В свободном полете
Шрифт:
Первым выступил генерал Паттон. Он затянул знакомую песню о том, что все добрые граждане страны должны в это тревожное время приложить все силы к повышению производительности труда и наплодить побольше детей, которые унаследуют счастливое социалистическое будущее. Потом он стал по очереди вызывать заводских и профсоюзных начальников, поздравляя их с перевыполнением плана. Каждый из «героев тракторостроения» получал почетную грамоту.
— Как-то странно, что все герои родом из Канзаса — прокомментировал отец Пегги Сью. — Ни одного техасца.
Папа Чарли пожал плечами и сказал, что ему все равно некуда повесить грамоту.
— Глупости, — заявила мама. — Мы могли бы прикрыть ею одну из дыр
Следующим на эстраду поднялся Дюк Моррисон, высокий мощный мужчина, который, как утверждала партийная пресса, воплощал в себе все лучшие качества американского рабочего. Он рассказал захватывающую историю о том, как на Иводзиме один его друг пожертвовал жизнью ради спасения взвода. Перед самой смертью он успел сказать: «Черт побери, Дюк, я знаю, что любой из моих товарищей на моем месте поступил бы точно так же». Это, как пояснил Моррисон, было ярким примером «истинно социалистического духа, наполняющего верные сердца американских трудящихся». Речь Моррисона заслужила бурные аплодисменты, поскольку впервые за этот день собравшиеся услышали что-то хотя бы отдаленно интересное. Затем Моррисон стал вызывать на трибуну простых рабочих, рекомендованных начальством, чей доблестный труд в этом году служил примером для остальных. Доблестные трудящиеся шли к эстраде, сопровождаемые радостными криками друзей и домочадцев, жали руку Моррисону и награждались медалями Героев Социалистического Труда.
— И опять канзасцы, — пожаловался папа Пегги Сью, потерявший глаз на войне с Виллой.
— Привет, Чарли-кот, — раздался голос за спиной у Чарли. — Я что-нибудь пропустил? Ого! Я не верю собственным глазам — целый бык! А запах-то, запах! Как думаешь, нам тоже достанется с барского стола? Я бы не отказался от порции-другой.
— Раз собрались партийные бонзы со всего Канзаса, — сказала мама, можно считать, что нам повезет, если достанется понюхать косточки.
Джек рассмеялся, а Чарли покраснел. То, что свидетелями непочтительной выходки мамы оказались только техасцы, было для него слабым утешением.
Моррисон сошел с трибуны под крики «ура», и его место занял Маккарти. Майор тут же сорвал микрофон с подставки, отчего усилитель начал фонить и подхрюкивать, и сразу взял быка за рога. Он нарушил все правила социалистического ораторского искусства, превратив свое выступление в гневную проповедь о том, что «страну пытаются поставить на колени подлые контрреволюционеры, капиталистические наемники, империалистические агенты и ревизионисты всех мастей. Они скрытно, но верно ведут нацию к моральному разложению». Маккарти сильно потел, а слушатели не знали, как воспринимать его истерические выкрики. Даже герои-соратники майора старались не смотреть на него.
— Священный долг каждого доброго социалиста и американца, — говорил он, — зорко высматривать малейшие признаки империалистической подрывной деятельности и, едва гидра ревизионизма поднимет свою гнусную голову, безжалостно отсекать ее. В колхозе ли, на заводе ли, в семье — да даже в вашей собственной семье. Начинается все очень невинно. Какой-нибудь школьный учителишка собирает внеклассный кружок для обсуждения проблем, с которыми сталкивается наше общество. А потом, когда этот тайный буржуй подвел вас к мысли, что, может быть, у общества и есть проблемы, в дело вступает тяжелая артиллерия ревизионизма: всякие там разговорчики о свободных выборах, об «ошибках» в линии партии, а то и очернение товарища Капоне. Когда в вашей среде завелась буржуйская нечисть, вытравить ее труднее, чем вывести вшей. Будьте бдительны: буржуем может оказаться ваша престарелая бабушка, или продавец в магазине, или сосед по рабочему месту… Буржуи повсюду, они прячутся
Майор извлек из кармана кителя засаленный листок бумаги.
