В союзе с Аристотелем
Шрифт:
Тузик в самом деле вертелся, скулил, щелкал зубами, прыгал в сторону мешка и даже царапал землю. Пес, может быть, не столько чуял, что в мешке, сколько знал сам мешок, в котором хозяин обычно приносил ему хлебных кусков.
Валерка ненавидел этот куцый, грязноватый, всегда на треть наполненный мешок, с красной заплатой на одном углу. Ненавидел, как он, брошенный отцом, кособоко прижимался к нижней ступеньке крыльца, тупо ожидая, когда ослабят его туго стянутое горло и извлекут из него сухие, ноздреватые в изломе и местами заплесневелые хлебные куски. Эти
Но сейчас, захваченный совершенно иными чувствами, Валерка точно забыл, что это за мешок. Он поспешно развязал его, кинул Тузику целых пол булки и опять встал перед отцом. Но Василий Егорович наблюдал за псом. Схватив горбушку, Тузик сперва несколько раз прошелся перед крыльцом, повиливая своим львиным хвостом и благодарно глядя на хозяев, потом только нырнул в конуру.
— Чего он не обрастает?
— Обрастет, пап. Ты вот ящичек посмотри.
Василий Егорович приподнял крышку и как-то даже промычал.
— Хорошие? — сияя, спросил мальчишка.
Василий Егорович оглядел коробку, выискивая какую-нибудь этикетку, не нашел и спросил:
— Сколько же это стоит?
— Не знаю. Меня наградили.
— Наградили?
— На районной выставке. За портальный край. Помнишь, такой высокий! Я его сделал, когда мы с Юркой со стройки приехали.
— Помню. Чего ж не помнить… Ишь ты. Долото. Сверло…
— А вот грамота. — И Валерка передал отцу грамоту. — На машинке напечатана.
— И правда. — Василий Егорович прочитал. — Смотри ты. За произведение «Портальный кран». Теренину… Значит, ничего вышел кран-то?
— Ну видишь — второе место.
— Да. Теперь рамку сделай и над кроватью… Рубаночек… Дорогие, наверное. И охота ведь кому-то заниматься всякими выставками.
Видя, как жадно грызет Тузик корки, Василий Егорович спросил, не голодны ли куры.
И тут Валерка вспомнил Мистера. Вспомнил — и моментально вылетели из головы и грамота и инструменты. Он с боязнью глянул на отца.
— Пап, у нас петуха украли.
— Кто украл? — быстро подняв лицо и снимая набор с колен, спросил Василий Егорович.
— Дядька один.
— Какой дядька?
— Да тут ходил по Перевалке. — И Валерка, потупив глаза, сбиваясь, рассказал обо всем случившемся.
Василий Егорович сплюнул, поднялся и направился в курятник. Остановился, оглянулся.
— Ну что-нибудь у них да случится без меня, ну что-нибудь да случится!.. То цыплята в пол-литровых банках тонут, то кошки огурцы поедают, то побирушки петухов тащат! Дождетесь, что и самих какой-нибудь дьявол уволокет!.. Неси-ка пшеницы.
— Дом-то закрыт.
Василий Егорович махнул рукой и пошел выпускать кур, которых обычно запирали в сарайчик, когда в доме никого не оставалось. Валерка поднял с заслеженного крыльца ящичек, вытер дно рукавом и подумал, что отец все-таки не сильно ругается и что это, наверное, повлияла грамота. И если уж он сперва такой мягкий, то потом тем более. Самое опасное — сперва, а это уже прошло.
Пришла Вера Сергеевна с хлебом. Удивилась, увидев Василия Егоровича.
— То-то меня беспокойство брало. Стою в очереди, а что-то вроде торопит-торопит. Думала, быстро схожу, да хлеб продавец принимал.
— Значит, отделались от петуха?
— Ой, не говори, Вася… Занялась этой побелкой — голова кругом… А ты уж поторопился, выложил, — полусерьезно сказала Вера Сергеевна Валерке, пропуская его вперед в комнату. — Могли бы приврать чего-нибудь: мол, суп сварили.
— Суп, — усмехнулся Василий Егорович, улавливая в тоне жены настороженность. — Вы думаете, утаили бы?
В доме было чисто и светло. Василий Егорович осмотрел печку, потолок, стены.
— На два раза?
— На два.
— Ну вот, а то как в чулане. Даже сапоги снять стоит… Валерка, покажи-ка матери свои награды.
Валерка поставил на стол раскрытый ящичек, а грамоту подал в руки. Василий Егорович стал за спиной Веры Сергеевны.
— Видишь — Теренину… Может, чего доброго, и прославит фамилию.
А Валерка, небывало счастливый, вытянул из-под кровати свой ящик с альбомами для выпиливания, с различными кусками фанеры и принялся копаться в нем. Немедленно за работу! За работу!.. Сотня рисунков и чертежей. Вот и чертеж портального крана, местами продавленный при копировании. Может, второй раз его сделать?.. Нет. Повторяться не хочется. Это даже скучным покажется. Нужно что-то новое, и чтобы труднее портального… Валерка стал разворачивать по порядку все чертежи, но ничего подходящего не обнаружил. Даже экскаватор показался ему недостаточно занятным не потому, что был прост, а потому что тоже был машиной, как и портальный. Валерка вздохнул и поднялся. Надо сходить к Юрке. Он одно время тоже за лобзик хватался, может, остались какие-нибудь чертежи.
— Возьми-ка, Валерка, инструменты, есть сейчас будем… Все хорошо, да малы они — играть ими, а не работать. Вот привезу я грецких орехов — разбивать будем.
— Ну да, орехи разбивать!
— А чего же?
— Да всё, что и твоими. Даже больше. У тебя вот такой маленькой стамески нету и вот такого нету…
— Посмотрим… Значит, прошляпили петуха. Кто же курами командовать будет? Без хозяина остались.
— Зиму можно и без хозяина. Пусть отдохнут, а к весне пару молодых оставим, — сказала Вера Сергеевна.
Обрадованный семейным миром, Валерка отправился к Гайворонским. Юрка делал новую клетку, продевая сквозь дырочки деревянного каркаса проволоку и плоскогубцами вдавливая ее в нижнюю рейку.
— Зачем тебе две?
— Я штук пять сделаю, чтобы везде расставлять. А что с одной? Поставишь ее сегодня на тополь, а жуланы — на огороде. Завтра на огород поставишь, жуланы — на тополе. А тут куда угодно прилетят — везде клетка.
— Да, это хорошо… Слушай, Юрк, у тебя альбомов не осталось по выпиливанию?