В ставке Гитлера. Воспоминания немецкого генерала. 1939-1945
Шрифт:
Поэтому с самого начала было маловероятно, что, выполнив свою задачу, 2-й корпус СС с двумя полностью оснащенными танковыми дивизиями вернется на запад. Вполне вероятно даже, что Йодль сыграл определенную роль в принятии Гитлером решения задержать две эти дивизии на какое-то время, чтобы использовать их в качестве ядра для контрудара на южном участке Восточного фронта. Только 12 июня, почти неделю спустя после начала вторжения, Гитлер согласился, весьма неохотно, отказаться от нанесения этого контрудара и отдать приказ о возвращении этого корпуса на запад. Таковы факты. Тем не менее 31 августа 1944 года он заявил двум генералам: «Если бы у меня на западе были 9-я и 10-я танковые дивизии СС, такого [успешного вторжения], возможно, никогда бы не произошло. Не было у меня их из-за преступной, я должен повторить, именно преступной попытки осуществить здесь государственный переворот». (Он имел в виду 20 июля.)
Первая часть этого заявления, скажем, наименее спорная; все остальное –
Вскоре нам пришлось оставить, понеся тяжелые потери, Крым. 12 мая в четвертый, и в последний, раз германское Верховное командование нарушило все свои принципы и устроило облаву на те скудные силы, которые мы имели для защиты от вторжения. В этот день союзники возобновили наступление в Южной Италии. До тех пор по периметру «крепости Европа» не было больше наступательных операций, которые пророчил нам Йодль в своих стратегических теориях после высадки противника в Анцио, что, однако, не помешало нам промотать свои скудные резервы. Теперь уже, кажется, не приходилось сомневаться, что за этим наступлением противника стояла стратегическая задача помешать любой переброске немецких частей из Италии на запад. Гитлер по-прежнему был решительно настроен сражаться за «каждый метр территории», а его беспокойство по поводу утери престижа в результате неминуемого падения Рима означало, что его действия совпадали с планами противника в еще большей степени, чем можно было предполагать. Все планы вывода войск из Италии давно были забыты. Наоборот, в ту самую неделю, когда началось наступление, он бросил на юг войска из Венгрии и Дании в составе трех дивизий, а когда 25 мая противник успешно соединил южнее Рима основную линию фронта с плацдармом в районе Анцио, он преследовал его силами четвертой, неподготовленной, дивизии с юго-востока. Эти пляски под дудку противника достигли своего апогея 2 июня в приказе Гитлера перебросить в Италию 19-ю авиаполевую дивизию, которая долгое время контролировала самые опасные участки Западного фронта. Одновременно он забрал несколько батальонов тяжелых танков [263] .
263
Гитлер только что присвоил 20-й авиаполевой дивизии (одной из упомянутых трех) название «ударная дивизия люфтваффе», хотя до сих пор ее использовали только для выполнения оккупационных задач в Дании, она не имела боевого опыта и, попав в сложную ситуацию, полностью утратила боеспособность. Так доложил Кессельринг.
Такие шаги верховной ставки ни в коей степени не удовлетворяли Кессельринга. Полностью игнорируя военную обстановку в целом, он потребовал, помимо полного возмещения потерь, не менее пяти боеспособных дивизий и подкрепления для авиации. Йодль тоже сыграл некоторую роль в этих решениях. Он считал, что подкрепление необходимо, чтобы «как-то уменьшить риск и не оставить Лигурийское побережье вообще без прикрытия». Он, казалось, не понимал, что давно просроченный отвод сухопутных войск в Италии к северным Апеннинам помог достичь бы той же цели меньшими силами. Все, чего смог добиться его штаб, – это издать 1 июня приказ об «ускоренном укреплении позиций на Апеннинах».
Привлечение дополнительных сил не смогло предотвратить потери Рима, это произошло 4 июня. Они не способны были перенацелить свои усилия, и их просто затянуло в водоворот сокрушительного поражения, а огромные, как никогда, потери явились результатом неоднократных приказов Гитлера «как можно меньше территориальных уступок» и «как можно южнее восстановить линию фронта на севере от Рима». На Западе вот-вот должно было начаться вторжение, а наши войска там лишились еще одной дивизии, нескольких танковых частей и какой бы то ни было перспективы получить подкрепление с других театров ОКВ.
Тем временем на Балканах и в Эгейском море оборона побережий и островов снова переживала состояние всеобщего бездействия. Однако весной, и лишь с громадными трудностями, Гитлера отговорили от захвата острова Лисса (ныне Вис) на далматинском побережье, который служил западным союзникам базой для связи с Тито. Меня считали «экспертом» по Балканам, и потому я, против обыкновения, принимал активное участие в бесконечных обсуждениях этого вопроса на ежедневных совещаниях в ставке. Я указывал на то, что даже при успехе нашей операции противник без труда сможет обосноваться на любом другом из множества тамошних островов, на что получил раздражительный и неубедительный ответ: «С таким же успехом вы могли бы сказать: зачем есть сегодня, если завтра опять проголодаешься». Между тем во внутренних районах Балкан борьба не прекращалась, а германская верховная ставка то ли не смогла, то ли не захотела осознать смертельную угрозу, которую для тысяч километров обороняемой береговой линии на юго-востоке Европы представляло возможное соединение сил Тито с Красной армией в долине Дуная. Тлеющая партизанская война, яркими штрихами которой была операция «Розельспрунг» в мае 1944 года, когда Тито лишь чудом увернулся от эсэсовских парашютистов, и высокая цена, назначенная за его голову.
