В старые годы
Шрифт:
Была она такой прелестной и невинной,
Что, сам не знаю как (три дня ведь – срок недлинный!),
Влюбляться начал я… Тут утром, как назло,
Орудий дальний гул и грохот донесло.
Хозяин мой вбежал весь бледный, потрясенный:
«Беда! там Синие! Видны уж батальоны!
Спасайтесь!» И хоть слаб еще я был тогда,
Но надобно спешить; вскочил я без труда:
Как конь, что весь дрожит, сигнал заслышав к бою,
Так я был весь взбодрен тревогой
Спешу, но у крыльца – стоит и ждет она,
Вся в черном, капли слез в глазах, бледна, грустна,
И держит мне коня. Готов лететь карьером,
Я все ж, с коня склонясь любезным кавалером,
Превесело ее поцеловал. Тогда
Она отпрянула, зардевшись от стыда,
И – молнии в зрачках, вся выпрямясь надменно:
«О сударь!» – молвила. Тут понял я мгновенно:
Она совсем не то, кем я ее считал!
Ее манеры! Вид! Как я впросак попал!
Дворянской девушке нанес я оскорбленье,
Из рода знатного! Малютку, без сомненья,
Скрывала старых слуг почтенная семья,
Пока ее отец сражался там, где я.
Признаться, в глупое попал я положенье!
Но – Дон-Кихот в душе (к тому ж воображенье
Полно романтикой наивных старых книг) –
Я соскочил с коня и перед нею вмиг
Колено преклонил: «Мадмуазель, простите
Безумный мой порыв! Поверьте и поймите,
Что этот поцелуй – не лгу я никогда! –
Не ветреником дан. Вы верите мне? Да?
И коль позволите, – он дан в знак обрученья.
Я вновь сюда вернусь, лишь кончатся сраженья,
Чтобы залог любви, что отдан вам, найти». –
«Пусть так, – она в ответ, – счастливого пути!
Прощайте, мой жених! – шлет поцелуй воздушный, –
Готова я вину простить вам простодушно,
Но, незнакомец мой, вернитесь поскорей!»
И тут я ускакал…
Маркиза (печально)
Вы не вернулись к ней?
Граф
Увы!.. Но почему – мне не найти ответа!
Я думал: любит ли меня малютка эта?
Ведь виделись мы миг! А я люблю? Я сам
Не знал. Не мог решить. Ну, я вернусь, но там –
Что я найду? – Ее в замужестве счастливом,
Любимую другим, в кругу детей шумливом…
Что ж, предложение поспешное глупца
Скользнуло без следа по ней, как бред юнца;
Воспоминания, возможно, и остались…
Да и найти ль ее мне там, где мы расстались?
Не обманулся ль я? Не сохранить ли мне
Воспоминание нетронутым вполне,
Чтобы жила она в моих мечтах такою,
Какой ее видал?.. Вернуться к ней? Не скрою, –
Боялся, что, взглянув, разочаруюсь я…
Но смутная печаль с тех пор томит меня,
Как наваждение, она мне сердце гложет:
Ведь счастье жизни всей я оттолкнул, быть может…
Маркиза (с рыданием в голосе)
А может быть, она любила вас сильней?
Но, впрочем, все равно: вы не вернулись к ней…
Граф
Мой друг, я совершил большое преступленье?
Маркиза
Я только что от вас слыхала рассужденье,
Что «человек есть плод, разъятый пополам.
Чтобы счастливым стать, он в мире – здесь иль там –
Все дольку отыскать старается вторую,
А случай, – сам слепец, – ведет его вслепую.
И никогда почти на жизненном пути
Единую, свою, – не суждено найти.
Но, кто ее найдет, – любовь находит с нею…
Я знаю, были вы той долькою моею,
Вас бог назначил мне, лишь вас искал я, но…
Не мог найти. Любить мне не было дано:
И вот, когда прошли всю жизнь мы с вами розно, –
Судьба свела пути… свела, но слишком поздно!..»
Да, слишком поздно все… вы не вернулись… нет!..
Граф
Вы плачете, мой друг!..
Маркиза
Тому уж много лет,
Я знала девушку, описанную вами;
Рассказ ваш грустен, я – и залилась слезами.
Пустое…
Граф
Та, кому я слово дал шутя,
Маркиза, были вы!
Маркиза
К чему скрывать? Да, я.:.
Граф, опустившись на колено, целует ей руку, Он очень взволнован.
(После минутного молчания.)
Ну, позабудем все. Давно опали розы…
Нам не к лицу уже все эти страсти, грозы…
Как посмеялся б тот, кто увидал бы нас!
Ну, встаньте. Наш роман закончится сейчас:
Не в нашем возрасте манить любовь былую!
Я вам залог верну; теперь посметь могу я:
Ведь я не девочка под сенью сельских струй!
(Целует его, потом с грустной улыбкой.)
Но как он постарел, ваш бедный поцелуй.
Стр. 131. Омфала – мифологическая царица древней Лидии, настолько покорившая влюбленного в нее Геракла, что он согласился выполнять женскую работу – прясть у ее ног.
Стр. 134. …страшная эпоха, что Террором зовут. – Эпохой Террора французы называют время якобинской диктатуры от 31 мая 1793 года до 27 июля 1794 года.