В стране драконов и сказочных птиц

Зильман Хайнц

Преподнесение ягод самки

И все же, несмотря на принятые нами меры, птица оставалась крайне пугливой. Самец никогда не слетал прямо к своему шалашу, а всегда несколько раз пролетал мимо, наверное, чтобы убедиться в отсутствии опасности. Беседка шалашников вовсе не гнездо, но у беседковой птицы Лаутербаха она построена как гнездо. Самец устилает ее мягкими и тонкими травинками. Чтобы довести обман до совершенства, он укладывает на травинки круглые камешки или ягоды. Создается видимость настоящей птичьей кладки.

Говоря о биологическом значении строительства токовой

беседки и украшения ее таким образом, следует вспомнить, что многие птицы ухаживают за самкой с гнездовым материалом в клюве. Это, по-видимому, стимулирует совместное строительство гнезда. У самцов шалашников наблюдается смещенная реакция - они обращаются со своим шалашом так, словно перед ними самка. Помимо того, цветовое оформление беседки и коллекции, вероятно, заменяют самцу яркую окраску и привлекают самку, которой движет инстинкт. К тому же создается впечатление, что самец всегда у шалаша, в то время как он благодаря невзрачному оперению хорошо замаскирован и сидит где-нибудь рядом на ветке, дожидаясь, когда прилетит самка. Вот тогда уже он старается обратить внимание на себя, пытаясь стать как можно заметнее. Период повышенной опасности, когда птица легко доступна врагам, таким образом сокращается до минимума.

Порой на целый месяц такие хижины становились нашим домом, Крыша из огромных листьев диких бананов надежно защищала даже от ежедневных тропических ливней.

Хижины из диких листьев банана

Во влажных лесах Новой Гвинеи живет хохлатая беседковая птица-садовник (Amblyornis macgregoriae), которая из веточек и палочек сооружает нечто вроде майского деревца.

Сооружение хохлатой беседковой птицы нечто вроде майского дерева

Наше терпеливое ожидание было вознаграждено. Мы увидели и с первого раза сняли на пленку токовое поведение беседковой птицы Лаутербаха. Как только прилетела самка, самец взял в клюв красную ягоду и показал ее гостье, приглашающе кивая головой. Хотя в беседке у него лежали преимущественно голубые плоды и камешки, во время токования самец предпочитал красные ягоды. Наверное, они были привлекательнее. Высказывалось предположение, что беседковая птица Лаутербаха помещает в токовое гнездо плоды, которые пришлись бы самке по вкусу. Но за неделю наблюдений я ни разу не видел, чтобы самка или самец попробовали какой-либо из собранных в коллекции плодов. Вероятно, плоды выполняют лишь роль зрительного раздражителя и сигнализируют самке, что здесь есть самец, готовый предоставить себя в ее распоряжение.

Мой друг, американский орнитолог Том Джилльярд, посоветовал мне обратиться перед путешествием на Новую Гвинею к сэру Эдварду Холлстрому, президенту сиднейского зоопарка Торонга, и попросить у него разрешения использовать в качестве базы нашей экспедиции орнитологическую станцию в Нондугле, принадлежащую ему и расположенную неподалеку от горы Куб на высоте 1500 метров. Руководит этой станцией Фред Шоу Мейер. Он приехал на Новую Гвинею еще в 1922 году ловить птиц для одного богатого лорда, а затем продолжал заниматься тем же для зоопарка Торонга. Этого выдающегося исследователя, открывшего во время своих бесчисленных экспедиций в дебри девственных лесов острова не один новый вид райских птиц, местные жители почтительно называют Маета Пиджин*. Они верят, что существует тайная связь между "господином птиц" и пернатым народом.

* (Искаженное английское master pigeon, что означает "господин голуб?")

