В сладком плену
Шрифт:
Через мгновение из дома вышел отец. Куда же подевались его штаны и батистовая рубашка, в которых он объезжал плантацию? Сегодня Филдинг был в щегольском атласном костюме с золотистым блеском, отделанном золотым позументом и украшенном золотыми пуговицами. Из-под рукавов выглядывали белоснежные кружевные манжеты рубашки, в пене кружевного жабо сверкал большой топаз. Голову украшал великолепный алонжевый парик, который отец надевал лишь по случаю выезда в город, башмаки отполированы до зеркального блеска. И вот этот образец галантности вежливо обратился к дочери:
— Каролина, передай своей матери, что я имею честь пригласить ее на утреннюю прогулку. — Это было произнесено с такой ледяной учтивостью, что Каролина на миг остолбенела.
— Да, папа, — быстро сказала она.
Его сумрачный вид не сулил ничего хорошего. Девочка опрометью бросилась в дом, на ходу поднимая подол своего желто-зеленого платья. На лестнице ей встретилась Вирджиния, с горестной миной спускавшаяся вниз.
— Что-то случилось, — быстро шепнула ей Каролина, — Отец разоделся с ног до головы и велел сказать матери, что хочет повезти ее кататься.
Скорбь вмиг исчезла с лица Вирджи. Она была любопытна, как всякая женщина, но совсем не так весела и остроумна, как Пенни. Каролина тосковала по старшей сестре, с которой они частенько смеялись или затевали какую-нибудь смелую Проделку. Девочка вздохнула. От Пенни до сих пор нет известий. Конечно, им с Эмметом надо сначала устроиться, а уж тогда и подавать вести Лайтфутам. Ни один из людей, посланных родителями на поиски старшей дочери, ничего не обнаружил. Да уж. Пенни мастерица заметать следы. Каролина надеялась, что когда-нибудь ей тоже это удастся. Она постучала в дверь материнской спальни.
— В чем дело? — Петиция нетерпеливо смотрела на вошедших дочерей.
Каролина подавила смех.
— Отец просит оказать ему честь и отправиться с ним на прогулку, — выговорила она, с трудом сохраняя невозмутимость. — Он одет как на бал, и коляска ждет у парадного входа.
К восторгу сестер, мать выглядела ошарашенной.
— Филд в своем уме? — проворчала Летиция, но тут же величественно поднялась и едко ответила:
— Передай ему, что я буду готова через несколько минут. А еще скажи, я оденусь не хуже его!
Спускаясь по лестнице за сестрой. Вирджи с удивлением спросила.
— Как ты думаешь, куда они поедут?
— Понятия не имею. Но пока мама одевается, я собираюсь добежать до конюшни и оседлать лошадь. Почему бы и тебе не поехать со мной? Все подумают, что мы отправились погулять, а мы проследим за родителями и сами все увидим.
Отец ждал, шагая взад-вперед по дорожке. Каролина дословно передала ему послание матери, и девочки сразу помчались за лошадьми. Они выехали за ворота усадьбы в тот момент, когда Летиция выходила из дома, однако любимый вороной мерин Филдинга быстро обогнал их коней.
— О! Ты видела, как она одета? — спросила Каролина. — Это же ее новое платье, да?
Разумеется, на матери было новое платье. Девочки не упустили из виду и прическу матери, и…
— Кэрол, на ней та самая шляпка! — чуть не заплакала Вирджи. — Она обещала ее мне, когда ей самой надоест. Господи, надеюсь, ее не сдует ветром, не порвет о ветки деревьев!
«Та самая шляпка» была в самом деле восхитительна. Ее привезли с Британских островов, а отделку завершили в Уильямсберге. Каролина не обратила на сестру ни малейшего внимания, ее больше интересовало, куда собрались родители.
Девочки следовали за экипажем на почтительном расстоянии. Отец ехал по своему обычному прогулочному маршруту, вдоль залива, по мягкому белому песку. Каролина натянула поводья, чтобы не выскочить на открытое пространство.
— Нам лучше остаться здесь, — сказала она.
В любой момент отец мог развернуть коляску, нагнать дочерей и в наказание за их любопытство не взять на бал. Вирджиния из тех же опасений тоже осадила свою лошадь.
— Но как мы увидим, что они задумали? — забеспокоилась она.
— Я влезу на это дерево. — Каролина приподнялась в стременах, ухватилась за толстую ветку над головой и, подтянувшись, встала на седло. Затем она с легкостью перешла на соседнюю ветвь и скрылась в листве. — А теперь еще выше.
— Ты порвешь платье! — запричитала Вирджи, для которой наряды всегда стояли на первом месте. Если бы ее спросили, то она уверенно сказала бы, что прельстила Хью своей замечательной нижней юбкой.
— Да бог с ним, с платьем! — отозвалась Каролина. Она поднималась все выше, покуда не открылся прекрасный вид залива с полным обзором дороги, тянувшейся вдоль пляжа.
— Ты что-нибудь видишь? — крикнула снизу Вирджи.
— Да, они по-прежнему едут вдоль берега. Отец развернул коляску. О! Прямо в море!
— Он с ума сошел!
— Они заехали довольно глубоко в воду, — доложила Каролина. — Оба держатся очень прямо, вряд; ли они в этот момент разговаривают.
— Да нет же, не могут они не разговаривать! — кричала ей испуганная сестра. — Никто не может ехать на лошади в море, не произнося ни слова, даже папа! — Каролина промолчала. — Они уже тонут? Нет, нет. Мама ни за что не согласится!
— А лошадь, кажется, уже барахтается. Уходит под воду…
Нет! Голова вынырнула! Не тонет! Похоже, коляска остановилась. Наверное, мамины юбки совсем промокли.
— Новое платье! — застонала Вирджиния.
— Отдала бы все на свете, чтобы услышать, о чем они говорят.
А разговор супругов в самом деле представлял большой интерес. Когда элегантный, но хмурый, точно гроза, Филдинг внезапно направил испуганную лошадь в море, Петиция хранила величественное молчание, пока вода не залила пол коляски и не намочила подол ее платья. Тогда она приподняла брови, не забыв также приподнять юбки, и сказала, глядя в бесконечную даль залива: