В сладостном бреду
Шрифт:
— Ну раз ты не собираешься ее хоронить, может быть, мы возьмем ее с нами в Дандрагон? Ближайшая деревня отсюда в сорока милях к северу, а она нуждается в уходе.
Вэр нахмурился.
— Ты же знаешь, мы никого не пускаем в Дандрагон.
— Боюсь, придется сделать исключение, если, конечно, ты не собираешься бросить ее здесь умирать. — Кадар покачал головой. — А это нарушение естественного закона. Ты спас ей жизнь. Теперь она принадлежит тебе.
Вэр презрительно хмыкнул.
Кадар безнадежно
— Я устал, объясняя тебе. Ты не хочешь никак понять. Это закон…
— Природы, — закончил Вэр. — Хотя я думаю, это скорее закон Кадара.
— Ну, что ж, согласен, я часто оказываюсь гораздо мудрее природы, а также интереснее, хотя и не могу претендовать на всемогущество. — Он кивнул. — Пока. Но мне всего девятнадцать. У меня еще есть время.
— Мы не возьмем ее в Дандрагон, — спокойно заявил Вэр.
— Тогда, полагаю, мне придется остаться здесь и защищать ее. — Он сел рядом с женщиной, скрестив ноги. — Поезжай. Прошу только, оставь флягу с водой и немного еды.
Вэр в бешенстве взглянул на него.
— Конечно, на нас может наткнуться Хассан и довершить свое гнусное дело. К тому же ты ведь знаешь, я плохо владею оружием. Возможно, также, что Гай де Лусан следует по этому пути в своем святом наступлении на Иерусалим. Ходят слухи, что солдаты в его отряде не более благочестивы хасса-новских. — Кадар простодушно улыбнулся. — Но ты можешь не беспокоиться обо мне. Забудь, что я спас тебе жизнь в этом логовище ассасинов, прославившихся разбоями и тайными убийствами.
— Я так и сделаю. — Вэр вскочил на лошадь. — Я не взывал к тебе о помощи тогда, так же как и сейчас не прошу составить мне компанию.
Он резко развернул лошадь, поднял руку и помчался прочь; остальные всадники последовали за ним.
Кто-то держал ее, нежно покачивая.
Мама?
Да, наверное, это мама. Она вернулась из дома Николаса, и если сейчас Tea откроет глаза, то увидит ее печальное, нежное лицо. Ее мать всегда оставалась нежной и мягкой, и ее покорность доводила Tea до отчаяния.
Не ради меня, твердила ей Tea. Я не позволю им сломать себя. И не только ради тебя. Доверься мне, и вместе мы сможем навсегда уйти отсюда. Ты боишься? Тогда позволь мне быть сильной за нас двоих.
Но она оказалась слабой; и теперь ее мать, узнав об этом, наверное, еще более несчастна.
Tea пыталась сдержать обещание, спасти Селин. И не смогла. Но скоро силы вернутся к ней. Прости меня, мама. Вот увидишь, что Селин…
Но ее мать больше никогда ничего не увидит, вспомнила Tea. Она давно умерла…
Но если это не мать, кто же тогда обнимает ее так нежно?
Она медленно открыла глаза.
Ее держал на руках красивый молодой человек с большими темными глазами и мягкой улыбкой… чалма!
Дикарь!
Она попыталась вырваться.
— Нет, нет. — Он держал ее очень крепко, с удивительной для такого изящного сложения силой. — Я не собираюсь причинить вам вреда. Я Кадар бен Арнауд.
Ее глаза сверкнули.
— Сарацин?
— Армянин, но мой отец из франков. Правда, народ моей матери доказал, что он более цивилизован, чем франки. — Он печально посмотрел на нее. — И я не из банды, что напала на ваш караван. Вы ведь путешествовали с караваном из Константинополя?
— Отпустите меня.
Он сразу же отнял руки.
Она откатилась от него, а затем поползла на коленях.
— Видите, я не держу вас. Я лишь хочу помочь.
Она не могла ему доверять, она никому не доверяла.
И все же в его взгляде и выражении лица не было ничего, кроме доброты и нежности.
Но здесь находился и другой человек, а его уж никак не назовешь ни добрым, ни милосердным.
Она оглянулась, но лишь лошадь стояла неподалеку.
— Они все уехали. — Он поставил перед ней кожаную флягу с водой. — Еще воды? Не думаю, что Вэр дал вам вволю напиться.
Она взглянула на воду так, словно перед ней скорпион, пытающийся укусить ее.
— Это не отрава. — Он улыбнулся. — Вы пили за Вэра, теперь выпейте за меня. — Никогда прежде не видела она такой неотразимой, чарующей улыбки, а его голос обволакивал, подобно мягкому бархату. Страх понемногу отпустил ее.
— Я не знаю никакого… Вэра.
— Лорд Вэр из Дандрагона. Вы несколько раз ударили его. Думаю, это он запомнит надолго.
Холодные голубые глаза, блеск доспехов и шлема, обжигающая боль в плече.
— Он залепил мне пощечину.
— Он не хотел причинить вам вреда.
Суровое, жестокое лицо, безжалостные глаза.
— Нет, именно хотел.
— Горькая тяжесть гнева обуревает его сердце, хотя он и по натуре далеко не мягкий человек. Допускаю, он часто, идя к цели, выбирает самые прямые пути. К сожалению, зачастую они оказываются и самыми грубыми. Как ваше имя?
Она медлила с ответом.
Он улыбнулся и подвинул к ней флягу с водой.
— Пейте.
Она сделала полный глоток. Теплая вода, словно бальзам, омыла ее пересохшее горло.
— Не слишком много, — предупредил Кадар. — Вода может продлить нашу жизнь. Вэр и я не сошлись во мнении, обсуждая ваше местопребывание, а он может быть очень упрямым.
Она опустила флягу.
— Я… благодарю вас. — Она порылась в памяти, припоминая его имя. — Кадар.
— Всегда рад служить вам… — Он вопросительно взглянул на нее.
— Tea. Мое имя — Tea из Димаса. — Внезапно она обнаружила, что у нее за спиной больше нет корзины, и сердце замерло от ужаса.
— Вы взяли мою корзину, — с яростью набросилась она на него. — Где она?