В Суоми
Шрифт:
Памятуя об этом, я не стал его больше расспрашивать, полагая, что наши молодые друзья — чета Паянен, которая пригласила нас на кофе, — расскажут обо всех запутанных, по-видимому, обстоятельствах этой забастовки гораздо объективное.
Тойвонен пригласил нас вечером отужинать с ним в ресторане гостиницы «Турку» и, прощаясь, сказал:
— Завтра я работаю в вечернюю смену и с утра мог бы сопровождать вас на верфи. Но особенно мне хочется показать вам прорубь. Это наша новинка.
Электромонтер Юрьё Паянен жил вблизи старинного замка, в одном из новых многоэтажных домов на самой окраине города. Дальше уже начиналась плоская приморская равнина.
Привез сюда нас на купленном в рассрочку «Москвиче» сам Паянен, тоже участник забастовки.
Его жена энергично накачивала примус, на котором закипал кофейник.
— Газовый завод уже часа два назад начал работать, но пока там все разогреется и газ дойдет до кухонь, требуется время, вот и приходится пользоваться этим старомодным шведским изобретением, — извиняясь, сказал хозяин. Затем он представил нам другого своего гостя — тридцатидвухлетнего водопроводчика Аллана Аалто.
На стенах комнаты — многочисленные фотографии танцующих юношей и девушек в национальных финских костюмах.
— Моя жена после работы руководит танцевальным кружком, — сказал Юрьё.
Но вскоре выяснилось, что и сам он с удовольствием предается этому «виду спорта». Танцевальная группа, в которую входил и он сам, представляла финскую молодежь на фестивале в Бухаресте (в память о нем на стене висит порыжевший початок кукурузы) и на фестивале в Москве (наши «матрешки» тоже нашли место на полочке).
Юрьё показывает цветную фотографию — финские танцоры на набережной Москвы. Затем мы усаживаемся за низкий столик, и он с Алланом разъясняет нам сложные обстоятельства закончившейся два часа назад забастовки.
Предметы первой необходимости (входящие в определенный список-индекс) за последний год сильно вздорожали. Соответственно этому и заработная плата должна была повыситься на пять процентов. Это обязательство соответствия заработной платы индексу — одно из достижений многолетней борьбы финского рабочего класса и, в частности, всеобщей забастовки в пятьдесят шестом году.
Но коммунальным рабочим Турку своевременно не была повышена зарплата: муниципальные служащие, так называемые «чиновники», затормозили дело, требуя, чтобы и им было соответственно повышено жалованье на пять процентов, а надбавки за стаж доведены до 28 процентов.
Это-то и вызвало конфликт в Турку, за которым с напряженным вниманием следили коммунальные рабочие и «чиновники» всей страны.
Дело в том, что в Суоми люди, работающие на муниципальных предприятиях, делятся на две категории: одна из них — «чиновники», которые пользуются надбавками за стаж, достигающими четверти зарплаты. Они имеют более длительные отпуска и при выходе в отставку получают от муниципалитета пенсию. Людей, получающих от государства или от города надбавку за стаж и пенсии, можно уволить только по суду, за какой-нибудь противозаконный проступок.
Простые же рабочие не получают ни надбавок за стаж, ни пенсии.
Администрация может уволить их, когда сочтет нужным, и права их охраняются или попираются лишь в зависимости от сплоченности профсоюзной организации.
Служащих-«чиновников» в муниципалитете Турку насчитывается около 1800 (сюда входят учителя и библиотекари), рабочих — 1200 человек.
Но каково было мое удивление, когда Юрьё Паянен сказал и его друг Аллан подтвердил, что четыре уборщика трамвайных путей в муниципалитете числятся служащими-«чиновниками», а другие (и их значительно больше), занимающиеся тем же самым трудом, — простые рабочие, со всеми, как говорится, вытекающими последствиями.
Так обстоит дело всюду. Есть водопроводчики-«чиновники» и водопроводчики-рабочие, вагоновожатые-«чиновники» и вагоновожатые-рабочие. Одна уборщица в библиотеке — «чиновница», другая — работница. Один вахтер на газовом заводе считается служащим, другой — рабочим. И так далее и тому подобное. И они обладают не только разными правами, но и разница в их зарплате порой достигает 10 тысяч марок в месяц.
— Такое положение нарочно поддерживается правыми, — перебивает Паянена Аалто. — Ведь это ведет к расколу рабочего класса, создает кадры штрейкбрехеров. К тому же почти все чиновничьи места рабочих отданы социал-демократам. А ведь это пожизненно, — добавляет он.
Да, правящие круги, я вижу, и тут верны древнеримскому девизу: «Разделяй и властвуй!» Они стремятся создать между трудящимися возможно больше перегородок, загнать их в мелкие клетки цеховых противоречий, чтобы затруднить единство действий. Они делают все, чтобы усугубить раскол между рабочими партиями. По-разному оплачивают труд мужчин и женщин, что приводит порой к созданию особых женских профсоюзов. И вот в Суоми на пути к единству воздвигли еще и новые перегородки, о существовании которых я до этой минуты даже и не подозревал. Здесь искусственно и искусно насаждается кастовость.
— Теперь вы понимаете, — говорит хозяйка, пододвигая печенье, — почему забастовка коммунальников — первая в нашей истории — удивила всех. Никто даже не верил, что она вообще возможна. Но мы все же сговорились. Поэтому так озабочены буржуазные партии. Ведь среди забастовщиков есть даже высшие чиновники, директора предприятий, члены Коалиционной партии!
— Ставки муниципальных служащих имеют сорок градаций, — продолжал объяснения Юрьё Паянен, — от восемнадцати до полутораста тысяч марок в месяц. И когда рабочие добились пятипроцентной надбавки, то и чиновники потребовали себе такую же. И еще — повышения надбавки за стаж.
— Это означает, — Юрьё раскладывает перед нами лист бумаги, на котором возникают одна за другой убедительные цифры, — это означает, — повторяет он, — что служащий с низшей ставкой получит прибавку меньше тысячи марок, жалованье директора завода или какого-нибудь другого высокопоставленного чиновника увеличится тысяч на восемь в месяц. В год — на несколько зарплат низкооплачиваемого! Ежемесячная прибавка к жалованью мэра составила бы двенадцать тысяч марок. А ведь это несправедливо, хотя бы потому, что от повышения цен на хлеб, сахар и предметы первой необходимости больше страдают как раз те, кто получает маленькое жалованье.