В стране чудес
Шрифт:
на землю. Закрыв глаза, я задыхался под тяжестью огромного зверя и чувствовал, '.как когти его вонзились в мою грудь и ноги. Я находился еще
в полном сознании и недоумевал, почему зверь щадит мою жизнь,— как вдруг, к моему изумлению, почувствовал себя свободным. Открыв глаза,
я увидал, что шагах в трех от меня тигр валялся в припадке бешеной ярости. В течение четверти часа метался он по земле в предсмертных судоро-
гах и, наконец, растянулся неподвижно на траве.
В течение нескольких минут я не двигался с места. Наконец, убедившись, что зверь неподвижен, я поднялся и осторожно подошел к нему. —
Оказалось, что тигр околел. Собрав своих змей, скрывавшихся в соседних кустах, я уже намеревался удалиться от этого злосчастного места, как
вдруг заметил, что у меня недостает молодой кобры, одной из самых разумных и преданных мне любимиц. Все мои поиски оказались тщетными.
Уходя, мне вздумалось еще раз взглянуть на тигра—и что же представилось моим глазам? Моя юная Сапрани обвилась вокруг шеи чудовища и
впилась в его горло своими ядовитыми клыками.
Тут я понял все : Сапрани спасла меня от смерти.
Когда я в тот же день прибыл в Бильзу, весть о моем чудесном спасении быстро разнеслась по всему городу. Народ громко- ликовал, все хотели
видеть царицу змей, и я ушел из Бильзы осыпанный подарками. Как же мне после этого не любить мою добрую, преданную подругу? Не далее, как
вчера, она одна осталась мне верной и не покинула меня во время несчастья.
— Вы правы, — воскликнула Берта, — Сапрани обладает хорошими качествами! В награду за это я с сегодняшнего дня прикажу давать ей по
чашке молока.
— О, вы можете быть уверены, что она будет вам за это благодарна!— ответил Мали.
В это время змея, как будто поняв, о чем шла речь, высунула голову из-под цыновки, а затем, сделавшись смелее, выползла на середину хижины.
Это было слишком большое испытание для мужества Берты, — она закрыла лицо руками и опрометью выбежала из хижины.
Андре был мужественнее сестры. Он остался со стариком, желая ближе взглянуть на его любимицу. Сапрани была прелестная кобра, длиною в
два аршина, ее блестящее, гибкое тело было покрыто черной чешуей, украшенной правильными рядами желтых пятен. По данному Мали знаку,
кобра поднялась и, раздув свой капюшон, показала два черных очкообразных круга, украшавших ее шею.
— Неужели такое небольшое животное в состоянии убить в несколько минут тигра?— спросил юноша укротителя.
— Укушенный коброй тигр околевает менее чем в четверть часа,— ответил Мали.
— А человек?
— Человек умрет в несколько минут.
— В несколько минут!—удивился юноша.
— Да, калькутские ученые утверждают, что яд кобры убивает человека в полторы минуты.
— Это ужасно! — воскликнул Андре. — Надеюсь, Сапрани никогда не примет меня за врага.
— На этот счет будьте покойны, дорогой саиб,— ответил с живостью старик.— Отныне Мали и Сапрани всецело принадлежат вам. Вы можете
располагать ими по своему усмотрению.
ГЛАВА IV
У БИТУРСКОГО РАДЖИ
Андре. — Бенарес. — Обычаи. — „Дурна" и „Тра-
га". — Танец янц. — Два слова о классовом раз-
личии. — Первое предостережение
Андре был очень впечатлительным юношей.
Бьющее в глаза неравенство классов в Индии поразило его. Посетив Бенарес и некоторые другие замечательные места страны, он увидал бесправие
низших классов, отверженность париев, надменность браминов и богачей. Разделенный на касты (подобие европейских классов) народ задыхался в
этих клеточках, изобретенныххитроумными священнослужителями, которые поддерживали такой порядок, пользуясь народной темнотой и невежеством.
Андре знал, что в Париже тоже не все люди равны между собой, что и там блага жизни предоставлены людям далеко неравномерно, и тем
не менее, в Индии нищета и бесправие одних и безмерная власть и богатство других поразили его. Еще в лицее он задумывался над сущностью
человеческих отношений. Он видел, что рабочие в своих мастерских, крестьяне на своих полях — обречены на полуголодное существование бесправных рабов, а плодами их трудов пользуются привиллегированные классы, не ударяющие пальцем о палец для создания этих благ. Такое положение возмущало честного юношу, и он обещал себе
в дальнейшей жизни трудиться, не покладая рук наравне с рабочими, внушавшими ему симпатию.
Андре ясно не сознавал, в чем именно будет состоять эта работа, но ему представлялась полной удовольствия и радостного труда жизнь в фактории
отца — с полевыми работами, с посещениями леса и лугов, где пасутся отцовские стада. Эти идиллические картины, которые Андре рисовал себе
еще в Париже, побледнели и расплылись, когда юноша прибыл в Индию. Все, что он успел увидеть до приезда в дом отца, за тот месяц, который
он провел, путешествуя по Индии, наводило его на печальное размышления. Юноша спешил поделиться своими впечатлениями с сестрой Бертой,
которая вовсе не знала жизни.
Через несколько дней, когда Андре отдохнул от путешествия, он уединился с Бертой в отдаленном уголке сада и рассказал ей о Бенаресе.
— В Бенарес я прибыл незадолго до заката, причалив у лестницы Гаты, неподалеку от знаменитой пагоды Шивы, где брамины так обирают
легковерных индусов.
Когда подымаешься вверх по Гангу, то прежде всего замечаешь верхушки минаретов, возвышающиеся над громадами дворцов. Эти грациозные