В созвездии трапеции
Шрифт:
— Не провоцируй меня, Митрофан, и лучше уж помолчи, бросает на него грозный взгляд Юрий, а сам думает с тревогой: "А что, если и в самом деле произойдет несчастье?.."
— Пока еще не поздно, предприми что-нибудь, Юрий, — теперь уже почти грозит ему Холопов. — Учти, если с ними случится беда, тебе придется за это отвечать.
— Заткнись!
А время все бежит. Пожалуй, кончилось уже первое отделение и скоро начнется второе, в котором выступают Зарницыны. Что же делать, что предпринять? Может быть, запереть тут Холопова и помчаться в цирк, чтобы быть там поближе к Маше?
Юрий уже собирается осуществить свой замысел, как вдруг раздается звонок у двери. Кто бы это мог быть? Неужели тетя ушла из цирка? Никогда еще не случалось с ней такого…
А звонок дребезжит не переставая. Нужно открывать. Юрий торопливо поворачивает ключ и распахивает дверь. Перед ним стоит Антон Мушкин.
— Тут еще Холопов? — выкрикивает он.
— Тут. А ты откуда?
— Из цирка. Маша послала к тебе на помощь.
— Ну вот и хорошо! — радуется Елецкий. — Ты и покараулишь его тут, а я — в цирк! Надо успеть до начала второго отделения.
Антон не уверен, справится ли один с Холоповым, но хорошо понимает, что в такой момент Юрий не может не быть рядом с Машей.
К началу второго отделения Елецкий хотя и успевает, но не видит всего выступления Михаила Богдановича — ему приходится потратить немало времени на розыски Маши. Поговорить с ней ему так и не удалось, однако, — она в это время переодевалась, готовясь к выходу на манеж. Разговаривал он лишь с Алешей, которому сообщил, что им можно не опасаться отмены их номера. А уж Алеша потом сам успокаивал брата и сестру:
— Пока Холопов под охраной Антона, нам не грозят никакие его козни.
— Да разве в состоянии он удержать такого верзилу, как Холопов? — усомнилась Маша, представив себе маленького, щуплого Антона рядом с атлетически сложенным, рослым Митрофаном.
— Справится, — убежденно кивнул головой Алеша. — Холопов ведь трус, а у Антона сердце Д'Артаньяна. Ничего бы я так не хотел, как иметь такого преданного друга! Ведь он для Юры готов на любой подвиг. А почему? Да потому, что Юра человек, достойный такой дружбы, и чертовски досадно, что кое-кто из нас этого не понимает….
— Кто же именно? — удивился Сергей.
— А вот наша сестра, например, — кивнул Алеша на Машу.
— Напрасно ты так думаешь, Алеша, — укоризненно взглянула на него Маша. — Я понимаю это не хуже вас с Сережей.
А Елецкий в это время с трудом находит место в одном из проходов первого ряда партера.
На манеже все еще Михаил Богданович. Он уже продемонстрировал пантомиму «Алхимик», в которой вызвал к жизни Гомункулуса. Подверг он его и последующей трансформации, превратив в более совершенное и уже явно кибернетическое существо, именуемое в цирковой афише «Кибером».
Михаил Богданович тоже теперь уже не коверный клоун Балага, а мим «Косинус». На нем лабораторный халат, покрытый белой светящейся краской, на лице пластическая маска, тоже светящаяся, и очки в массивной оправе.
Кибер — головастый лысый человек в светло-голубом светящемся комбинезоне, — очень внимательно следит за каждым движением Косинуса, понимающе кивает и записывает что-то в большой блокнот.
Манеж погружен в темноту. Светятся только эти две фигуры, да тоненькие, покрытые люминесцирующей краской ниточки, схематически изображающие какие-то измерительные приборы и электронно-счетную машину. Все это прикреплено к барьеру вокруг манежа. Косинус с Кибером находятся внутри этой своеобразной лаборатории.
Косинус, кажется, нашел наконец решение какой-то очень важной для него проблемы. Кибер всматривается в него еще пристальнее и вдруг начинает быстро чертить по воздуху, как по грифельной доске, каким-то светящимся кусочком, похожим на мел.
Пространство над манежем покрывается светящимися многозначными цифрами, знаками интегралов, корнями всех степеней, опрокинутыми восьмерками, символизирующими бесконечность. Появляется и знаменитая формула связи массы и энергии — Альберта Эйнштейна.
Кибер торжественно выводит ее крупными буквами:
Е=М-С2.
Косинус радостно улыбается. Он доволен. А Кибер все чертит и чертит. В воздухе висят теперь не только формулы и цифры, но и геометрические фигуры. Среди них особенно выделяется чертеж, похожий на схематическое изображение атомной бомбы.
Косинус хмурится. Делает протестующий жест.
Повинуясь ему, Кибер «стирает» все, кроме схемы бомбы. Косинус в ярости; Он готов наброситься на Кибера, но тот с лихорадочной поспешностью вычерчивает атомную бомбу все рельефнее. А когда. Косинус замахивается на Кибера, на экранах под оглушительный грохот оркестра вспыхивает изображение взрыва атомной бомбы — гигантский, судорожно извивающийся гриб.
Косинус гневными жестами упрекает Кибера, дает ему понять, что он сошел с ума. Кибер, оправдываясь, широко разводит руки, и атомный гриб, совершив обратную эволюцию, исчезает…
В оркестре начинает звучать спокойная, широкая мелодия. Кибер снова — весь внимание. Косинус простирает руки к небу, машет ими, как птица, готовая взлететь. Кибер снова чертит формулу Эйнштейна и рядом — схему космической ракеты.
Косинус счастлив. Он блаженно улыбается. А на экранах появляется изображение звездного неба с ярко светящейся, быстро движущейся точкой. Характерные позывные не оставляют сомнения, что это искусственный спутник Земли.
Косинус, Кибер и вся их призрачная лаборатория исчезают с манежа. Снова все погружается во тьму. Потом вспыхивают прожектора, и в их свете видно, как униформисты, облаченные в скафандры космонавтов, выкатывают большую платформу с ракетообразным снарядом. В центре манежа его поднимают в вертикальное положение. Платформу увозят, а к ракете стелют ковровую дорожку.
Оркестр исполняет торжественный марш, и из главного выхода на манеж появляются Зарницыны. На них легкие светлые трико с прозрачными пластмассовыми шлемами, создающими впечатление костюмов космонавтов.