В старой Африке
Шрифт:
— Сиф снова здесь? — улыбнулся Гай. Сержант подмигнул.
— Взвод, становись!
Солдаты нехотя встали, разобрали оружие и амуницию. Затопали ботинки, зазвякало железо, и над дорогой поднялась пыль.
— Зафернуть тело в презент! Подфязать на этот животное. Ты, польфан, захоти с той сторона!
В вечерней сиреневой дымке густо расползлась отборная брань. Тэллюа отошла в сторону и спокойно стояла, сложив руки на груди.
Взбешенный Лоренцо подскочил к сержанту с кулаками.
— Зачем вам мои рабочие?!
— Для допроса. Заберу их в крепость.
— Не смеете! Не забывайтесь! — Лоренцо пронзительно завизжал. Он был вне себя и бессмысленно размахивал длинными руками. — Я знаю, зачем вам эти люди…
— Тем лучше, — хладнокровно процедил Сиф и обернулся к капралу: — Заберите обоих. Стеречь как Аллара. Шкуру спущу, если они останутся здесь или удерут.
— Но мне они нужны! Я завтра…
— Они вам уже не нужны. Завтра вы свертываете лагерь и возвращаетесь в крепость.
— Что?! — Лоренцо поражен, как громом, — Вы рехнулись?!
— Пока нет. И поймите, мсье де Авелано, это — приказ. Сиф угрожающе надвинулся необъятным брюхом на тощую фигурку Лоренцо.
— Понятно? Приказ!!
— Я не подчинюсь!
— Тогда подчинитесь силе. Я вас арестую. Эй, свяжите его!
Руки Лоренцо нервно бегали по одежде. Он то снимал шляпу, то порывисто надевал… Губы его беспомощно дрожали. Сиф каменным взглядом давил его, и Лоренцо в конце концов развел руками и отошел в сторону. Он был совершенно подавлен.
— Кстати, сержант, — вмешался Гай, жаль, что вы забираете обоих проводников. Мне хотелось бы завтра отправиться с ними в горы.
— Куда? — прорычал Сиф.
— К месту последней стоянки профессора Балли.
— Зачем?! — Лоренцо подскочил к Гаю. — А-а, так я и говорил! Вы знаете место!!
Гаю стало жаль человека, надежды которого катастрофически рухнули. — Успокойтесь, — как можно мягче проговорил он. — Мне ничего не нужно. Но я буду в Цюрихе и обязательно зайду к фрау Балли рассказать о трагедии, передать фотографии похорон, могилы и места рокового привала. Иных целей у меня нет. Я — корреспондент.
— Когда вы возвращаетесь в крепость? — подозрительно спросил Сиф.
— Послезавтра.
— Почему не завтра?
— Я должен сделать несколько сот снимков, устроить массовые постановки. Завтра у меня дела.
— Дела, — недовольно пробурчал Сиф. — Ну, ладно. Оставайтесь. Однако проводников я не дам.
Он отвернулся.
— Эй ты, Тэллюа!
— Я здесь, начальник!
— Сегодня ночью соберешься и завтра же убирайся отсюда! Куда — твое дело. Чтобы завтра к вечеру тебя здесь не было. Но далеко не уходи, будешь нужна. Поняла?
Тэллюа поклонилась.
— Капрал!
— Слушаю, мой сержант!
— Оставить здесь восемь человек с пулеметом. Снабдить всем необходимым до прихода следующего патруля. Задание: проследить за выполнением моих приказов. Чтобы к завтрашнему вечеру ни экспедиции, ни становища туарегов здесь не было. Герр ван Эгмонд со своими людьми уйдет последним. Пикет расположить на бугре у дороги. При первом признаке сопротивления — открыть прицельный огонь!
Сиф поднял страшную лапу.
— Сми-р-р-но! Р-р-р-равняйсь!!
Патруль выстроился. Уже стемнело, голова колонны была едва видна в призрачном сумраке.
— Ну, как? — хвастливо обернулся он к Гаю. — Партия начата недурно? Две пешки вовремя изъяты, резвая кобылка удалена, королю сделан шах. Доска заметно очистилась от фигур. Но это не все. По возвращении в крепость защита противника будет окончательно сломлена. Тогда я скажу «Мат!» и…
— И протянете руку за добычей.
В сумраке Гай видел довольное лицо Сифа.
Темнота сгущалась. Солдаты с мерным топотом проходили мимо. Вот прошел верблюд с большим брезентовым свертком на спине. Гай стиснул зубы. Как не похожи эти проводы патруля на те, что были сегодня после обеда… Всего несколько часов — и…
Мимо проплыл верблюд. За ним тащится осужденный к повешению, остриженный наголо и переодетый в костюм рабочего экспедиции хоггарский пастух, которому предстоит умереть за свободу, которой он пока не понимает и даже не ищет…
— Как вы сказали? Настоящий дикарь? — гремит зычный голос. — Первый дикарь Африки? Го-го-го!
Идолго еще грохочут раскаты буйного смеха под первыми нежными звездами.
Гай оглянулся — никого. Только Тэллюа да он.
— Пойдем ко мне, Большой Господин.
— Сейчас?
— Ночь — служанка любви.
— Послушай, Тэллюа, не ты ли сидела сейчас у тела лейтенанта, прикрывши лицо полой халата?
— Я, — подтвердила девушка. И добавила деловито: — Так надо: здесь я молилась по нашему закону, а похороны сделает толстый начальник по вашим. Все по правилам. Душа красивого офицера довольна. Только не говори о нем.
— Почему? Разве ты уже не любишь Лионеля? Тэллюа озадачена. В синеве ночи Гай увидел ее чистые и правдивые глаза.
— Люблю? Его? Но ведь он умер, — проговорила она в недоумении. Девушка нагнулась и поднесла к лицу Гая узенькую ладонь, в которой виднелась горсточка дорожной пыли.
— Разве можно любить землю? — Легким движением она подбросила еще теплую пыль. — Его нет. Мы здесь. Хорошо! Смотри, вот наша ночь!
Звезды — фонарики на куполе их спальни. Черным бархатным занавесом сомкнулись вокруг горы. Воздух прохладен, но от земли веет теплотой, словно от приготовленного на ночь желанного ложа. Все кажется сейчас мелким и ненужным.
Цепкие пальчики взяли Гая за рубашку.
— Постой, Тэллюа, а где сейчас мсье де Авелано?
— Ты боишься его, Большой Господин? Ай-ай-ай! Не бойся! Он в своем шатре — складывает рубахи и штаны, завтра уезжает. Это — приказ толстого начальника. Он — злой. Его надо слушаться. Пойдем!