В соавторстве с маленьким народцем
Шрифт:
Чарли попытался что-то сказать, Элф повернулся к нему и рявкнул: «Да заткнись же ты, Чарли!» Потом он снова перешел на литературный язык.
— Мы сильно заняты сегодня ночью, мистер Реймонд. Мы сможем обсудить мифологию и реальность позже. Если вы посидите тихо, я прервусь ненадолго. Ребята продолжат без меня, а я постараюсь объяснить вам столько всего, сколько вы сможете переварить.
— М-м-м… конечно… продолжайте. Но, м-м, что вы здесь пишите?
— Как, я думал, вы поняли, мистер Реймонд. Мы пишем тот самый сценарий для Би-би-си. С этого момента мы здесь
Элф сунул два пальца в рот, оглушительно свистнул и прежде чем Ной Реймонд смог сказать, что ему до слез стыдно за себя, они снова запрыгали вверх и вниз по клавишам.
Боже мой, как они работали!
Теория Ницше объясняла это все. Ницше предполагал, что бог умирает, если он теряет всех своих верующих. Вера поддерживает силу. Когда верующие уходят к другому, новому, более сильному богу, вера в слабое божество исчезает вместе с самим божеством. Так же было и с гремлинами. Они были древней расой, их знали под разными именами — гоблины, эльфы, тролли… феи. Но когда наступили тяжелые времена, к вершинам власти поднялись технократы, и вера в магию исчезла, их не минула эта участь. День за днем они гибли, целые племена сгинули с лица земли когда часть людей приняла протестантизм.
Время от времени к ним возвращалась прежняя сила и они находили методы привлекать себе верующих. Во время Второй мировой они изменились и стали популярными у тех, кто поклонялся науке. Они стали эльфами механической вселенной, гремлинами.
Но война закончилась, и люди снова потеряли веру.
Поэтому они искали того, кто поможет им вернуть все утерянное и наткнулись на семнадцатилетнего Ноя Реймонда. Он быстро соображал, имел богатое воображение, он верил. Поэтому они ждали. Несколько рассказов были не очень хороши. Они ждали, когда появятся всемирно известные произведения, которые поддержат их в это время страха перед будущим и всеобщей автоматизации. Толкиен тоже внес свой вклад, но он был стар, они знали что он не сможет сделать все один.
И той ночью, когда Ной Реймонд исписался, они уже ждали, отряд коммандос, специально подготовленных для того, чтобы атаковать пишущую машинку, броситься на работу в прямом смысле этого слова. Выносливые, не знающие сантиментов гремлины с глазами цвета стали и яростным желанием спасти свою расу. Каждый гремлин — тщательно отобранный ветеран смертельно опасной работы. Каждый гремлин — доброволец. Каждый гремлин — специалист.
Элф возглавлял нападение на туалеты одного из военных заводов Круппа в 1943 году.
Чарли вел саботаж на борту «Титаника» когда он отправлялся в свое первое плавание 10 апреля 1912 года.
Тед работал в телефонной компании.
Берти работал на почте.
Крис делал кофе слишком горьким во всем западном полушарии.
Сент Джон руководил большим отрядом гремлинов, который усложнял речи политиков не слишком крупного калибра.
А также и другие, а с ними резервы, тыловое обеспечение…
Все они были
И вот работа закипела.
Девятнадцать лет они каждый вечер приходили к пишущей машинке Ноя Реймонда и работали с неизбывной энергией. Ной мог часами смотреть на то, как они работают, удивляясь, какая чудовищная энергия тратится на выживание, ставшее искусством.
Новые рассказы печатались на машинке Ноя, его известность росла, он становился богаче, он смирился с этим, а количество произведений за его подписью перевалило за четвертую сотню…
Но однажды вечером Элф с виноватым видом появился на футляре машинки, держа кепочку в своих крохотных руках.
— Всему приходит конец, Ной, мы исписались.
— Но подожди, Элф, это невозможно. Вы можете найти новые таланты чтобы все продолжалось. Я просто не могу поверить что у всех гремлинов исчезли идеи.
— Видишь ли, Ной, дело обстоит не совсем так, — Элф смутился, он знал что-то еще и не хотел этого выдавать.
— Послушай, Элф, — Ной положил руку на футляр ладонью вверх, чтобы он мог взобраться на нее. — Мы знаем друг друга лет двадцать, так?
Человечек кивнул и взобрался на ладонь Ноя.
Он поднес его к глазам чтобы продолжить разговор в более интимной обстановке.
— Я думаю, за эти двадцать лет мы научились хорошо понимать друг друга, не так ли?
Элф кивнул.
— Мне кажется, я даже могу общаться с Чарли, когда его не слишком беспокоит радикулит.
Элф снова кивнул.
— Дай Бог, ваши рассказы сделали мир гремлинов гораздо лучше. А я внес свой вклад отдуваясь на лекциях, приемах и всех эти телешоу, не так ли?
Элф кивнул еще раз.
— Тогда какого черта ты городишь эту ерунду, парень? Как у всех у вас могут исчезнуть идеи?
Элф вздохнул и, глядя на свои ноги, обутые в тяжелые рабочие ботинки, с большим трудом произнес:
— Знаешь, это не художественная литература.
— Не художественная литература? Тогда что это?
— История гремлинов. Все это правда.
— Но все это так фантастично.
— Такая вот интересная у нас жизнь.
— Но… но…
— Я никогда не говорил тебе, но это правда: у нас, гремлинов, нет того, что вы называете воображением. Мы не можем ничего выдумывать. Мы писали о том, что действительно происходило с нашим народом до сегодняшнего дня, и нам… больше не о чем рассказывать.
Ной глядел на него, открыв от удивления рот.
— Какой ужас, — только и смог проговорить он.
— Не мне ли знать это, — Элф секунду помедлил, словно желая прекратить разговор, но потом с решительным видом продолжил. — Я бы не сказал это никому из людей, Ной, но ты не такой как другие, и мы с тобой осушили не один кувшин пива, поэтому расскажу тебе все до конца.
— До конца?
— К сожалению, да. Мне жалко, но все это действует и в обратном направлении. Чем больше люди верят в нас, тем больше мы, гремлины, верим в людей. Но я боюсь, если не будет больше этих рассказов, гремлины начнут думать, что вы не существуете и…