В субботу рабби остался голодным
Шрифт:
Шеф сложил руки за головой и откинулся на сиденье машины, погруженный в раздумья. Потом покачал головой.
— Вроде все стыкуется, рабби, и звучит правдоподобно, но все равно это только ваши догадки. Это только подозрения и предположения. У нас нет ни одного доказательства.
Рабби некоторое время молчал, а когда заговорил, его голос прозвучал уверенно и категорично.
Просто спросите Сайкса, как он добрался домой из лаборатории в пятницу вечером. Спросите только об этом.
— Спрошу. — Лэниган улыбнулся. — Знаете, рабби, так или эдак, но свою паству вы все
— Вы имеете в виду Горальского и Брауна?
— Ну, на Брауна у нас фактически ничего нет. Мы просто барахтались, пытаясь зацепиться хоть за какую-то версию. Знаете, почему он ушел из храма раньше? Вам он постеснялся сказать, но нам дал показания. У него была сделка — договор страхования на крупную сумму, и клиент настаивал на том, чтобы документы были подписаны именно в тот вечер.
— Я подозревал что-то в этом роде.
— Наверное, с вашей точки зрения это ужасный проступок?
Рабби немного подумал.
— Нет, я не считаю, что это ужасно. В каком-то смысле я даже рад.
— Рады, что он в ваш Йом-Кипур побежал доводить до конца сделку?
— Нет — рад, что он этого стыдится.
Глава XXXVII
В воскресенье утром ударная группа Шварца собралась в коридоре под дверью комнаты, в которой проходили заседания правления. Вид у всех был расстроенный.
— Как думаете — рабби сегодня появится? — спросил Марвин Браун.
— Сомневаюсь, — ответил президент. — Более вероятно, что останется в больнице.
Подошел Герман Файн.
— Я слышал, что ребицин вчера забрали в больницу. Может быть, нам лучше придержать заявление рабби об отставке — по крайней мере, сегодня? Мне, например, было бы как-то неудобно…
— Ты что, шутишь? — воскликнул Шварц. — Об отставке речь уже не идет. Ты, наверное, не слышал, о чем я только что говорил ребятам? Я сегодня утром, после миньяна, случайно столкнулся с Беном Горальским, так он почти двадцать минут говорил только о том, какой замечательный «этот маленький рабби», — он так его назвал, — какой он распрекрасный. Можно было подумать, что рабби спас ему жизнь.
— Может, и спас, — сказал Марвин Браун. — Нас уверяют, что невинного человека нипочем не обвинят, а потом мы то и дело слышим, как кто-то сознался в преступлении, за которое другой уже отсидел двадцать лет. — Он провел рукой под воротничком. — Вы что думаете — я не переживал из-за этого? Кроме того, даже если бы его оправдали, старика такое могло просто убить.
— Прекрасно, с отставкой покончено, — сказал Файн. — И я с этим согласен. А теперь что? Я считаю, что надо уж идти до конца, чтобы все было чин чином. Пускай Морт прочтет письмо, объяснит, что произошло недоразумение, и правление проголосует за отказ принимать отставку.
— Черта с два.
— Что ты имеешь в виду, Морт?
— Я имею в виду, что я, конечно, рад за Бена Горальского и готов в чем-то поверить рабби. Понятно, что про его отставку надо забыть, иначе придется распрощаться с Горальскими. Но черт меня побери, если я буду стоять на задних лапках перед рабби! Как после этого с ним уживаться? Если мы снова разойдемся по какому-нибудь вопросу… Смотрите, Вассерман и Беккер идут.
— Доброе утро, джентльмены, у меня хорошие новости. Я только что звонил в больницу, и мне сказали, что ребицин родила мальчика!
— Вот это здорово!
— Вот это новость!
— Как себя чувствует ребицин?
Все сгрудились вокруг Вассермана, засыпая его вопросами.
— Послушайте, ребята, — сказал Шварц, — мы что, собираемся стоять тут весь день и болтать? Давайте начинать заседание.
— Да, давайте!
— Что ты собираешься делать с письмом рабби? — спросил Вассерман Шварца, когда все двинулись к двери.
Шварц посмотрел на него с удивлением. Группа остановилась, прислушиваясь.
— С каким письмом, Джейкоб? О чем ты?
Все переглянулись между собой, кое-кто улыбнулся, Беккер же побагровел.
— Что ты нам пудришь мозги, Морт? Ты, черт возьми, отлично знаешь, о каком письме говорит Джейк. Ты собираешься…
Вассерман придержал коллегу за плечо.
— Ладно, Беккер, если Морт не знает о письме, значит, он его не получал.
— Там что — было что-то важное? — спросил Шварц.
Вассерман пожал плечами.
— Вряд ли. Скорее всего просто какие-нибудь текущие вопросы.
Глава XXXVIII
— Супруга уже дома? — спросил Лэниган.
— Завтра, — радостно ответил рабби. — Завтра я их забираю!
— А я-то надеялся взглянуть на мальчонку.
— Он выглядит, как старичок, — весь морщинистый.
— Первые несколько дней они все такие. Потом начинают округляться, нагуливать жирок.
— Да, наверное. Доктор сказал — прекрасный здоровый ребенок, но глядя на него, этого не скажешь. Похож на ощипанного цыпленка.
— Они точно как щенята: поначалу сморщенные комочки, а потом шкурка натягивается.
— Что ж, вы меня утешили, — сказал рабби. — Может, вы с Глэдис заедете завтра к нам? Как раз и увидите его.
— Да, мы так и собирались. Я просто проезжал мимо и решил тихонько разведать. Я сейчас как раз от окружного прокурора. Он договорился с адвокатом Сайкса насчет убийства второй степени.
— Второй степени? Но это же непреднамеренное…
— Знаю, знаю. Но прокурор считает, что так лучше.
— Но у вас же есть признание!
— Признание есть, но не в преднамеренном убийстве. Во время встречи прокурора с Сайксом мы тщательно избегали упоминания о вытертых отпечатках пальцев. Мы сказали: нам известно, что в течение всего уикэнда у него не было машины. Сказали, что мы все выяснили о работе в его отделе в лаборатории. И вроде как намекнули, что смерть Хирша была, видимо, случайной, и если Сайкс будет с нами откровенен, то это будет гораздо лучше для него же самого. — Лэниган слегка покраснел и уклонился от прямого взгляда рабби. — Это обычная процедура. Адвокаты, как правило, делают это прямо в зале суда. Если можно хитростью заставить подозреваемого признать свою вину — что в этом плохого? Простачком-то он явно не выглядел.