В снегах севера
Шрифт:
В голове пронеслось:
— Это последний кусок Сибири, последний кусок советской земли… Итак, я делаюсь «американцем».
АЛЯСКА
Мой самолет был на лыжах. Берингов пролив, густо покрытый клубами пара, представлял суровое, мрачное зрелище. Нужно было застраховать себя от возможной остановки мотора. Рука на рукоятке газа, еще прибавляется сто оборотов, самолет идет вверх и поднимается до высоты 2800 метров. По моим расчетам, в случае нужды, теперь есть возможность спланировать на мыс Дежнева или на острова Диомида. В 14 час. 20 мин. пролетаю над воображаемой разграничительной линией СССР и С.-А.С.Ш. Хлопаю Фариха по плечу:
— Ну браток, мы над Америкой.
Он не слышит, конечно, но, невидимому, понимает, потому что смеется.
Ровно гудит мотор, под крылом тянется стальная пелена моря, впереди белеют острые вершины м. принца Уэльского. На море появляются «забереговые» льдины, переходят в прибрежную тундру, и неприятное чувство полета на лыжах над водой проходит. Под самолетом привычная белая даль без признаков жилья, такая же однообразная и монотонная, как и на Чукотке. Закладываю самолет на вираж. Разворачиваюсь на девяносто градусов и вдоль береговой кромки иду на юг до самого Теллора. Можно уже доставить себе удовольствие снизиться до 1500 метров и посмотреть с воздуха на Америку. Что подо мною Америка, об этом говорила только карта на английском языке, которую перед отлетом с «Нанук» Рид любезно предложил мне.
Рид слегка владеет немецкий языком, более знакомым и для меня, чем английский. Мы с ним сидели несколько часов в маленькой кают-компании «Нанук». и прорабатывали маршрут полета. Разговор велся большей частью карандашом, мимикой и смесью англо-немецких слов. Когда уже все детали были выяснены: и сколько миль пути, и где радио, и где лучше садиться в Теллоре, я хотел перечертить карту для себя. Рид отодвинул от меня бумагу, вручил свою карту и сказал, что он в ней не нуждается по двум причинам: во-первых, он летит пассажиром на самолете Гильома, а во-вторых, он летит по этой «Сиберии», о которой отозвался неодобрительно, последний раз. В будущем году он полетит из Ирландии в Канаду.
Никаких небоскребов на м. принца Уэльского, конечно, не было. Но когда вырисовался черневший вдали городок Теллор, стали выявляться дома не нашей постройки, сразу стало понятно, что теперь это не мираж, что мы действительно в Америке, что контрасты культуры начинаются.
На аэродроме у палатки с горючим стояли два самолета. На большинстве зданий бурно полоскались красно-белые полосатые флаги. Все население городка было на аэродроме. Машина резко качалась от сильных порывов ветра, мела пурга и было очень холодно. Сделав несколько кругов над городом и определив местонахождение предательских проводов радиостанции, я пошел на посадку. «Юнкерс» коснулся лыжами плотного как лед снега, прокатился вдоль линии, отмеченной маленькими флажками, и, подрагивая шасси и подкостыльной лыжей, стал замедлять свой пробег.
Первая посадка в Америке пришла благополучно. Стало спокойно на душе и, развернув машину через левое крыло, я стал подруливать к американским самолетам. Сбоку бежали люди, щелкали аппаратами и что-то кричали. Когда мы с Фарихом вылезли в своих ужасных кухлянках из самолета, нас прежде всего установили у стабилизатора самолета, несколько раз сняли и затем только мистер Варрен, мэр [7] города, сказал свою приветственную речь. С подошедшими Ридом и Гильомом я поздоровался как с уже старыми друзьями и все вместе мы направились к квартире мэра.
7
Председатель горсовета, но, конечно, не рабочих и крестьянских депутатов, а буржуазного. — Р е д.
