В стране слепых я слишком зрячий, или Королевство кривых. Книга 3, часть 1
Шрифт:
– Ты не рассуждай. Если бабу зазря убил, Вито из нас с тобой баб сделает.
– И это лучшем случае! – заметил третий, который до сих пор молчал и шёл за всеми. – Ну что? Материал брать не от кого? Пошли отсюда… – он уже открыл входную дверь.
Но первый покачал головой, закрыл эту самую дверь и, приложив палец к губам, произнёс шёпотом:
– Погоди, рано. Мы щас уйдём, она из какой-нибудь тайной каморки: шасть!.. мало ли, можт чулан какой. Нет-нет, сядем тихонечко, ш-ш-ш… – и он показал ладонью, как тихо надо сесть, опустился на пуфик в передней. Второй сел на диванчик там же, а третий на второй пуфик, есть, где расположиться.
– И долго так сидеть? – спросил третий.
А первый снова положил палец к губам. И они замерли на своих местах, а я смотрела на них через монитор и думала, что с их ботинок стекает дающий снег, оставляя мокрые следы на паркете и ковре, и во всех комнатах натоптали…
Я поймала себя на мысли, что боюсь даже пошевелиться, даже дышу приглушённо, мне казалось, я спрятана в шкафу… так, наверное, не дышал Валера, когда сидел моём шкафу, прячась от милиции в 85-м, но ему тогда смерть не угрожала. Ничего себе мы докатились…
Эти сидели молча, тоже стараясь не шевелиться, надеясь, что я выйду, я бы и вышла, если бы Марк не предупреди и если бы не снабдил каморку наблюдательной системой, всё же, какой он умный, всё предусмотрел… Но неужели они о нём говорили, когда грохнул взрыв, если этот звук был взрывом?.. Что, получалось, они взорвали Марка?.. Мне стало холодно, я поёжилась, оглядываясь по сторонам. Неужели безумная пляска смерти продолжается? Неужели ей мало жертв?
Да нет, не мог Марк погибнуть. Не может быть… этого не может быть… Марк такой умный и прозорливый, не мог он так глупо попасться… нет-нет, не мог…
Не надо сейчас думать об этом. Не надо позволять этим мыслям парализовать меня. Я не могу выйти из отупения после того, как не стало Володи, мы расставались с ним на месяцы, да что там, на годы, и я спокойно жила, зная, что он существует, что он где-то на этой земле, он был рядом, даже когда я не видела его, я чувствовала, что он есть. Даже не видя, не слыша, не зная, что он делает и где он, я знала, что он есть и этого было достаточно. А теперь его нет, и гармония этого мира разрушилась. И я не могу найти себе места в этом, новом мире без него. Даже Валера, эти несколько часов рядом с ним не исправили положения, не оживили, не вернули меня прежнюю, а он единственный, кто вообще мог это сделать.
Так что же я прячусь тогда? Может быть, пусть они сделают, что хотят и всё на этом, все мои мучения закончатся? Моя жизнь полна унижений, насилия, отвращения и злости, которые лились и лились на меня. А я сопротивлялась, меня топили, но я всплывала, барахталась, как та самая лягушка в сметане, и выбиралась. Я всегда побеждала тех, кто думал, что овладел моей жизнью, потому что по-настоящему владела ею. А теперь я не владела ничем, и даже не видела в этом смысла, если я сопротивляюсь, а всё становится только хуже.
Раньше страдала только я, а теперь стали погибать люди. Сначала Наталья Ивановна, потом Марк совершил то, что теперь убьёт его, потому что убийство не проходит бесследно. И из-за кого всё это? Почему погиб Володя? Ни в какой несчастный случай я не верю, и Марк не верит. Вон они, разворошили всю нашу квартиру и теперь сидят в нашей передней, ожидая, когда я… как он сказал: «шасть!»? Ну да, шасть…
Так чего жду? Выйду, и пусть сделают то, зачем пришли. Если они убили Марка, они убили Володю, и всё из-за меня. Кого теперь они убьют? Платона? и… Валеру. Это Марк ничего не знает о Валере, и то, если Глеб не разболтал, а этот Вито знает… И что, я позволю убить всех, только бы спастись самой? Ради чего? Чтобы остаться в пустоте?..
Мне стало ещё холоднее, этот холод не просто проник внутрь меня, он будто бы там зародился. Я легла на диванчик, он узкий и довольно жёсткий. В гробу так же? Володя, скажи мне?
Володя, зачем я прячусь? Ну, ради чего?! Кому нужно, чтобы я жила, если все умрут, как ты? Лучше я выйду, и пусть меня отправят к тебе… Пусть…
Я не заметила, как слёзы полились, заполняя мои уши, намочили волосы на висках, и, кажется, даже на затылке.
– Машину разминировать тогда надо… – услышала я.
– Да хрен с ней. На чеченцев спишут, если что.
– Идём, пожарники едут.
– Пожарные, придурок, это жуки-пожарники…
– Да ладно, умный больно… – вдруг услышала я в своём склепе. Те, что пришли выпотрошить и убить меня, неожиданно перестали быть только тенями на экране.
Меня вдруг ударило током. Я даже села.
И что, я позволю им коснуться меня?! И ладно меня, кто только не сделал этого уже, я позволю им сделать детей из моих клеток, но сделать по их уродливому подобию?! То, о чём сказал Марк…
Тогда все умерли, погибли зря. Всё тогда зря?
Да как же так можно?! Сдаться?!
Ты никогда не сдавалась, мерзавка! И вдруг раскисла. Как ты смеешь предавать тех, кого убили из-за тебя? Соберись, стерва, ишь, разлеглась.
Я поднялась, чувствуя себя так, словно сбросила старую кожу, старый панцирь растрескался или это был кокон, в котором я обитала так счастливо, так богато и благополучно. Где я была знаменита, интересна многим, признана, желанна. Желанна до степени ставшей запредельной, когда человек рехнулся и решил сделать себе игрушку по моему подобию. Пора бабочке выбраться из этого кокона и зажить новой жизнью.
Я открыла бутылку с водкой, налила себе в стакан, рюмок здесь не было предусмотрено, и выпила столько, сколько вошло в глоток, который влился в горло, минуя рот. Внутренности обожгло. Весь мертвящий холод сразу растворился. Мне показалось, что я услышала смех Володи: «Ну ты даёшь, Танюшка! Маладца! Так держать! И не разнюнивайся больше». Удивительно, не помню, чтобы я прежде пила водку, но сейчас мысли мои неожиданным образом прояснились, мозг заработал, кажется, даже в руках появилась ловкость, а в спине – сила.