— У меня здесь список из шестидесяти восьми фамилий тайных буржуев, пробравшихся на высокие посты в канзасской партийной организации, а также в прокуратуру и в Социалистическую гвардию. Можете не сомневаться, товарищи, что эти крысы горько пожалеют, что им довелось встретить на своем пути старину Бомбардировщика Джо!
Он гневно помахал своим списком. Секунд десять стояла полная тишина, только Джек восхищенно присвистнул. Потом все начали аплодировать. Чарли не мог этого понять. Майор Маккарти был явно не в себе и воображал, может быть, что война не закончилась, однако слушатели хлопали все громче и неистовее. Чарли, посмотрел по сторонам. Рукоплескали даже его родители, а отец Пегги Сью самозабвенно свистел, как будто команда, за которую он болел, забила гол.
— Хлопай, — приказала мама Чарли. — Хлопай, паршивец…
Чарли растерянно захлопал, а Маккарти продолжал наслаждаться сногсшибательным эффектом своей речи. Единственным не хлопавшим человеком оказался Джек, который только улыбался и пожимал плечами. Может быть, его имя находится в одном из списков, подумал Чарли.
— Бурные аплодисменты, переходящие в овацию, — прокомментировал Джек.
Люди продолжали рукоплескать даже некоторое время после того, как на трибуну поднялся Линдберг. В спокойной, выдержанной манере он изложил преимущества гениальной политики изоляционизма, разработанной лично товарищем Каноне. Америка, объяснил Линдберг, способна сама произвести все, в чем нуждается ее великий народ, не прибегая к сомнительной помощи других стран. Полковник явно повторял по памяти речь, написанную для него кем-то другим. Свое краткое выступление он завершил вручением очередных наград. Три жительницы Роузвилла, родившие по пять и более детей, удостоились медалей социалистических матерей-героинь.
Чарли приготовился.
— А теперь я вручу награду, которая является одной из наиболее почетных, — объявил Одинокий Орел. — Самому достойному и образцовому пионеру этого года присуждается медаль Американской молодежной славы.
Чарли проверил, как завязан его галстук и не помялись ли шорты. Он знал, что медаль достанется ему. Разве у кого-нибудь еще было столько нашивок? И чье звено неизменно побеждало в Социалистических дебатах?
— …Счастливым обладателем этой почетной награды…
Надо же, он получит медаль из рук самого полковника Линдберга, встретится с ним лицом к лицу.
— …станет пионерский звеньевой Питер Горовиц!
Пит Горовиц полез на трибуну под одобрительные аплодисменты зрителей. Особенно громко, заметил Чарли, хлопал вожатый Рук, на толстом лице которого сияла идиотская улыбка. Горовиц изобразил неуклюжую пародию на пионерский салют и принял медаль.
— Ну, что вы на это скажете?
— А что такое? — поинтересовался Джек.
— Ты мне скажи, что такое! Ты же видел сегодняшний парад. Вот и скажи по выправке, по нашивкам, по всему! — кто лучший? Я — или этот толстозадый канзасский олух, только что жавший руку полковнику Линдбергу.
— Diable, Чарли-кот, — чего проще! Могу побиться об заклад, что этот кареглазый симпатюнчик не отличит, где у мотора перед, где — зад.
— Если бы соревновались два звена, «Герои Горовица» заняли бы третье место, да и то с трудом. Так почему же он получил эту чертову медаль, а? Я просто не понимаю.
— А кто решает, кому достанется медаль?
— Товарищ вожатый Рук.
— У-гу. Это он так хлопает? Толстый такой кот в армейской пилотке и шортах? Тот, что потеет.
— Ага. Ублюдок. И что он только против меня имеет?