В старой Африке
Шрифт:
Тащить по гилее мешок с мокрой солью, карабин и две сумки с патронами — не так-то просто: грязь скользит под ногами, зелень не дает разглядеть дорогу, лианы цепляются за ноги и за мешок. После двух падений Гай передал пигмею оружие и амуницию и потащил только мешок. Стало легче, но лишь теперь он оценил труд носильщиков, которые тащили на головах тяжелые тюки и сотни километров шли по этим дебрям босые, и вся затея показалась пустой фантазией. Жалко бросать соль, но что же поделаешь…
Однако едва он жестом объяснил, что хочет идти дальше без мешка, как пигмей заволновался. Бросить такую уйму соли?! Оро долго не понимал, потом вдруг разгадал жесты Гая. Отдал обратно коробки, сверток и карабин, свой лук повесил на шею, стрелы в зубы, а мешок, кряхтя от натуги, взвалил себе на загривок. Нужно было
Гай брел позади, наблюдал, размышлял и проникался уважением.
Мешок на спине Оро мелькал в зелени, исчезал и появлялся снова. Время от времени Оро поднимал голову, поводил треугольным плоским носом в воздухе, как лесной зверек, сопел, быстро шарил по ветвям и листьям глубоко запавшими черными глазками и пускался дальше, а Гай спешил за ним. Потеряйся пигмей среди ветвей — и Гай погиб: ему самому никогда не найти фактории или дороги даже с компасом в руках! Он безумно устал. И лес вдруг расступился, показалась обширная лагуна и склонившееся над ней пышное дерево. На ветви сидел пигмей. Он уже услышал треск шагов Гая. Чтобы лучше рассмотреть идущих, человечек быстро одел лук на шею, взял в зубы стрелы, скользнул вниз, уцепился одной рукой за лиану и повис над голубой водой. Потом раскачался, прыгнул на нижнюю ветку, пробежал по ней, спрыгнул в папоротник и исчез.
Это был часовой.
Они обогнули лагуну и увидели пигмейское становище. На лужайке стояло десятка три хижин совершенно одинакового вида. Позднее Гай разобрался в технике постройки этих жилищ. Она оказалась простой и целесообразной.
К удивлению Гая, Бубу уже работал — он отправился вместе с мужчинами за мясом недавно убитого слона, а женщин послал за хворостом. Вечером предполагалось великое пиршество и шумный праздник. Все это Гай узнал от Оро и нескольких пигмеев, которые не вышли на работу по болезни или были оставлены в поселке в качестве охраны при тлеющих очагах. Тут же копошились и дети.
Технику разговоров с пигмеями Гай усвоил довольно быстро. Пигмеи своего языка не имеют и говорят на языке соседних негритянских племен. Они низводят словесную речь до несколько десятков слов, произносимых без грамматических изменений, отрывисто и со странным акцентом, но главное — поистине мастерская сценическая игра, где мимика, жесты, движение тела и целая гамма звуков отражают чувства, создают основной фон. Слова лишь уточняют смысл. Как только это стало ясным Гаю, он научился схватывать смысл их речи и объяснять, что хочет сам.
Гаю захотелось посмотреть, как работают женщины. Через минуту он уже вошел в лес. Его повел подросток лет десяти. Мальчишка шел впереди, тихонько напевая и грациозно изгибаясь среди колючек. Страшная мамба выползла из кустов, и они судорожно рванулись назад. Гай непроизвольно сжал в руках карабин. Мальчишка выждал момент, когда голова гадины вползла в куст на другой стороне тропинки и перед ними бесконечно потянулось тонкое мерзкое тело, равнодушно шагнул через грозу экваториальных лесов короткими босыми ножками и зашлепал по грязи дальше. Гай смотрел на него сзади. До наступления половой зрелости пигмеи растут совершенно нормально, и его проводник выглядел так же, как десятилетний европейский мальчик. Но потом рост приостанавливается за счет прекращения роста нижних конечностей. Пигмеи мускулисты и прекрасно сложены, но ноги их коротки, поэтому руки кажутся слишком длинными, а торс — непомерно грузным.