С самого начала этого года стало ясно, что на западе Средиземного моря противник готовит десантную операцию, и, соответственно, велось укрепление побережья от Лионского залива до Генуэзского. Однако единственное, чем могла здесь помочь верховная ставка, – это предоставить одно или два соединения из армии резерва и обеспечить перегруппировку и отдых отдельных дивизий. Была организована командная структура, готовая для приема дальнейшего пополнения. В конце апреля 1944 года на юго-западе Франции сформировали штаб сухопутных сил, подчинявшийся непосредственно главнокомандующему немецкими войсками на западе; позднее он стал группой армий «Г» под командованием генерал-полковника Бласковитца, командовавшего 1-й армией на побережье Бискайского залива и 19-й армией на Средиземноморском побережье Франции. Последняя соприкасалась на востоке с Лигурийской армией под командованием итальянского маршала Грациани, она была сформирована поздней весной 1944 года, но подчинялась главнокомандующему немецкими войсками на Юго-Западе.
Данию рассматривали на первых порах как возможный район высадки противника почти наравне с западом; теперь про нее почти не вспоминали. С другой стороны, Норвегия даже в этот период оставалась одной из главных забот Гитлера, и при любой возможности там размещались дополнительные силы и средства. На севере перед штабом оперативного руководства возникла новая чрезвычайно сложная задача, когда Гитлер задумал захватить Аландские острова на тот случай, если Финляндия выйдет из войны. Он хотел использовать их, а также остров Суусари в Финском заливе в качестве баз для блокирования Балтийского моря от русских. Гитлер склонялся теперь к тому, чтобы оказывать на финнов всяческое давление, включая прекращение поставок немецкого оружия и зерна. Этому противились Йодль с Дитлем, которые считали, что, что бы ни случилось, с военной точки зрения для Германии весьма нежелательно без нужды наносить вред нашему «товариществу по оружию». 25 июня Дитль погиб в авиакатастрофе. Гитлер продолжал колебаться.
С выполнением всех этих задач были непосредственно связаны также интересы и силы флота, но это не привело к более тесному контакту или взаимодействию ОКВ с ОКМ. Все военно-морские дела, включая даже второстепенные, обсуждались, как правило, лично и с глазу на глаз Гитлером и главнокомандующим кригсмарине гросс-адмиралом Дёницем, который проводил в ставке немало времени. В результате неимоверных усилий перспективы для боевых действий подводных лодок вновь складывались благоприятно, и во многих случаях в соответствии с требованиями разведки или береговой обороны желательно было осуществлять единое руководство – не через Гитлера. И все равно во всех этих делах ОКВ по-прежнему ограничивалось рутинной работой по сбору донесений.
К середине мая приготовления к «долговременным боевым действиям» против Англии достигли той стадии, когда на середину июня можно было назначить начало запуска ракет «Фау-1» с земли и с воздуха. Их должны были поддержать своими ударами авиация и дальнобойная артиллерия. Мишенью оставался Лондон. Главнокомандующему на Западе были отправлены составленные лично Гитлером подробные инструкции относительно темпа наступления. На деле запуск смогли начать только 15 июня, то есть через десять дней после начала вторжения, а более крупные, более скоростные и гораздо более эффективные ракеты «Фау-2» появились на вооружении только в начале сентября 1944 года, когда фактически все было кончено.
Постоянное ухудшение стратегической обстановки не могло не сказаться на взаимоотношениях внутри ставки. На это указывал целый ряд признаков. Например, в разгар всех свалившихся на нас в тот период забот, 30 января 1944 года, в «день восхода национал-социализма», Йодля и Цейцлера повысили в звании до генерал-полковника и наградили золотым партийным значком. Йодль явно почувствовал себя еще более обязанным лично Гитлеру, что проявилось в его странном отношении ко мне во время одного инцидента, о котором я расскажу позже. С другой стороны, цейцлеровское «ученичество» подавало все больше признаков угасания, что было результатом продолжавшегося бестолкового гитлеровского «руководства» на востоке и вытекающих отсюда бесконечных поражений. Жертвой ужасной случайности стал фельдмаршал фон Клюге. 30 марта 1944 года были уволены генерал-полковник Гот и фельдмаршал фон Кюхлер. Потом Гитлер уволил последних из старых командующих на Восточном фронте Манштейна и Клейста, заявив в связи с этим, что «время крупных операций» прошло, а новый курс на «жесткую позиционную оборону» требует новых людей. Все это привело к острым разногласиям с Цейцлером, после которых он не долго продержался на своем посту. Вместо него временно был назначен генерал Хойзингер. Интересно, что увольнение фельдмаршала фон Клейста Йодль прокомментировал мне так: «Не представляю, как такой человек вообще мог быть фельдмаршалом! Он не способен даже ясно выразить свою мысль». Хороший пример склада ума и стиля речи, которые стали характерными для гитлеровского окружения.