При первой встрече в Нондугле Маета Пиджин сам был пуглив и робок,

словно птица. Но вскоре мы стали хорошими друзьями, тем более, что я имел рекомендательное письмо от профессора Штреземана, который поддерживал мою затею. Штре-земан просил Фреда помочь мне найти два вида очень скрытно живущих и почти не изученных хохлатых беседковых птиц - Amblyornis macgregoriae и Am-blyornis subalaris. Оба вида встречаются высоко в горных джунглях, где вечно клубятся облака. Маета Пиджин вызвал из ближайшей деревни старика папуаса, своего постоянного проводника. Опытный охотник должен был проводить нас сначала в горы, где живет кумбук (Amblyornis macgregoriae).

Мы привезли в Нондугл все необходимое для устройства палаточного лагеря, но Фред Шоу Мейер и Зиги Дисцбалис считали, что нам следует ограничиться минимумом оборудования, снаряжения и запасов. Ведь путь в горные леса будет состоять из бесконечных подъемов и спусков. "Вы даже не можете вообразить, - говорили они, - насколько здешние горы изрезаны и труднопроходимы. Редко, где еще встретятся столь крутые и скользкие тропы, та кое множество стремительных горных ручьев и речек. Вы вполне обойдетесь без палаток, так как папуасы - искусные строители хижин, спасающих от дождя". Мы, разумеется, последовали этим советам и ни разу не пожалели о том.

Нелегкое восхождение к владениям беседковых птиц было рассчитано на три дня. Две первые ночи мы провели в уже готовых хижинах местных жителей. На третью ночь группе, посланной вперед, предстояло разбить лагерь на высоте 2400 метров. Этот подъем в давящей тропической духоте навсегда останется у меня в памяти. К счастью, Фред и Зиги раздобыли двадцать надежных носильщиков, которые с удивительной ловкостью босиком пронесли груз через все скользкие косогоры. Нам с Тайлакером на этих бесконечных подъемах и спусках легче давались подъемы, когда можно было подтянуться, ухватившись за ветки и лианы. При спуске же ноги скользили по влажной земле. Пот лил ручьями, язык прилипал к нёбу. К нашему великому облегчению, папуасы частенько находили места, где из скал били минеральные источники с хрустально чистой водой. Они ловко свертывали из больших листьев кубки-фунтики и дружелюбно угощали нас искрящейся живительной влагой. Два часа отдыхали мы в долине реки, опустив утомленные ноги в прохладную воду.

Как и предполагалось, к вечеру третьего дня мы добрались до временной штаб-квартиры. Наш авангард хорошо потрудился. На маленькой поляне среди густого леса, где не было риска, что во время обычной здесь тропической грозы и ливня нас убьет поваленным деревом, из жердей толщиной в руку были построены две хижины. Три стороны папуасы обычно оставляют открытыми, косая крыша и задняя стенка защищают от ветра. Листья бананов и пучки травы, уложенные на крышу, служат надежной защитой от дождя, не пропуская внутрь ни капли. Перед каждой хижиной пылал большой костер, чтобы можно было высушить промокшую одежду. Над огнем висел чайник. А что может быть лучше чая, чтобы утолить жажду после трудного перехода!

Вскоре мы получили хорошие вести. Наши следопыты обнаружили две хворостяные башни беседковых птиц на другом склоне горы, чья вершина вздымалась неподалеку от нашего лагеря. Три четверти часа нелегкого пути по крутым склонам, и вот мы уже у первой из них. Это была самая удивительная птичья постройка, которую мне когда-либо приходилось видеть. Тоненькое деревце полутораметровой высоты на уступе горного склона было оплетено веточками и прутиками. До высоты, на какую могла дотянуться птица с голубя величиной, башня из прутиков была утыкана странными украшениями, которые нам предстояло определить. Но еще более, чем разукрашенная башня, поражал округлый "садик" перед ней. Кумбук сначала очистил участок лесной почвы диаметром около метра от ветвей и листьев, а затем выложил на нем плотный моховой ковер. "Сад" был окружен валом из плотно уложенного мха высотой сантиметров двадцать.