А что они едят? Сейчас Гай увидит, они идут к сборщицам: он встретит прекрасную половину пигмейского народа и рассмотрит хорошенько ту еду, которую они собирают.
Покойный мсье Шамси носил обувь на два номера большую, чем Гай, и, чтобы обуться в его сапоги, пришлось натянуть на ноги две пары его же нитяных чулок. И вот у Гая мелькнула мысль — снять сапоги, пойти дальше в одних чулках и попытаться перенять походку пигмея. Попытаться полнев приспособиться к лесу. Сказано — сделано: он понес сапоги в руках и начал змееобразно вертеть плечами и бедрами на пигмейский манер, стараясь не задеть ни одного листка и не зацепить ногой ни одной лианы. Извивался вполне добросовестно, и пот полил с него ручьем, но опыт все же удался: Гай стал бесшумным, как пигмей!
И удивительное дело! Лес словно ожил, подошел ближе и заключил его в дружеские объятия… Едва Гай перестал топать и хрустеть, как насекомые и птицы не стали обращать на него внимания и лес на их пути вдруг заговорил на тысячу голосов. Оказалось, что полное молчание было только той мертвой зоной, которую европеец сам всегда и всюду носит с собой. Гай стал тише, а лес наполнился звуками! Больше того, раньше чуткое зверье заранее исчезало с их пути, и лес казался необитаемым. Теперь за полчаса неслышного продвижения вперед он имел возможность заглянуть в подлинную лесную жизнь. Животные виднелись справа и слева, они неожиданно открывались среди листвы и лиан в непринужденных позах и совсем близко. Вот роется у корней лесная свинья, там чешет рогами свой полосатый бочок лесная антилопа… Значит, необитаемость этого леса оказалась тоже вынужденной и мнимой.
Женщины и дети шли цепью, молча, работая глазами и руками с изумительным проворством. Труднее всего было найти хворост для костра: в этом царстве вечной сырости отмершие ветки не высыхают, а превращаются в гнилую слизь. Но опытный взгляд пигмеек замечал то, что было скрыто от Гая зеленым сумраком, убийственным однообразием и роскошью растительности. Они искали глазами, а не руками. Не рылись в зелени наобум, надеясь на счастье, а молниеносным взглядом оценивали сумрачные стены вокруг и вдруг протягивали руку, хватая сразу то, что нужно: сочный плод, нежные бутоны, жирную ящерицу, мясистую улитку, дождевого червя, рыбешку из лужи, мягкий молодой корешок. Особо аппетитные кусочки съедались тут же. Несколько волосатых гусениц исчезло во рту лакомок прежде, чем старуха крикнула на них. Каждая сборщица делала из листьев фунтик и держала его в левой руке, постепенно наполняя всякой снедью. Потом фунтик помещался за спиной между пучками хвороста. Незаметно они подошли к становищу. Тут все грянули веселую песню, и отряд бодро поковылял к хижинам.
Еще издали Гай увидел, что его мешок стоит под раскидистым деревом, как стоял. Все было в порядке. Только охрана сбежала: оба охотника сидели у одной из хижин и делали луки и стрелы. Дети толпились вокруг и наблюдали. Это был наглядный урок: ребята учились. Их ожидала трудная жизнь.
После прихода началось приготовление пищи. Костры ярко запылали, к жару сбоку пододвигались аккуратные зеленые пакеты с начинкой.
Потом сквозь шум леса и вопли обезьян издали донеслись звуки песни. Возвращались мужчины!
Они влились на поляну оживленной гурьбой. Каждый нес на плече палку с насаженным на нее огромным куском мяса. Мясо было гнилое, и воздух на поляне сразу наполнился сладковатым зловонием.
Встреча с Бубу началась с улыбок, взаимных похлопываний по плечу и приветливых пощелкиваний языком. Гай объяснил, что, когда еда будет съедена, он закончит пиршество раздачей соли и других подарков. Бубу согласился и принялся командовать.
Он сам и большинство воинов имели железные ножи, вымененные у негров на слоновые бивни. Куски мяса были ловко разрезаны на тонкие ломтики и положены на горячую золу. Пакеты из листьев с полупропеченной снедью скреплены палочками и перевернуты на другой бок. Все готово! Бубу дал сигнал к купанию.