В стране минувшего
Шрифт:
Окончив еду, он поднялся, положил свежее топливо по всему кругу костра и пошел к подножью дерева, лег на мох и зевнул, охваченный каким-то странным оцепенением.
— Меня утомила ходьба, затем переживания этого часа. Соснем.
И он уснул тяжелым, глубоким сном.
Время шло.
В нескольких метрах от спящего, вокруг двух трупов, дрались стервятники. Ни их возня, ни хруст их добычи не будили его.
Мало-помалу костер догорал. Еще прошло сколько-то времени.
Огонь замер, и
Бледная заря занялась. Исследователь все спал.
Усевшись вокруг него на достаточном расстоянии, стервятники наблюдали его в раздумье.
Уж не новая ли это добыча для них? Но приблизиться еще не решались.
Да и место, выбранное им для отдыха, не нравилось всему звериному народу. Несмотря на свою жадность к еде, эти истребители падали общими усилиями оттащили довольно далеко труп махайрода, прежде чем стали им насыщаться. Эта непонятная подозрительность зверей охраняла сон человека.
С деревьев, окружающих поляну, спустились между тем обезьяны и направились к спящему; шли они короткими переходами, чередуя их с остановками, довольно продолжительными, во время которых они, усевшись на свой зад, уморительно жестикулировали.
Вдруг чудовищное насекомое, похожее на гигантского москита, с жужжанием стало кружиться над спящим, описывая вокруг него круги меньше раз от разу, и затем село ему на затылок.
Четверорукие, увидев это, в свою очередь, приблизились, перескочили через угли, теперь уже потухшие, и уселись в кружок на расстоянии не более метра от исследователя.
Но место, видимо, и им не нравилось. Они ежеминутно судорожно встряхивали головами, чихали, отодвигались назад.
Насекомое спокойно делало свое дело. Его хобот нащупывал вену, чтоб ее вскрыть и высосать кровь неизвестного, но терпеливого животного.
Вдруг его жало вонзилось. Кровь выступила на коже и слегка расплылась красным пятном. Это потревожило спящего, и он, еще бессознательно, неверным движением руки хотел отогнать докучливое ощущение. Ему это не удалось. Жало вонзилось глубже. Боль почувствовалась сильнее и наполовину прогнала сон от человека. Его рука поднялась к шее и сжала насекомое.
Тем временем одна из самых решительных обезьян вытащила у него мешок и в сопровождении своих единокровных оттащила добычу на несколько метров.
Чувствуя в своей руке какое-то странное тело, большое и живое, Леон Беран окончательно проснулся. Несмотря на свое почти инстинктивное отвращение, он его сжал, раздавил и отбросил подальше от себя.
С большим трудом он сел, открыл глаза и растерянно посмотрел вокруг.
С глубоким изумлением он увидал, что день уже наступил. Огонь, казалось, погас уже давно.
Но мысли медленно чередовались в его отяжелевшей голове.
После нескольких
В глазах все кружилось, сердце билось слабо.
Ему все же удалось достигнуть освещенного солнцем пространства, он опустился, сел и начал дышать возможно глубже. Мало-помалу мысли в его голове прояснились; движение крови стало нормальным; тоска не давила больше его грудь.
Чувствуя какую-то влажность на затылке, он коснулся его рукой, и она оказалась в крови.
— Однако, у меня все еще идет кровь, — проворчал он. — Это гнусное животное сильно укусило меня. Лишь бы только укус не был ядовит.
Он стал искать мешок, чтоб смазать ранку йодом, и не нашел его на том месте, где он его оставил. В замешательстве он вернулся на место и в нескольких десятках метров заметил потешавшихся обезьян, среди которых находился его мешок. Он направился к ним, но проворные четверорукие гримасничали, потешались, карабкались по гигантским стволам деревьев, унося мешок с собой.
Такая потеря для Берана была целой катастрофой.
У него ничего не осталось, кроме огнива, табаку, полного ружейного заряда. Ни еды, ни питья. В отчаянии он вернулся к подножию дерева; к счастью, он нашел там свою дорожную бутылку, револьвер и топорик.
— Они меня не совсем ограбили, — говорил он с горечью.
— Но нет худа без добра… Что же, однако, случилось? Откуда этот тяжелый сон? Меня всегда так легко разбудить, несмотря на усталость.
В голове его блеснула мысль.
— Теперь я понимаю, почему так пусто было под деревьями и тихо в их листве… Эти тюльпанные деревья представляют собой не меньшую опасность, чем предательская максенилла. Испарения их листьев и коры ядовиты и вызывают постепенное оцепенение, подобно наркозу.
Он улыбнулся.
— При этих условиях, возможно, что своим спасением я обязан этому отвратительному москиту. Укус, а вслед за тем кровопускание меня разбудили от сна, который перешел бы постепенно в смерть.
Мороз пробежал у него по коже от этой мысли.
— Потеря мешка — только маленький выкуп за все это. Не будем о нем слишком много жалеть. Тем более что всякие сожаления бывают тщетны.
Вслед за тем, обсуждая положение, он решил:
— Без провизии нечего и думать продолжать поиски, к тому же тщетные до сих пор. Поэтому прежде всего нужно вернуться возможно скорее к нашей стоянке.
Глотнув немного рому, он отправился в обратный путь той же дорогой, какой шел накануне. Сначала — звериной тропой, потом — им самим расчищенным путем он шел довольно быстро. Скоро после полудня он уже был недалеко от берега реки.