, то было уже шесть часов; Корней настоял-таки на своём. Я не хотел исчезнуть отсюда, как какой-нибудь бродяга, я пошёл в лавку, чтобы попрощаться с Григорием. В лавке я застал полицейского чиновника. Это было для меня неожиданностью. Я отказался от своего плана проучить его и машинально простился с Григорием.
Полицейский снял фуражку и обратился ко мне со следующими словами:
— Вы будете отдыхать в Челканах, где и мне придётся остановиться. Я прибуду туда часом позже вас.
И я не убил его тут же на месте, он парализовал меня, и в это мгновение я не мог бы причинить никакого вреда этому человеку. Да и много ли мужества можно ожидать от несчастного, который не спал две ночи и страдал от кавказской лихорадки! Мне было всё простительно. Бог знает, нет ли у этого всемогущего русского сыщика наручников в кармане. Ведь он недавно одним словом по телеграфу задержал всех почтовых лошадей во Владикавказе.
Положение моё было таково, что мне оставалось только капитулировать и уйти своей дорогой...
Тихое, тёплое утро, но ещё не рассвело. Мы проезжаем мимо монастыря с позолочёнными главами; мысленно я говорю себе, что слишком темно для того, чтобы я мог хорошенько рассмотреть их. Но всё дело в том, что я нахожусь в тревожном состоянии после встречи с полицейским. Мне не по себе. Если бы только мне набраться храбрости и силы к нашей следующей встрече!
Много вёрст мы едем в гору. Я сплю некоторое время, мы оба засыпаем в коляске, даже сам Корней дремлет на козлах. После сна я снова становлюсь более мужественным и еду в самом радостном настроении духа.
Местность становится всё более и более плодородной, несмотря на то, что мы снова довольно круто поднимаемся в гору; по обе стороны дороги тянутся леса, леса дикой яблони. Яблоки маленькие. Безмолвные, смуглые люди бродят в лесу там и сям и собирают их в мешки в то время, как понемногу светает. Для меня неразрешимая загадка, когда кавказцы спят? Вот эти люди ходят теперь и собирают плоды на рассвете, словно они только это и делали всю ночь. По-видимому, они провели всю ночь в лесу, чтобы приняться за работу с рассветом, до наступления жары.
Становится совсем светло, и дорога не поднимается больше, мы снова едем под гору. Мы проезжаем всё более и более обширные площади возделанной земли; вид здесь шире; женщины носят воду из Арагвы в кувшинах на плечах. Мне снова кажется, будто это воскресное утро, от всего веет праздником, от всего ландшафта и от женщин, которые приподнимают моё настроение.
Каждый раз, при виде такой вереницы женщин, мы всеми силами старались заставить Корнея ехать медленнее, чтобы иметь возможность встретить их, когда они пересекают дорогу. Но этот проклятый Корней, как молоканин, отрёкшийся от мира, не обращал никакого внимания на наши знаки и намёки. Насколько мы могли разглядеть, женщины были действительно некрасивые. Цвет лица у них был какой-то нечистый, да к тому же кожа была в каких-то синих крапинках. Но они были высокие и стройные, как лоза, и держали грудь высоко.
Далее мы встречаем на дороге группу молодых парней, которые играют. Их человек десять-двенадцать, и все они моложе двадцати лет. Они бегают и ловко прыгают; дойдя до ручья, они не переходят через него по мосту, а перескакивают на другой берег рядом с мостом; вообще они забавляются тем, что ищут всевозможных препятствий по дороге. Хотя мы проезжаем в середине самой группы, мы не слышим никаких замечаний на наш счёт. Парни исключительно заняты своей игрой. Лица у них весёлые и живые. Только один из них находится уже в довольно солидном возрасте и настолько богат, что носит блестящий пояс; но потому-то он идёт среди других, гордо выпрямившись, словно жеребёнок.
Мы приезжаем на станцию Душети. Здесь снова начинается виноград — это доказывает, насколько мы спустились вниз. Станция находится на некотором расстоянии от города, приблизительно в полуверсте; мы видим издали город, говорят, в нём около четырёх тысяч жителей. Видна старая церковь, высокая, большая; остались в городе также толстые крепостные стены и массивные башни, напоминающие о минувших временах, когда князья Арагвы воевали с грузинами.
Наша дорога идёт уже не по горам, перед нами расстилаются большие равнины с лугами и полями, позади нас и налево от нас ещё стоят горы, но они уже не кажутся больше такими высокими, потому что мы далеко отъехали от них.
Теперь мы видим дорогу версты на три вперёд, и повсюду по обе стороны дороги в полях работают люди: одни пашут, другие жнут золотистую рожь с коротким стеблем. Здесь пашут на восьми, десяти или двенадцати волах за каждым плугом, длинной вереницей по два вола в ряд. Раз мы видели восемнадцать быков за одним плугом, и четыре человека погоняли их. Каждый раз, когда кончалась борозда и нужно было повернуть плуг, требовалось большое искусство, чтобы снова привести волов в порядок. У погонщиков длинные бичи, которыми они ловко стегают именно того вола, которому предназначается удар; кроме того, они погоняют волов самыми разнообразными звуками и воем и вообще поднимают большой крик.