В случае беды

Сименон Жорж

Словом, судя по моему блокноту, во вторник я позвонил Грегуару, которого знавал еще в Латинском квартале и который профессорствует сейчас на медицинском факультете. Видимся мы раз в пять лет, а то и реже, но по-прежнему остаемся друг с другом на «ты».

— Как дела?

— А у тебя? Как жена?

— Спасибо, хорошо. Хотел бы попросить тебя об одной услуге, потому что не знаю, к кому еще обратиться.

— Если это в моих силах, буду рад помочь.

— Речь идет об одном студенте. Зовут его Леонар Мазетти.

— Надеюсь, экзамены тут ни при чем?

Тон Трегуара разом похолодел.

— Ни

при чем. Мне надо знать, действительно ли он студент медицинского факультета и аккуратно ли посещает лекции в последнее время.

— На каком он курсе?

— Не знаю. Возраст — двадцать два-двадцать три года.

— Мне придется обратиться в канцелярию. Потом немедленно тебе перезвоню.

— Но сделать все необходимо без огласки.

— Само собой.

Грегуар наверняка раздумывает, почему я заинтересовался этим молодым человеком. Я и сам недоумеваю, с какой стати повесил на себя такую обузу.

Дело ведь не ограничивается одним звонком. Я обращаюсь также в дирекцию Ситроена на набережной Жавель. Несколько лет назад мне довелось защищать в суде интересы компании, и я свел знакомство с одним из заместителей директора.

— Господин Жамбен все еще работает у вас?

— Да, мсье. Кто его спрашивает?

— Мэтр Гобийо.

— Минутку. Я посмотрю, на месте ли он.

Чуть позже в трубке раздается другой голос-голос занятого человека:

— Да?

— Я хотел бы просить вас о небольшом одолжении, господин Жамбен.

— Простите, кто у аппарата? Телефонистка не разобрала фамилию.

— Адвокат Гобийо.

— Как поживаете?

— Благодарю, хорошо. Мне хотелось бы знать, работает ли у вас подсобником некий Мазетти, и, если да, не было ли у него неоправданных прогулов в последние недели.

— Это нетрудно, но потребует времени. Не перезвоните ли мне через час?

— Желательно, чтобы Мазетти ни о чем не догадался.

— Он впутался во что-то скверное?

— Вовсе нет. Не беспокойтесь.

— Я займусь этим.

На оба вопроса я получил ответы. Мазетти не солгал. На набережной Жавель он работает три года, отсутствует на работе редко, обычно в экзаменационные сессии, исключая последнюю, совпавшую с периодом, когда он высматривал Иветту на тротуаре улицы Понтье. Но и тогда он пропустил всего два дня.

То же самое на медицинском факультете, где он учится на четвертом курсе и прогулял тогда же всего лишь неделю.

Грегуар добавил:

— Я навел справки о парне, не зная, что именно тебя интересует в связи с ним. Он не из блестящих студентов, интеллект у него средний, чтобы не сказать — ниже среднего, но он вкладывает в учебу столько рвения, что получает хорошие оценки и, несомненно, закончит курс. Похоже, из него выйдет отличный сельский врач.

Итак, Мазетти вернулся к нормальному ритму существования: ночью — работа на набережной Жавель, днем — лекции и анатомичка.

Доказывает ли это, что он успокоился и начал выздоравливать? Хотелось бы в это верить. Стараюсь думать о нем как можно меньше.

Не будь его, это был бы самый лучший период моей жизни за многие годы.

Четверг, 5 декабря.

«Санкт-Мориц» [7] .

На

этот раз снег падает крупными влажными хлопьями, которые на земле тут же тают, но уже оставляют белые полосы на крышах. Это напомнило мне, что я должен зарезервировать комнату в отеле, если мы хотим отправиться на рождественские каникулы. Я долго колебался, подумав сперва о Межеве или Шамони, куда когда-то ездил с Вивианой. В одной из газет я прочел, что там на праздники все уже сдано. Это не значит, что мест больше нет, — мне ведь известно, как делаются газеты, но это служило как бы предостережением: на обоих курортах собирается много моих молодых коллег, увлекающихся лыжами.

7

Курорт зимнего спорта в швейцарском кантоне Граубюнден.

Нет, я вовсе не намерен прятать Иветту. Я ее не стыжусь. Кроме того, у меня достаточно оснований предполагать, что все и без того в курсе.

Тем не менее будет неприятно, если в одном и том же отеле соберутся сплошь адвокаты, с которыми я ежедневно встречаюсь во Дворце, особенно если они явятся туда в сопровождении жен. Мне плевать на то, что я буду играть смешную роль. На лыжах я и так окажусь смешон. Но я хочу оградить Иветту от любого конфликта, который мог бы испортить нам каникулы, а с известными женщинами такой конфликт вполне вероятен.

Вот почему я в конце концов остановил выбор на Санкт-Морице. Публика там разношерстная, более интернациональная, менее фамильярная. На первых порах роскошная обстановка «Паласа» выбьет Иветту из колеи, зато нам легче будет сохранить известную анонимность.

Итак, я позвонил туда. Меня соединили с администратором, и мне показалось, что моя фамилия известна ему, хотя я там ни разу не останавливался. У них уже почти полно, подтвердил он, забронировав тем не менее для меня номер-спальня, ванная и маленькая гостиная.

Он уточнил:

— Вид на каток.

В тот же день после обеда Вивиана раскрыла последний выпуск «Вог» и показала мне белое платье с тяжелыми складками, отнюдь не лишенное элегантности.

— Нравится?

— Очень.

— Нынче днем я заказала себе такое.

Не сомневаюсь — для Канна. Платье называется «Ривьера», но я не улыбнулся — не было охоты: чем ближе час объяснения, тем отчетливей я сознаю, что пройдет оно трудно.

Тем более трудно, что мое поведение в последние дни успокоило Вивиану.

Впервые на моей памяти она впадает в такую грубую ошибку. Сперва, видя меня в более уравновешенном, почти спокойном настроении, она встревожилась.

Возможно, даже поговорила обо мне с Пемалем, который довольно часто навещает ее, но я не знаю, что он ответил.

— У меня складывается впечатление, что твои витамины возымели действие.

— Почему бы нет?

— Тебе сейчас не лучше, чем две недели назад?

— По-моему, да.

Возможно, она думает также, что теперь, когда Иветта у меня под рукой, в двух шагах от дома, я начал испытывать известное пресыщение. Она и не подозревает, что все обстоит как раз наоборот и что теперь покидать Орлеанскую набережную даже на несколько часов кажется мне чем-то чудовищным.