Мастер Варрен совмещает невероятное на наш взгляд количество должностей: он мэр города, кандидат сената, начальник почты, инспектор школ и дорог. Кроме того он содержит гостиницу и имеет лучший в Теллоре магазин. Мистер Варрен — историческая личность в Теллоре. Ему принадлежала честь принимать в своем доме Роальда Амундсена по окончании им полета через северный полюс на дирижабле «Норвегия». Ежегодно в день своей посадки в Теллоре покойный теперь великий старик присылал телеграмму Варрену, и эти телеграммы и кусок оболочки дирижабля свято хранятся в городе.
Магазин Варрена очень велик. Его можно назначь универмагом. Здесь имеется все, что нужно людям на севере, от привесных лодочных моторов и ружей до нетухнущих на ветру спичек. Посредине в проходе стоит круглая аляскинская печь. Около нее люди в меховых сапогах и таких же брюках развешивают кухлянки, спальные мошки, теплые рубахи и шарфы. Магазин постепенно наполняется жителями Теллора, полуэскимосами и американцами, вежливо и не назойливо рассматривающими нас.
В магазине и комнатах горят бензино-калильные лампы, слегка шипят и разливают мягкий белый свет, которого мы давно не видели. Мы совсем приходим в себя, бреемся, моемся, садимся за стол. Брат маршала Ломен, представитель Соединенных Штатов на Аляске, поднимает бокал с водой, в которой плавает кусок льда, и начинает приветственную речь. Наступает очередь знакомиться с американским «сухим законом» [8] и американской любезностью. Мэр преподносит мне ключ от своей квартиры и кусок оболочки от дирижабля Амундсена, говорит, что я снова после Беринга открываю Аляску, в еще иного любезных слов, от которых даже становится неловко.
8
Так называется закон, которым в Америке запрещена продажа спиртных напитков. — Р е д.
Нахождение советскими летчиками Эйелсона и Борланда произвело большое впечатление в Соединенных Штатах. Это впечатление было особенно сильно в тех местах, где Эйелсона знали лично, где он работал и откуда начал свой смелый полет через Северо-полярное море. Этим местом была Аляска. И, надо сказать откровенно, прием, оказанный нам на Аляске, был чрезвычайно теплым и сердечным.
После обеда, послушав некоторое время граммофонную музыку, вся летная группа перебралась во второй этаж дома, в гостиницу, и расположилась на ночлег.
Такого сна и в такой обстановке мы давно не испытывали: канадцы, американцы и большевики всхрапнули на славу и проснулись только лишь к 12 часам следующего дня. Была пурга, с радио принесли «утешительную» телеграмму, что полеты невозможны, и капитан Рид снова стал ругать теперь уже не «Сиберию», а эту «чертову Аляску».
С м. Северного я вылетел 4 марта и в тот же день к вечеру прилетел в Теллор. Расписываясь в книге прибывающих в гостиницу, я поставил 4 марта. Мистер Варрен вежливо предупредил меня, что я ошибся и что сегодня 3 марта. Я настаивал на своем числе, он упирал на свое. Дело в том, что, вылетев 4 марта, я прилетел в Америку 3 марта [9] , и даже теперь не знаю, какого же числа в 14 час. 20 мин. я пролетел разграничительную границу обоих государств и границу, где меняется число месяца.
9
Это об’ясняется разницей поясного времени.
Следующий день мы провели за осмотром Теллора, городской радиостанции и магазинов. Очень интересна работа и структура радиостанции. Станция входит на правах добровольного члена в «Сигнал корпус армии». Она состоит из четырех комнат и обслуживается одним человеком, который третий год живет на Аляске. Две комнаты занимает радист: в одной помешается мотор и батарея аккумуляторов и одна занята приборами самой станции.
Радист надел наушники, повертел рычаги, постукал ключом и через 3 минуты сообщил, что везде по пути, в Нооме, Нулато, Руби и Фербенксе, мятель, мороз, что ожидается несомненное улучшение погоды, хотя с понижением температуры. Все было проделано без бланков и записей, очень быстро и бесплатно.