В стране литературных героев
Шрифт:
Милон: Да что такое? Ведь ты уж доложил! Сказано, проси!
Лакей: Так что они-с втроем!
Милон: Кто втроем? Ты же доложил про доктора? Стало, он один?
Лакей (загадочно): Един, но в трех лицах…
Милон: Вот видите, господа! Ну можно ли таких глупцов, как этот простолюдин, помещать в трагедию, как это постоянно делает ваш Шекспир?.. Уж непременно все напутают! (Снисходительно.) Ладно, один или трое – все равно, проси!
Но
Гена: Архип Архипыч, их и вправду трое! А кто же из них Фауст?
А.А.: Все трое, Геночка. Вот этот старик – Фауст, который появляется в самом начале трагедии…
Первый старик (глухим и каким-то потухшим голосом): Я богословьем овладел, Над философией корпел, Юриспруденцию долбил И медицину изучил. Однако я при этом всем Был и остался дураком…
Гена: А юноша – это кто? Его сын?
А.А.: (с досадой). Да нет! Это тот же самый Фауст, но уже после того, как Мефистофель вернул ему молодость…
Юноша (звонко, голосом, полным упоения жизнью): О небо! Я люблю! О Маргарита! Моя душа тебе одной открыта! Один лишь взгляд, один лишь голос твой Дороже мне всей мудрости земной!
Гена: А другой старик?
А.А.: А это Фауст трагедии. Фауст, уже вторично постаревший, узнавший всю мудрость мира.
Второй старик (его голос тоже глухой и усталый, но ничуть не похож на голос первого. Он мужественнее, просветленней, он исполнен внутренней силы): Остановись, мгновенье! Жизни годы Прошли недаром, ясен предо мной Конечный вывод мудрости земной: Лишь тот достоин жизни и свободы, Кто каждый день за них идет на бой!
А.А.: Благодарю вас, господа Фаусты! Вы мне больше не нужны. Можете быть свободны… (Те выходят.) Ну-с, любезная Софья? Что вы теперь скажете?
Софья: Скажу, что после явления сей треглавой гидры даже Гамлет уже не кажется мне таким чудовищем!
Милон: О да! Его мы упрекали в раздвоенности. А этот Фауст пал еще ниже: он смел явиться к нам втроем!
Софья: Кто автор сей безумной пьесы?
А.А.: Великий Гете!
Софья: Вот как? Великий? Законодатели правил классицизма называли Шекспира пьяным дикарем и варваром. Но этот ваш Гете еще больший варвар, нежели сам Шекспир!
Очевидно, реплика Софьи оказалась для Архипа Архиповича последней
А.А.: Ну как, Геночка? Скучно тебе было в гостях у Софьи и Милона?
Гена: Да, оказывается, с ними не соскучишься… Архип Архипыч, а знаете, я теперь окончательно убедился, что был прав! Все происходит точно как я говорил! Талантливый поэт создает правила. А потом приходит другой, еще более талантливый. Он доказывает, что эти правила уже устарели, и начинает их нарушать…
А.А.: Так-так… Ну, а в данном случае кто, по-твоему, этот гениальный поэт, доказавший, что правила классицизма устарели?
Гена: Как кто? Шекспир!
А.А.: Да, Геночка. Схема твоя очень логична, ничего не скажешь. Одна только маленькая неувязочка получается.
Гена: Какая неувязочка?
А.А.: Да ведь Шекспир-то написал "Гамлета" за тридцать пять лет до того, как Корнель написал своего "Сида"! И правила классицизма были созданы уже после Шекспира… Кстати, классицисты считали, что Шекспир варвар именно потому, что он не знал их правил. Они искренне верили, что если б он знал эти правила и следовал им, он написал бы гораздо лучше.
Гена (растерянно): Как же так… А я думал… Что ж это выходит, в искусстве нет никакого прогресса?
А.А.: А почему это предположение кажется тебе таким невероятным?
Гена: Архип Архипыч, хватит вам притворяться! Вы что, дурачком меня считаете? Да прогресс – он же всюду есть: и в истории и в технике… Где жизнь – там и прогресс! Значит, и в искусстве он есть тоже. Что, искусство хуже техники, что ли?
А.А.: В технике – там все просто! Паровой двигатель – шаг вперед по сравнению с лошадью и телегой. Двигатель внутреннего сгорания – еще один шаг. Электричество – еще один… По-твоему, значит, и искусство развивается точно так же? Со ступеньки на ступеньку, все вверх и вверх, и каждый новый поэт оказывается выше предыдущего…
Гена: В общем, по-моему, так же.
А.А.: Тогда, значит, современные поэты должны быть лучше Пушкина – ведь так?
Гена: Так я и знал, что вы это скажете! Ну и что? Конечно, лучше! В чем-то безусловно лучше!
А.А.: Ну и ну!
Гена: Ничего не "ну"! Я все обдумал. Ясное дело, для своей эпохи Пушкин был выше всех. Он же гений! Но ведь после него сколько всяких открытий в поэзии было сделано – Некрасовым, Маяковским, ну и другими. Пушкин же их не читал! А современный поэт читал и может использовать все их открытия. Вот и выходит, что в чем-то он и правда лучше Пушкина. Не во всем, конечно, но в чем-то обязательно лучше. И ничего тут обидного для Пушкина нет. Ведь жизнь-то развивается!